Согласно п. 11 ст. 5 УПК РФ задержание подозреваемого – «мера процессуального принуждения, применяемая органом дознания, дознавателем, следователем на срок не более 48 ч с момента фактического задержания лица по подозрению в совершении преступления» [1]. Пункт 15 ст. 5 УПК РФ определяет момент фактического задержания как «момент производимого в порядке, установленном УПК РФ, фактического лишения свободы передвижения лица, подозреваемого в совершении преступления» [1]. Таким образом, понятия юридического и фактического задержания подозреваемого различаются.
Фактическое задержание является совокупностью действий, направленных «на захват и удержание лица при пресечении преступления на месте его совершения или в ходе преследования лица после совершения преступления, либо в результате реализации комплекса оперативно-розыскных действий, а также доставление его должностному лицу» [2, с. 510], которое наделено полномочиями проводить процессуальное оформление задержания.
Как показало проведенное исследование, физическое задержание лица, совершившего преступление, может произвести любое лицо: очевидцы, военнослужащие, сотрудники патрульно-постовой службы полиции. В то же время «правовое значение имеет лишь задержание с момента фактического лишения свободы передвижения лица, подозреваемого в совершении преступления», производимого, согласно нормам, установленным в УПК РФ [2, с. 513].
Законодательно закрепленное фактическое задержание лица сопровождается, как правило, проведением целого ряда процессуальных действий (допрос, освидетельствование и т.п.), с момента фактического задержания подозреваемого возникает право на получение квалифицированной юридической помощи, поэтому момент фактического задержания имеет важное правовое значение.
Исследование материалов судебной практики показало, что в связи с правовой неопределенностью, «на практике фактически действуют два вида задержания лица по подозрению в совершении преступления: задержание, когда человек фактически ограничивается в свободе (поимка, захват, доставление в правоохранительные органы), и задержание, при котором физическое задержание получает процессуально-правовое оформление в виде протокола задержания», согласно законодательно закрепленным положениям ст. 92 УПК РФ [3, с. 11].
Как показывает практика, отдельные виды преступлений, носящие скрытый характер, например преступления в сфере незаконного оборота наркотических средств, коррупционные преступления, имеют свою специфику задержания лица по подозрению в совершении совершение данного преступления. Следовательно, выявлению таких преступлений зачастую предшествует проведение оперативно-розыскных мероприятий. Исходом данных мероприятий, как правило, является «захват» преступника, т.е. фактическое задержание подозреваемого на месте совершения преступления. Зачастую это происходит, когда уголовное дело еще не возбуждено.
В данной ситуации «вопрос о соблюдении прав задержанного по подозрению в совершении преступления в период с момента фактического задержания и до оформления процессуального задержания следователем в порядке ст. ст. 91, 92 УПК РФ является достаточно актуальным» [1]. В частности, между физическим и юридическим задержанием подозреваемого может существовать временной интервал, от нескольких минут до нескольких часов, представляющий собой, по мнению В. Ю. Мельникова, «правовую пустоту» [4, с. 203].
Кроме того, УПК РФ устанавливает, что разъяснение задержанному своих прав, в том числе право на защиту, осуществляется «с момента начала производства в отношении него процессуальных действий (в т.ч. до возбуждения уголовного дела) либо сразу после доставления в орган расследования, как правило, при составлении протокола задержания, но не позднее 3 часов со времени доставления. Закон не указывает на необходимость разъяснения основных прав задержанного именно в момент фактического задержания. Таким образом, доступ к осуществлению права на квалифицированную юридическую помощь может оказаться затруднен на продолжительное время» [5, с. 27], как и реализация иных прав подозреваемого в совершении преступления.
Недооценка значимости анализируемого этапа расследования следователями, дознавателями «на практике приводит к различным нарушениям» [5, с. 28].
Так, например, как следует из жалобы В. И. Маслова 2 октября 1997 года в рамках расследования по уголовному делу, возбужденному по признакам преступления, предусмотренного статьей 163 УК Российской Федерации, следственными органами при ГУВД города Санкт-Петербурга и Ленинградской области был произведен обыск по месту жительства гражданина В. И. Маслова, после чего он был принудительно доставлен в региональное управление по борьбе с организованной преступностью, где удерживался более 16 часов. За это время в отношении него был проведен ряд других следственных действий – опознание, допрос в качестве свидетеля, очная ставка.
В ответ на ходатайство В. И. Маслова об обеспечении помощи адвоката (защитника) следователь разъяснил ему, что в соответствии с частью первой статьи 47 УПК РСФСР такая помощь предоставляется только обвиняемому – с момента предъявления обвинения и подозреваемому – с момента объявления ему протокола задержания или постановления о применении к нему меры пресечения в виде заключения под стражу, а поскольку В. И. Маслов в данный момент по своему процессуальному положению является свидетелем, его просьба не может быть удовлетворена. Протокол же о задержании в качестве подозреваемого был объявлен В. И. Маслову после того, как он уже длительное время находился в положении фактически задержанного и в отношении него были проведены опознание, допрос в качестве свидетеля и очная ставка.
Конституционный суд расценил данные действия как нарушение нарушения прав гражданина при задержании, так как необходимо учитывать не только формальное процессуальное, но и фактическое положение лица, в отношении которого осуществляется публичное уголовное преследование. При этом факт уголовного преследования и, следовательно, направленная против конкретного лица обвинительная деятельность могут подтверждаться актом о возбуждении в отношении данного лица уголовного дела, проведение в отношении него следственных действий (обыска, опознания, допроса и др.) и иными мерами, предпринимаемыми в целях его изобличения или свидетельствующими о наличии подозрений против него [6].
Кроме того, в ч. 2 ст. 94 УПК РФ установлено, что если в отношении подозреваемого в совершении преступления не избрана мера пресечения в виде заключение под стражу либо если суд не продлил срок задержания по ходатайству одной из сторон для предоставления дополнительных доказательств обоснованности или необоснованности избрания меры пресечения в виде заключения под стражу, то задержанный подозреваемый должен быть освобожден по истечении 48 часов с момента задержания.
По данным К. А. Костенко, «следователи не всегда выясняют время фактического ограничения в свободе лица, доставленного к ним по подозрению в совершении преступления. Если взять именно практический аспект, то указание истинного времени фактического задержания следователю может быть не всегда выгодно, так как предел задержания, определенный современным УПК РФ в 48 часов, сам по себе ограничен, и исчисление этого срока, именно с момента фактического задержания (с учетом времени доставления к следователю), может не позволить в оставшееся время провести с подозреваемым необходимые следственные и процессуальные действия до решения вопроса об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу (например, провести допрос, очные ставки, проверку показаний на месте, предъявить обвинение, подготовить и направить материалы в суд для избрания меры пресечения и др.)» [7, с. 109]. Кроме того, необходимо учитывать, что и ч. 2 ст. 46 УПК РФ также ограничивает время допроса подозреваемого – до 24 часов с момента его фактического задержания.
Как уже указывалось ранее, законодатель определил момент фактического задержания «как момент фактического лишения свободы, производимого в соответствии с УПК РФ» [1]. Таким образом, речь идет о процессуальном задержании подозреваемого в совершении преступления сотрудниками правоохранительных органов в рамках возбужденного уголовного дела, руководствуясь положениями ФЗ о полиции [8] и др. Данные положения не распространяются на обычных граждан, которые задерживая преступника, руководствуется, как правило, высоким уровнем правового сознания либо гражданским долгом. Поэтому задержание (захват) предполагаемого преступника сотрудниками правоохранительных органов и гражданами не равнозначны по своей природе и не могут быть приравнены к процессуальным формам задержания.
Как отмечает Е. П. Ким «в пользу того что УПК РФ определяет фактическое задержание как процессуальное в рамках возбужденного уголовного дела, указывает нам и п. 3 ст. 49 УПК РФ, где указано, что защитник участвует в уголовном деле с момента фактического задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, в случаях, предусмотренных ст. ст. 91 и 92 УПК РФ. При этом ст. ст. 91 и 92 УПК РФ определяют, что задержание осуществляют орган дознания и следователь после доставления к ним подозреваемого с составлением в срок до 3 часов соответствующего протокола», что позволяет следователям не учитывать при составлении протокола задержания время от фактического задержания (захвата, поимки) до доставления к следователю.
Например, В. Ю. Мельников в этой связи вполне справедливо отмечает, «что сам уголовно-процессуальный закон создает трудности в понимании понятия «фактическое задержание». В частности, УПК РФ использует понятие «момент фактического задержания» (п. 15 ч. 1 ст. 5 УПК РФ), и в то же время в ч. ч. 2, 3 ст. 94 УПК РФ применяется понятие «момент задержания», а уже ст. 100 УПК РФ определяет необходимость предъявления обвинения задержанному подозреваемому с «момента задержания»» [4, с. 99]. В то же время В. Ю. Мельников отмечает, «что при совершении преступления любые действия по захвату и доставлению, выполняемые сотрудниками правоохранительных органов, должны иметь исключительно процессуальный характер в рамках начала существования института подозрения» [4, с. 106]. К сожалению, четкая правовая регламентация понятия «фактическое задержание» подозреваемого в совершении преступления отсутствует законодательных актах. Р. С. Абдрахманов, исследуя понятие уголовно-процессуального задержания, определяет, что «на момент захвата правонарушителя на месте происшествия ни о каком уголовно-процессуальном задержании речи быть не может». Кроме того, данный автор определяет, что отсчет 48-часового срока задержания «должен исчисляться с момента фактического задержания в том случае, если фактическое задержание переросло в уголовно-процессуальное» [9, с. 22].
На практике возникают разные ситуации с задержанием подозреваемого: в одних случаях доставление задержанного может затянуться на длительное время (например, из-за больших расстояний, поломки автомобиля, погодных условий и т.п..); в других – задержанный доставляется к следователю в очень короткое время, например, если задержание осуществлялось по поручению следователя; временной промежуток может вообще отсутствовать, если следователь задерживает подозреваемого, вызванного предварительно повесткой в следственный орган.
Следует так же отметить, «что именно сам процесс задержания лица по подозрению в совершении преступления обусловлен в первую очередь опасностью самих преступлений и необходимостью на первоначальном этапе расследования уголовного дела исключить возможности использовать служебное положение, авторитет, «связи», в т.ч. криминальные, и иные «рычаги» давления на свидетелей, а также возможность сокрытия следов преступления или незаконно полученных доходов и т.п.» [5, с. 30].
В отечественном процессуальном законодательстве остается не разрешенным и вопрос о том, что 48-часовой срок процессуального задержания должен исчисляться со времени фактического задержания (захвата). Ведь не исключено, что фактическое задержание, например с поличным, взяткополучателя потребует определенного времени для документального оформления материалов оперативно-розыскной деятельности и передачи их вместе с задержанным в следственный орган для решения вопроса о возбуждении уголовного дела. При этом законодательство не содержит каких-либо правил общего суммирования времени фактического и юридического задержания.
Единственным понятным положением для следователя является предусмотренный ч. 3 ст. 92 УПК РФ трехчасовой срок составления протокола задержания подозреваемого. По нашему мнению, указанного времени вполне достаточно для изучения следователем поступивших материалов, возбуждения уголовного дела, вызова защитника и составления самого протокола задержания. А до того, пока уголовное дело в отношении задержанного не возбуждено, в процессуальном смысле задержание не произошло, лицо является лишь заподозренным в совершении возможного преступления.
Учитывая, что уголовно-процессуальным законодательством не регулируется объем (перечень) прав лиц в период с момента фактического задержания до доставления в орган расследования, отдельные ученые предлагают законодательно закрепить необходимость «разъяснения основных прав и обязанностей заподозренному лицу именно с момента фактического лишения свободы передвижения лица» [4, с. 102]. А так же выделить «в качестве самостоятельных процессуальных действий: фактическое задержание, доставление задержанного, его личный досмотр» [10, с. 42], определить необходимость «указания в протоколе задержания не только времени процессуального, но и фактического задержания лица», подозреваемого в совершении преступления [11, с. 14]. Кроме того Е.П. Ким предлагает внести изменения в УПК РФ – дополнить главу 12 УПК РФ новой статьей «Порядок фактического задержания»:
«1. Должностное лицо, осуществляющее фактическое задержание лица, подозреваемого в совершении преступления, обязано в месте задержания разъяснить ему основные права, предусмотренные частью 2 ст. 48 и частью 1 ст. 51 Конституции РФ, и доставить задержанного в орган дознания, предварительного следствия к дознавателю или следователю в срок, не превышающий трех часов со времени объявления ему о задержании (за исключением случаев, когда для транспортировки задержанного или по иным уважительным причинам требуется дополнительное время).
2. Срок фактического задержания не включается в сроки задержания, указанные в части 2 ст. 94 УПК РФ.
Дополнить статью 5 пунктом 15.1:
15.1 Момент процессуального задержания – момент доставления задержанного в орган дознания, предварительного следствия к дознавателю или следователю.
В ч. ч. 2, 3 ст. 94 и в ч. ч. 1, 2 ст. 100 УПК РФ слова: «момента задержания» – заменить на слова: «момента процессуального задержания»» [5, с. 31].
На наш взгляд, предлагаемые поправки позволят урегулировать правовой статус заподозренного лица до возбуждения уголовного дела.
Таким образом, с учетом презумпции невиновности и презумпции свободы задержание подозреваемого в порядке, предусмотренном УПК РФ, должно быть крайней мерой, исключением, а не правилом. При этом следует учитывать, что ограничения же, налагаемые на лиц, задержанных по подозрению в совершении преступления, должны быть минимально необходимыми и соответствовать той обоснованной цели, с которой они налагались.
Литература:
- Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: федеральный закон от 18.12.2001 № 174-ФЗ ; ред. от 07.03.2017 // Собрание законодательства РФ. – 2001. – № 52 (ч. I). – Ст. 4921.
- Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный): комментарий / отв. ред. В. М. Лебедев. – М.: НОРМА, ИНФРА-М, 2014. – 1056 с. – Режим доступа: http://www.consultant.ru.
- Ретюнских, И. А. Процессуальные проблемы задержания лица по подозрению в совершении преступления: автореф. дис. … канд. юрид. наук / И. А. Ретюнских. – Екатеринбург, 2001. – 32 с. – Режим доступа: http://www.dslib.net.
- Мельников, В. Ю. Меры принуждения в уголовном процессе России: монография / В. Ю Мельников. – М.: Юрлитинформ, 2011. – 421 с. – Режим доступа: http://www.consultant.ru.
- Ким, Е. П. Задержание подозреваемого: правовой и практический аспекты / Е. П. Ким, К. А. Костенко // Российский следователь. – 2016. – № 4. – С. 27 – 31.
- По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 47 и части второй статьи 51 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина В. И. Маслова: постановление Конституционного Суда РФ от 22.03.2005 № 4-П // Собрание законодательства РФ. – 2000. – № 27. – Ст. 2882.
- Ким, Е. П. Проблемы реализации норм об ответственности за организацию преступного сообщества / Е. П. Ким, К. А. Костенко // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. – 2013. – № 22. – С. 109 – 113.
- О полиции: федеральный закон от 07.02.2011 № 3-ФЗ; ред. от 03.07.2016 // Собрание законодательства РФ. – 2011. – № 7. – Ст. 900.
- Абдрахманов, Р. С. Понятие уголовно-процессуального задержания / Р. С. Абдрахманов // Российский следователь. – 2014. – № 5. – С. 18 – 22.
- Чупилкин, Ю. Б. Гарантии прав личности в стадии возбуждения уголовного дела / Ю. Б. Чупилкин // Российская юстиция. – 2010. – № 22. – С. 42 – 45.
- Демиричан, В. В. Ограничение права подозреваемого, обвиняемого на неприкосновенность личности и частной жизни в досудебном производстве: автореф. дис. … канд. юрид. наук / В. В. Демиричан. – Краснодар, 2010. – 28 с. – Режим доступа: http://www.dslib.net.
