Новые подходы к изучению исторических явлений на первый план выдвигают человека как главного субъекта исторического процесса, порождают интерес в историческом исследовании к выявлению сущности массового общественного сознания, политической культуры, отношений конкретных людей к фактам современной для них жизни. Данная тема особенно интересна при рассмотрении переломных, рубежных периодов. Цель данной статьи – попытаться раскрыть содержание социально-психологического восприятия революционной действительности в российской провинции весной 1917 г. на примере Вятской губернии через изучение массового исторического источника – губернской газеты «Вятская речь» за март-апрель 1917 г. Весна 1917 г. является ярким примером того, как средства массовой информации влияли на процесс формирования новых общественных представлений о сущности политического развития.
Существует множество подходов определения сущности политической культуры [22, с. 26]. Американские политологи Г. Алмонд и С. Верба отмечали, что каждая политическая система включена в особый образец, ориентированный на определенные политические действия. Под этим образцом подразумевали политическую культуру как единство взглядов граждан на политические цели, средства их достижения, политические идеалы, приверженность политической системе, отражающую степень удовлетворенности ее функционированием, характер участия в осуществлении политических функций [1, с. 122]. Для Ю.С. Пивоварова политическая культура – система знаний и духовных ценностей, процессов и способов политической деятельности, политического опыта, традиций, обобщенная характеристика человека, отражающая степень его политической развитости и активности, умение применять политические знания на практике [20, с. 36].
Политическая культура представляет собой явление, складывающееся на протяжении продолжительного времени. Поэтому достаточно трудно отделить один тип политической культуры от другого в рамках истории одного народа, так как изменения происходят в ходе постепенной трансформации, при которой необходимое остается, устаревшее исчезает. Революция благодаря быстрой, кардинальной ломке общественных отношений может выступить в роли своеобразного рубежа, который определяет начало формирования новых проявлений в политической культуре. Поэтому изучение межреволюционного периода в данном контексте представляется весьма актуальным. На этом фоне особый интерес представляет изучение особенностей политической культуры в переломные периоды, когда при быстрой ломке общественных отношений в условиях острейшего кризиса происходило формирование нового типа государственных отношений, соответственно разрушение старых и создание новых политических стереотипов и представлений. В условиях Февральской революции 1917 г общественность категорично отказывалась от всего того, что могло напрямую или косвенно напомнить о старой самодержавной власти. Произошел резкий массовый отказ от царской символики, которую заменили новые революционные символы в виде революционных песен, красных знамен, повсеместных празднований «праздников революции», всеобщей веры в абсолютную правильность происходящего и уверенность в светлое и счастливое будущее.
Газета как массовый исторический источник в изучении данных явлений особенно ценен. Пресса способна реально освещать мнения, оценки и настроения, которые царят в обществе, содержание общественного сознания. Рассматривая прессу как исторический источник, можно выделить следующие ее достоинства: информационная неисчерпаемость, полнота, всесторонность, оперативность. Газета отличается близостью источника к отражаемым событиям. Однако периодика является источником не только ценным, но и весьма трудоемким и сложным [12, с.88]. Нельзя не учитывать наличие тенденциозности и предвзятости излагаемого материала, что присуще любому периодическому изданию. Печать, по сути, является проводником политических идей определенных политических сил. Поэтому периодическое издание всегда дает свои оценки событий, которые укладываются в пропагандируемую идеологию. Газета способна создать у читателя ощущение праздника, вызвать состояние эмоциональной эйфории или, наоборот, искусственно нагнетать ситуацию, создавать атмосферу неизбежного провала и краха, поддерживать подобные настроения продолжительное время. Данные явления манипуляции массовым сознанием наблюдались в Вятской губернии в марте-апреле 1917 г. Так как большинство населения было малограмотным, то сильны были убеждения в то, что опубликованное в газете не может быть неправдой. В силу подобной темноты народа, велика была вера в силу печатного слова. Поэтому потенциальные возможности газеты манипулировать общественным сознанием в данных условиях еще больше усиливались. Люди, находящиеся в состоянии глубокого эмоционального стресса, позитивного весной и негативного ближе к лету, не были способны критически оценивать постоянно и быстро меняющуюся информацию. Средства массовой информации способны привести к огромному социальному эффекту, сформировать определенные психологические свойства населения, например, ощущение «мы», сопричастности к происходящим событиям. Активное воздействие на чувства и эмоции человека позволяет переводить полученную информацию в знание, в понимание смысла, формируя тем самым определенные нравственные ценности и представления. Печать может выполнять важную роль формирования общественного сознания, выступить как интегрирующая сила, способная консолидировать общество на основе пропаганды общих для всех идеологических принципов. Итак, провинциальная пресса выступала важным инструментом проводника идей в народные массы, средством формирования политических символов, что позволяет говорить о региональных изданиях как уникальных в процессе изучения общественного мнения российской провинции. В целом газета дает возможность изучать политические пристрастия читателей и политические символы, проповедуемые газетой. Провинциальная газета «Вятская речь» содержит не только сводку событий в столице и в провинции, но дает и оценки современных политических изменений, публикует письма, отправляемые гражданами в редакцию, интерпретирует и анализирует происходящие события, популяризирует актуальные на тот момент лозунги, пытается выделять перспективы дальнейшего развития России.
Таким образом, можно выделить две концептуальные функции газеты, выполняемые в период Февральской революции. Во-первых, она активно отражала общественное мнение, уровень политической культуры, ибо была ориентирована на конкретного читателя, стремилась учитывать его пристрастия и интересы. Во-вторых, газета во многом влияла на сам процесс формирования политической культуры, внедряла в массовое сознание новые революционные демократические ценности свободы, гражданственности, единения, стремясь сформировать принципиально новый тип политической культуры.
Весна в Вятской губернии была встречена повсеместным бурным обсуждением только что полученных новостей о падении самодержавной власти. Как писала «Вятская речь», «радостная весть быстро неслась по городу». Газета восторженно говорила о свершившихся событиях, называя их величайшими в истории России, отмечая, что революция была встречена населением «с неописуемым восхищением и ликованием». Дело доходило до поздравления друг друга с новым «праздником революции», с «величайшим днем в жизни русского патриота» [3, с.3].
«Вятская речь» большое внимание уделяла освещению событий, происходящих непосредственно в Вятской губернии, подробно описывала действия местных властей по организации охраны города. Она сообщала, что 3 марта губернатор пригласил к себе председателя губернской управы П.И. Панькова и городского голову П.И. Шкляева для обсуждения вопроса об охране города и передаче им контроля над полицией [3, с.3]. «Вятская речь» отмечала, что городской голова считал, что из-за отсутствия людей трудно будет организовать милицию. Поэтому было признано возможным временно оставить охрану города в руках полиции старого формирования. На этой встрече губернатор изъявил полное согласие исполнять приказания новой власти. В этот же день 3 марта в зале губернского земства состоялось соединенное собрание гласных Вятской Городской Думы и представителей общества, войска, железнодорожных служащих и рабочих. Заседание началось с чтения телеграммы начальника штаба М.В. Алексеева об отречении Николая II от престола. Городская Дума единогласно высказалась за признание нового правительства и «выразила воодушевившую всех гласных радость по поводу поражения старого ненавистного режима дружным “ура”» [24, с.2] .
В целом февральские и мартовские события в Вятской губернии, нашедшие отражение в прессе, имели следующие черты. Во-первых, революционные изменения, по сообщениям «Вятской речи», начались только после получения из Петрограда известий о свершившейся революции и образовании Временного Правительства. Во-вторых, не произошло конфликта между представителями новых властных образований и старой администрацией, которая сумела просуществовать еще несколько дней, продолжая выполнять при этом свои функции и даже сотрудничать с новыми органами власти [2, с.3]. В итоге, революция в губернии носила мирный характер, без насильственного устранения старой власти, которая уступила руководство исполнительному комитету по охране.
При освещении газетой февральских событий в Вятской губернии прослеживается некоторое противоречие в логике оценки происходящих перемен. 8 марта в жизни губернии «Вятская речь» провозгласила днем организации городской милиции. Газета подробно показала процесс решения вопроса о начальнике будущей милиции на собрании Городской Думы. Интерес вызывает тот факт, что участниками данного мероприятия было высказано утверждение, о том, что невозможно служить с новым комиссаром Шиковым ибо тот не являлся выборным от земств, а был назначен старым правительством и «злейшим врагом свободы» князем Горчаковым, бывшим губернатором Вятской губернии [9, с.2]. Таким образом, газета, уделяя внимание острым прениям о правах комиссара, делала акцент на то, что им не может быть тот, кто ранее служил в полиции. Непоследовательность в трактовке событий «Вятской речью» проявлялось, с одной стороны, в стремлении показать мирный, бескровный характер революции, намеренной демонстрации уважительного отношения к старой администрации. С другой стороны, четко усматривается стремление отгородить, особенно подчеркнуть важность революционных изменений и противопоставить их всему тому, что, так или иначе было связано со старым режимом. Подобное может быть объяснено замешательством и некоторым недопониманием происходящего, что отразилось в двойственном отношении к старой и к новой властям. Последнее свидетельствует о невозможности кардинального изменения существовавших представлений. Мыслилось и думалось в «новое время» старыми категориями. Данная тенденция получила свое дальнейшее развитие.
Первые шаги Февральской революции, зафиксированные в массовом сознании, стимулировали всплеск энтузиазма и политической активности широких слоев населения. Центральными символами, которыми оперировала газета в эти дни, стали «свобода», «демократия», «народ», «единение». «Вятская речь» в одном из своих выпусков провела параллель февральских событий в России с Великой Французской революцией XVIII в. Отречение стало «падением самодержавной вековой Бастилии», «мрачного капища произвола, насилия и глумления» над «угнетенной Россией». На этом фоне актуальным стало использование известного лозунга «свобода, равенство и братство» [17, с.3].
«Вятская речь» делала все, чтобы создать ощущение радости, великого праздника. К тому же март пришелся на время традиционных массовых гуляний: вербную неделю и Пасху, традиционно самого важного церковного празднества. Пасха всегда служила символом надежды, веры в лучшее и в атмосфере революционной эйфории получила несколько новое звучание. Церковный праздник, совпав с «праздником второй русской революции», символизировал «возрождение» России. В «Вятской речи» элементы традиционной православной религиозности гармонично сочетались с революционными символами и лозунгами. Данное явление можно обозначить как «революционная религиозность» [14, с. 122]. «Праздник революции», прошедший в Вятке 12 марта, начался с молебна, совершенного первоосвященным Никиандром, епископом Вятским и Слободским на площади кафедрального собора. «Вятская речь» отмечала, что народ нес наравне с иконами и хоругвями красные знамена [11, с.3]. Интересно по своему содержанию стихотворение неизвестного автора, написанное в честь «весеннего праздника революции»:
Реют флаги. Везде красный цвет,
Крови цвет, но толпа благодушна.
И гремит Марсельезы привет
В свежем воздухе, тая послушно.
Масса войск. Четко ровен их ряд,
Гордо подняты ясные лица,
И залогом победы горят
Ало-красные ленты в петлице [5, с3].
Религиозная символика привлекалась с целью оправдания революции, придания сакрального смыла, мобилизации населения для необходимого для властей поведения масс. Как отмечает И.В. Нарский, привычные религиозные формы культуры не устарели, а начали функционировать в новой ситуации новым образом [14, с 302]. Многими совпадение победы революции с Пасхой расценивалось как знаменательный символ. Оно означало веру в начало всего хорошего, перерождение в новом светлом облике, воскресение русской жизни, «рождение русской Свободы», новой «Свободной России». Элементы традиционной православной культуры не отрицались и не очернялись как проявление старого и прошлого, наоборот, активно использовались для обеспечения большей эффективности революционной пропаганды. Учитывая особенности психологии масс, газета неоднократно использовала религиозную лексику: «священная», «святая» и т.д. Интересен тот факт, что Пасха всегда традиционно была «окрашена» в красный цвет. В праздничных песнопениях Пасха выступает как «Красная». Известно, что красный цвет был признан ключевым символом революции. Красные флаги и банты выступали важнейшим атрибутом тех дней и революционной декорацией. В дни празднования Пасхи внутреннее убранство православной церкви всегда украшалось красным цветом. Великие врата, аналой покрывались красными покрывалами. Таким образом, революционный красный цвет гармонично накладывался на веками формировавшиеся привычные образы, элементы традиционной, по сути православной культуры. В данном случае вновь прослеживается двойственность политической культуры. Несмотря на то, что православная церковь всегда выступала в роли духовной опоры самодержавия, многие символы православной веры стали одновременно и символами русской революции.
«Вятская речь» также усиленно декларировала превращение обычного провинциального обывателя в истинного гражданина, что провозглашалось почетным и важным завоеванием революции. Ни одна заметка, статья, рубрика в «Вятской речи» не обходилась без обращения к гражданину будущей демократической республики [11, с.3]. Таким образом, «Вятская речь» пыталась поместить общедемократические принципы в систему новой складывающейся политической культуры.
Как и любое важное событие, Февральская революция имела своих героев. Таковыми, по словам «Вятской речи», стали «борцы, павшие за свободу» [23, с.6]. Газета сообщала, что 3 марта на заседании Вятской Городской Думы была почтена память тех, кто «лег костьми за освобождение России» [24, с. 2]. 5 марта в здании земской управы состоялось собрание учащихся города Вятки. Молодежь собралась с той же целью – почтить память борцов, павших за свободу. В их честь два раза была исполнена «Вечная память» (молитва, совершаемая при церковной панихиде), после чего «Марсельеза» и «Смело товарищи в ногу». Революционные песни и церковные песнопения как атрибуты разных культур в данном случае вновь гармонично дополняли друг друга [23, с.6].
«Вятская речь» подробно освещала проходивший 11 марта в Вятке «с большим воодушевлением» первый митинг. Он был посвящен чествованию памяти героев революции. На нем присутствовало много учащихся, солдат и рабочих. Программа мероприятия была традиционной: прозвучали марш «Вы жертвою пали…», доклад, посвященный краткому историческому очерку освободительного движения в России, пара выступлений ораторов на привычные в те дни темы о долге молодежи укреплять свободу и т.д. Многие выступление вызвали гром аплодисментов, которые могли перерасти и в овации. На митинге мог высказываться любой желающий, и коих было немало [18, с.3].
В целом, подобные мероприятия производили сильное впечатление на участников, которые не скрывали своего восторга от происходящего, что создавало ощущение ответственности, чувство сопричастности происходящему, а также свидетельствовало о росте политической активности широких масс населения. Последнее проявилось и в том, что в честь второй русской революции по предложению группы граждан публичная библиотека имени императора Николая I, «душителя русского просвещения», созданная А.И. Герценом, стала носить имя своего основателя [25, с.2].
Праздник играл роль символического восстановления порядка и был одной из форм выработки новых ориентиров. Митинги, «праздники революции», выступления ораторов, возможность выступить любому желающему – все это создавало ощущение невероятного торжества, чувство великой радости, заряжало позитивом и укрепляло, усиливало веру в то, что именно новая власть в лице Временного Правительства была способна обеспечить светлое будущее.
Звуковое сопровождение состояло из сплошь авторитетных звуков – привычных (церковный хор или церковные песнопения) и новых (по сути, тоже старых, но звучащих в новых условиях). Революционные напевы марсельезы активно влияли на сознание присутствующих, создавая условия для формирования у них соответствующего настроя. Колоссальный эффект достигается при неоднократном повторении революционных песен. Поэтому в подобной атмосфере всеобщей эйфории трудно остаться равнодушным к происходящему.
Очень популярны были так называемые «кружечные сборы», в которых принимали участие широкие слои населения. Они также были нацелены на формирование чувства сопричастности, почитания героев революции, пострадавших за слободу, уважения героев воины, льющих кровь за Свободную Россию. Каждый «гражданин» по мере сил мог оказать помощь тем, кому обязан своей «свободой».Населению внушалось чувство гордости за происходящие события. Все граждане своим поведением и делами должны были соответствовать величию «исторического момента», возлагая на себя ответственность перед историей.
Подобные мероприятия, организуемые на основе позитивного настроя, закладывали в сознание людей определенные мифологемы: образы героев революции, образ врагов или «темных сил», которые ассоциировались со старым режимом и потому имели негативное содержание. Старой власти противопоставлялся образ новой демократичной, действующей сугубо в интересах народа и от его имени. Такое представление нацеливало людей на веру в светлое счастливое будущее, порождало множество иллюзий, уверенность в том, что они стали очевидцами обновления реалий русской действительности. Подобное манипулирование сознанием людей формировало толпу, которой легко управлять, которая верит тому, что ей говорят, восприимчива к революционной пропаганде, не способна в итоге критически оценивать происходящее. Все формируемые образы и политические символы, несомненно, оказывали сильное влияние на неискушенную политикой массовую публику, которой все было в новинку. Так как опыт участия в революционных событиях был не велик, свержение самодержавия произошло впервые, то воздействие политических символов на умы людей и на их поведение было значительно.
Также следует отметить, что «Вятская речь» большое внимание уделяла публикации различного рода телеграмм, отосланных из Вятки в Петроград. Ни одно мероприятие не обходилось без составления приветственных посланий представителям новой власти - «истинному русскому гражданину» [15, с.] М.В. Родзянко, председателю Временного Правительства князю Е.Е. Львову [3, с.3], министру юстиции А.Ф. Керенскому, министру земледелия А.Л. Шингареву [23, с.6]. Все телеграммы имели схожее содержание – «невыразимая радость» по поводу падения самодержавия и перехода управления страной в руки «народных избранников», подтверждение своей глубокой преданности новой власти, готовности «беззаветно и самоотверженно бороться за светлое будущее Новой России» [16, с.4].
В марте «Вятская речь» пыталась отразить единство общества. Газета пропагандировала идею о необходимости не допустить возврата к старому, обеспечить проведение курса реформ и созыв Учредительного собрания. «Вятская речь» 8 марта призывала своих читателей «во что бы то ни стало сохранить это единство», «всемерно поддержать Временное Правительство». Газета утверждала, что «здание азиатского абсолютизма» рухнуло, поэтому Временное Правительство на данный момент выступало неким компромиссом, «политическим выражением временного союза всех общественных групп», основанного на отрицании старого режима [13, с.2]. Газета провозглашала, что задачей всех являлось соблюдение принципа согласия с целью сохранение блока всех политических партий. Подобная линия поведения признавалась «Вятской речью» единственно верной формой действий, являлась «священной обязанностью» всех политических течений. Поэтому всякие распри и партийная борьба грозили уничтожению всех завоеваний революции. «Вятская речь» видела реальную возможность восстановления старого режима в результате «работы темных сил». Однако при этом отмечала, что самодержавие рухнуло с легкостью карточного домика, «под напором стихийного народного движения сгорело без остатка», и тем самым противоречила сама себе, утверждая, что существовала реальная возможность возрождения старой власти.
По мнению «Вятской речи», спасение России заключалось в новом правительстве, которое выступало «национальным вождем» [19, с. 2]. Необходимо было «отречься от гибельной привычки отделять себя от власти». «Вятская речь» провозгласила народ главным носителем власти, Временное Правительство единственным представителем законной власти в стране, «способной объединить ее под знаменем свободы, победы и порядка» [7, c.2]. Поэтому газета настаивала на том, что все силы должны быть направлены на сплочение общества вокруг правительства.
После Февральской революции «Вятская речь» провозгласила новое понимание смысла войны. Участие в боях означало теперь защиту независимости «Свободной России» [11, с. 3]. Перед обществом ставилась задача «обеспечить славное завершение войны», «одолеть внешнего врага». Дело освобождения России должно быть доведено до конца, так как «уничтожив внутреннего врага, необходимо уничтожать и внешнего». Лозунг «долой войну!» провозглашался «изменой делу народной свободы», так как «земля должна быть так же свободна от вражеского насилия и его оков, как свободен сейчас народ от деспотизма старой власти» [8, с.2]. Истинный «революционер» обязан быть «патриотом». Между этими разными по содержанию понятиями ставился смысловой знак равенства. Следовательно, участие в мировой войне, по сути, интерпретировалось как участие в революционной борьбе за свободу.
Постоянно звучавшие подобные патриотические лозунги призваны были объединять «граждан» и поддерживать их в состоянии мобилизационной готовности к активному участию в общественных процессах. Их цель – создать условия для легитимизации новой власти, создать мотив для оказания ей всецелой поддержки со стороны широких слоев населения.
Газета большое внимание уделяла созданию системы образов внешних и внутренних врагов. Внутренним врагом выступали «темные силы». «Вятская речь» указывала на появление «каких-то темных подозрительных лиц», которые, прикрываясь военной формой, призывали солдат не выполнять караульную службу и не подчиняться своим офицерам, а население – не поддерживать новое правительство [6, с. 2]. Под «темными силами» газета могла подразумевать монархически настроенных представителей духовенства, чиновников, все те общественно-политические силы, которые не пожелали признать революционные изменения в России.
Интересна статья в «Вятской речи», в которой автор, рассуждая о перспективах политического устройства России, доказывал, что монархия имела крепкие корни в народе до 1905 г. По его мнению, вводить в то время республику означало «вырвать монархию из народа», который на данном этапе ещё не был чужд царистским настроениям, что могло привести к «внутреннему и внешнему междоусобию», так как до 1905 г. царь воспринимался народом как «идеал правды», «защитник от произвола помещиков и чиновников». Веря в него, народ пошел на выборы Государственной Думы и «поручил ей довести до сведения монарха свои заботы». Однако Государственная Дума была распущена, и в эти дни «ради спасения государства от царя, народ предпринял революцию». В 1905 г. монархия сама «вырвала себя из сердца народа», а в 1917 г. «вырвала с корнем». Именно поэтому не могло быть и речи о восстановлении монархии весной 1917 г. «Монарх жив, но монархия умерла». Не имело смысла «искусственно оживлять то, что умерло» [21, с.2]. Таким образом, автор считал, что образованию республики предшествовали объективные обстоятельства и Россия готова для организации государственного управления на новых для нее демократических началах.
Интересно постоянное подчеркивание в «Вятской речи» сугубо народного происхождения революции, которая провозглашалась выражением «державной воли всей русской нации», «национальным протестом в великом национальном движении» [8, с.2].
Что случилось? Проснулся народ,
Расправляет могучие плечи
И судьбу в свои руки берет,
Созывая народное вече [4, с.3].
Новой политической традицией становилось провозглашение на молебнах трех здравниц. Первая звучала в честь «свободного народа», вторая – «народного правительства», третья – «народной армии». В целом революция в «Вятской речи» представлялась национальной, и всенародной.
Таким образом, в марте в Вятской губернии наблюдались эмоциональный подъем, энтузиазм, митинговая активность практически всего населения. В общественном сознании, благодаря средствам массовой информации, формировалась определенная система новых политических символов и традиций. Таким в умах многих провинциальных обывателей через «Вятскую речь» сложился образ свободной России, пропитанный стереотипами и верой в то, что идеи новой жизни дадут в недалеком будущем ожидаемые результаты, пронизанный страхом перед возвратом к прошлому. Последнее смогло обеспечить столь стремительный психологический разрыв провинциальной общественности с самодержавным прошлым весной 1917 г.
Анализ «Вятской речи» выявил активную политическую позицию вятской общественности. Повышенный интерес общества к Февральской революции проявился в публикации большого количества материала, освещавшего события. Проводимая со страниц газеты агитация за единение всех политических сил с целью поддержать Временное Правительство повлияла на создание ощущения радости за полученную «свободу» в умах многих жителей губернии. В частности, это отражено во всеобщем праздновании «весеннего праздника революции», которому «Вятская речь» уделила немало внимания. О политической активности провинциальной общественности говорило и обилие приветственных телеграмм, отосланных на имя министров Временного Правительства с разных концов Вятской губернии. Об этом свидетельствовало и создание образов героев революции, и активное чествование «борцов за свободу». Таким образом, «Вятская речь» в первый месяц существования новой России смогла повлиять на формирование общественного мнения.
Однако анализ содержания материалов «Вятской речи» также показал, что политическая культура «Новой России» отличалась противоречивостью, конфликтностью, двойственностью, амбивалентностью, нестабильностью. Одним из системообразующих элементов российской политической культуры оставалась православная вера. Внешне политическая культура «Свободной России» отображала сущность западной культуры участия, которой свойственны свобода слова, мысли, собраний, политический плюрализм, идеи народовластия и т.д. Однако внутренне содержание политической культуры революционной России во многом пересекалось с традиционной, патриархальной культурой. В частности, подобное получило свое проявление в слабом понимании массами происходящего. Например, многие, заблудившись в свободе выбора, не зная, что с ней делать, не сумели осуществить осознанный выбор, вступив в итоге сразу в несколько партий [10]. Отсюда стереотипность и примитивность восприятия, сохранение ориентации на авторитеты и острой потребности в сильном лидере, который должен взять на себя весь груз ответственности кардинальных перемен, решить насущные вопросы. Крайне персонализированные взаимоотношения между населением и лидером получили свое отражение в приветственных телеграммах от граждан в адрес министров Временного правительства и на имя М.В. Родзянко. В текстах посланий ярко проявились завышенные ожидания от новой власти. Поэтому говорить о формировании принципиально нового демократического типа политической культуры не приходится. Отказаться полностью от тех установок и представлений, которые формировались веками невозможно за короткий период хоть и революционных потрясений. Процесс формирования новых стереотипов и ускорения переоценки ценностей, смены старых представлений протекал во многом на основе традиционных убеждений.
Литература
1) Алмонд Г., Верба С. Гражданская культура и стабильность демократии // Полис. – 1992. – № 4. – С. 122-134.
2) Благодарность И.А. Рудневу // Вятская речь. – 1917. – 8 марта. – С. 3
3) В Вятке // Вятская речь. – 1917. – 4 марта. – С. 3.
4) Весенний праздник революции // Вятская речь. – 1917. – 22 марта. – С. 3.
5) Весенний праздник революции // Вятская речь. – 1917. – 17 марта. – С. 3.
6) Вятка 8 марта // Вятская речь. – 1917. – 8 марта. – С. 2.
7) Вятка 15 марта. // Вятская речь. – 1917. – 15 марта. – С. 2.
8) Вятка 17 марта // Вятская речь. – 1917. – 17 марта. – С. 2
9) Вятка 14 марта. На пороге новой жизни // Вятская речь. – 1917. – 14 марта. – С. 2.
10) Государственный архив социально-политической истории Кировской области (ГАСПИКО). Фонд 45. Отдел по собиранию и изучению материалов по истории коммунистической партии и октябрьской революции при вятском губернском Комитете партии (история партии). Оп 1. Д. 44. Л. 148.
11) 12 марта. Праздник революции // Вятская речь. – 1917. – 14 марта. – С. 3
12) Дергачева Л.Д. К вопросу об источниковедческом изучении дореволюционной журналистики России // Государство и общество. История, экономика, политика, право – 2001. – № 1. – С. 87 – 99.
13) Задачи момента // Вятская речь. – 1917. – 8 марта. – С. 2.
14) Нарский И.В. Жизнь в катастрофе: Будни населения Урала в 1917–1922 гг. – М., 2001. – 682 с.
15) Отклики из Вятки // Вятская речь. – 1917. – 9 марта. – С. 4.
16) Отклики из уездов. Телеграмма из Вятки. // Вятская речь. – 1917. – 8 марта. – С. 4.
17) Отречение Николая II // Вятская речь. – 1917. – 8 марта. – С. 3.
18) Первый митинг в Вятке // Вятская речь. – 1917. – 13 марта. – С. 3.
19) Печать о событиях. // Вятская речь. – 1917. – 7 марта. – С. 2
20) Пивоваров Ю.С. Истоки и смысл русской революции // Полис. – 2007. – № 5. – С.35-55.
21) Республика или монархия // Вятская речь. – 1917. – 23 марта. – С. 2.
22) Трушков В.В. Общество и отечественная политическая культура. ХХ век. – М., 2001. – 301 с.;
23) Собрание учащихся // Вятская речь. – 1917. – 7 марта. – С. 6.
24) Соединенное собрание гласных // Вятская речь. – 1917. – 5 марта. – С. 1-2.
25) Хроника // Вятская речь. – 1917. – 11 марта. – С. 2.
