The Russian language had a privilege during the soviet period and served as a guarantee of political and professional growth. Neotypes in Kyrgyz ethnoculture exposes thatpolicy.
Keywords: nation status, culture, privilege, Soviet identity
Исследователи, делающие упор на старания Дюйшена установить новую маргинальную культуру между кыргызским и русским обществами, царской Россией и советской властью через такие новые понятия, как «закон», «советская власть», «Ленин», «богач», «бедняк», «батрак», «совет», справедливо отмечают, что необходимость обращения к чему-то «другому» просто так из ничего не появляется. Носители одной культуры всегда обращают внимание на экзотические и другие, часто непонятные вещи из другой культуры, что считается вполне закономерным явлением. «Своеобразие» и «чуждость» иной культуры воспринимается как нечто «волшебное» и привлекательное. Здесь приведём отрывок из «Первого учителя» Ч. Айтматова, который, как нам кажется, ярко передает первое столкновение кыргызских детей с неведомым доселе «миром».
“Подумайте, что вы говорите. Разве она виновата в своем сиротстве! Или есть такой закон, чтобы сироты не учились? — А мне дела нет до твоих законов. Законы у нас одни. И если эта девочка вам не нужна, то нам она нужна, Советской власти нужна. А пойдете против нас, так и укажем!” [1, c.64]
Потом он указал на портрет, приклеенный к стене: — Это Ленин! — сказал он. —Мы будем учиться тому, что сказал этот человек, идти по тому пути, который он указал” [1, c.65]…,”Я научу вас всему, что знаю сам…” [1,c.66],”Кое-как постигнув азы, еще не умея написать “ мама”, “папа”, мы уже вывели на бумаге “Ленин”. Наш политический словарь состоял из таких понятий, как “бай”, ”батрак”, ”Советы”. [1, c.66].
Вместе с расширением пределов интересов одной культуры к другой постепенно повышается стремление понять это «своебразие» и «чуждость», которое переходит в желание глубже изучить их. Расширение сфер интересов приводит к росту межкультурных контактов и связей, в результате чего «монадная» структура в истории человечества, обусловленная ограниченностью человеческих и культурных отношений, постепенно начинает разрушаться. Ход постепенного формирования и развития общей всемирной истории, рост межкультурных связей обусловлены углублением необходимости взаимопроникновения, взаимопонимания и общения между людьми. Другими словами, как отмечал Дж. Тойнби, путь «сокращения расстояния», начавшийся с времен «приручения осла и построения первой лодки», достиг сегодня такого уровня, когда «человечеству впервые представилась возможность объединиться в единое общество».
Подобные явления стагнации в культуре наблюдаются в период внутренних кризисов, при следующих обстоятельствах:
‒ когда новые изменения, пришедшие из «другой» культуры, не обретают соответствующей формы;
‒ когда культура, использовав все внутренние резервы, начинает искать «забытый смысл» из своей древней истории (так, в период с XVIII-XIX вв. Западная культура стала остро ощущать свои внутренние связи с греческой культурой);
‒ когда культура пытается искать этот смысл в «чуждой» среде или через «чужое» старается обрести его (Запад у Востока или Восток у Запада).
Позже, когда появилось государство СССР, национальный вопрос был одним из сложных. В стране проживало более ста национальностей и народностей, и, чтобы их объединить с учетом исторических, культурных и социальных ценностей, а также экономических интересов, лидеры государства должны были разработать общие идеалы и цели для всех народов.
В период с 1924 по 1930 годы Среднеазиатские республики вошли в состав Союза Советских Социалистических Республик как самостоятельные государства [8, с. 309–310]. 12 июня 1924 года в Москве прошла плановая сессия Центрального Комитета Коммунистической партии большевиков России — «Национальная, краевая и территориальная делимитация Среднеазиатских республик (Туркестан, Бухара и Хорезм)», на которой были созданы Узбекская ССР (с присоединением Таджикской ССР), Туркменская ССР, Кара-Кыргызская и Каракалпакская автономные области. Кроме того, районы Туркестана, где проживали казахи, были включены в состав Казахской ССР. Здесь следует отметить, что современный Кыргызстан впервые получил свою официальную государственность в 1924 году, затем в 1926 стал Автономной Союзной Социалистической Республикой и в 1936 году обрел статус союзной республики [3,с. 25, 248]. По мнению большевиков, деление Средней Азии на национальные образования облегчало управление ею. [9, с. 225–226]. Однако деспотичное правление Сталина длилось недолго, и во времена Брежнева местные кадры стали доминировать.
Демографические изменения вКыргызстане в 1926-, 1959-, 2010- годы [2]
|
Этнические группы |
1926 (%) |
1959 (%) |
2010 (%) |
|
Население в целом |
100 |
100 |
100 |
|
Кыргызы |
66.7 |
40.5 |
71,0 |
|
Узбеки |
11.1 |
10.5 |
14,3 |
|
Русские |
11.7 |
30.1 |
7,8 |
|
Украинцы |
6.4 |
6.6 |
0,4 |
|
Казахи |
0.2 |
0.9 |
0,6 |
|
Татары |
0.5 |
2.7 |
0,6 |
|
Немцы |
0.4 |
1.9 |
0,3 |
|
Другие |
3.0 |
6.8 |
0,7 |
В условиях сталинского тоталитаризма в качестве факторов, обусловивших процессы русификации, можно отметить следующие:
‒ В середине 1930-х годов происходят большие изменения, и российский национализм в открытой форме становится частью официальной идеологии.
‒ В 1920-е годы административные и культурные права, предоставленные Среднеазиатским республикам, стали ограничиваться с помощью массового террора, периодически проводимого во времена Сталина для утверждения политической централизации в стране.
‒ В каждой республике русские чиновники организовывали одни и те же административные учреждения и создавали широко распространенную одинаковую культуру.
‒ Сталин путем проведения политики автократизации в итоге создал тоталитарную систему правления. Она распространялась на все органы политической системы, особенно на Коммунистическую партию Советского Союза, тайную полицию и отражала неограниченную власть могущественного лидера. Высказывания оппонентов против политики Сталина и малейшие проявления этнического сознания на местах считались самым настоящим предательством. Численность арестованных людей в Средней Азии, включая национальных лидеров, представителей интеллигенции, в результате сталинских репрессий достигла миллиона человек.
‒ Русские обрели статус «старшего брата», имели привилегии и занимали преимущественное положение перед представителями других национальностей. В этом смысле особенно выделялись партийные работники, служащие министерств, сотрудники авторитетных идеологических ведомств и учреждений, где руководящие посты, ответственные должности занимали русские или русскоязычные москвичи других национальностей, а также местные кадры, активно подвергавшиеся глубокому оккультированию [3, с.25, 248].
Как отмечают некоторые исследователи, официальной идеологией, создающей политическую систему страны, осуществляющей социализацию, пропагандистскую и агитационную работу, символы и мифы, считается марксизм. Его можно рассматривать и как явление национализма с «ложным сознанием», отделившее пролетариат от высоких целей мировой революции, и в тоже время как временную ступень развития истории. По марксизму, нация и национализм не являются естественно возникшим феноменом, это историческое образование, появившееся в результате капитализма. Национальные чувства пропагандировались сторонниками интернационального социализма в виде иррациональной эмоции. В националистической марксисткой риторике общественная система с маргинальной позицией объясняется на основе классовой борьбы и экономической составляющей. Если будет построено международное социалистическое общество, то не будет ни национальностей, ни классов.
В период после Сталина советские идеологи, с целью реализации целей, поставленных Кремлем, оставляя в тени национальные особенности, старались приблизить их к «старшему брату» — русскому народу и начали разрабатывать целый ряд концепций.
Это идеологическое оружие состоит из следующих основных моментов:
‒ идея расцвета национальностей (народы и нации СССР должны были достигнуть невиданного прогресса);
‒ идея сближения (все народы и нации СССР можно сблизить посредством создания общих для всех соответствующих политических, экономических и культурных условий);
‒ идея воссоединения (постепенно нации и народы СССР,преобразуясь в единое целое, избавятся от своих национальных особенностей).
В результате такого воссоединения под контролем «старшего брата» должна была образоваться новая общность под названием «советский народ». Все стремления были направлены на русификацию страны под монопольным руководством русского населения, играющего роль фундамента народов СССР, которые при этом утрачивали свои национальные идентичность и особенности.
Одним из показателей принадлежности человека к какому-либо этносу является национальный язык. В книге Джейкоба Ландау и Барбары Келлнер-Хайнкель «Языковая политика в постсоветских государствах» отмечаются изменения в сфере этнической идентичности и языковой практики Центральной Азии, ставшие предметом широкого социолингвистического исследования, и приводятся различные примеры изменения в использовании языковой практики. Авторы книги, в отличие от прежних исследователей, выражают мнение о том, что политика русификации не оказала глубокого влияния на национальное сознание народов. И как доказательство тому они отмечают переход на латынь нескольких стран этого региона. С политической точки зрения о полезности поддержки национального языка в сегодняшних странах Центральной Азии исследователь С. Хантингтон говорит так: «На языковом фронте дух Вавилонской башни имеет значительные преимущества, что ещё раз свидетельствует о росте стремления к цивилизованной идентичности».
Большинство из прибывших на территорию Кыргызстана с территории своей исторической родины и составляющее здесь уже национальные меньшинства, восприняли русский языком повседневной жизни и общего пользования. Различия между нациями и народами Советских республик вызвали необходимость в языке межнационального общения, и таким языком стал русский язык.
Кроме того, согласно статданным, наблюдается рост числа межнациональных браков. Смешанные браки воспринимались как доказательство укрепления единства советского народа. Подобная политика поддерживалась в целях модернизации традиционных этносов в Средней Азии [2, c. 581–596].
Многие этнические группы стремились стать ближе к русскому языку и русской культуре, что обеспечивало представителям других национальностей политическую и профессиональную карьеру. По этой причине местные кадры, представители развивающейся советской элиты по- особому относились к русскому языку. В тоже время привилегированный статус русского языка в общественной жизни привел ко многим трудностям в широком использовании родного языка у народов Средней Азии.
По мнению ученого-лингвиста А. Орусбаева, быстро поняли, что русский язык- это путь к знаниям и светлому будущему: «Этому способствовали не только отзывчивость менталитета кыргызов, обусловленные историческими обстоятельствами, но и их открытый характер, отсутствие оголтелого национализма в мировосприятии, а также хорошо поставленная работа по обучению русскому языку».
Русский язык во всех национальных школах был вторым обязательным языком обучения. Так, в 1980-годы из 69 школ города Фрунзе только 3 вели обучение на кыргызском языке как на основном. В остальных школах обучение велось на русском языке [4, с.402].
Таким образом, советская идентификация означает русификацию других этнических групп, наций и народов, проживавших в СССР.
Литература:
- Айтматов Ч. Первый учитель // Чыңгыз Айтматов. Полный сборник произведений из восьми томов. — Бишкек: Бийиктик, 2008. 2-том.
- Adrienne Lynn Edgar, “Marriage, Modernity, and the ‘Friendship of Nations’: Interethnic Intimacy in Post-War Central Asia in Comparative Perspective”, Central Asian Survey, vol.26, no.4, December 2007.
- ChotaevaCholpon. Ethnicity, Language and Religion in Kyrgyzstan, (Japan: Tohoku University Press, 2004). — P. 25; Simon Crisp, “Kirgiz”, in Graham Smith (ed.), The Nationalities Question in the Soviet Union, (London: Longman Group, 1990).
- Gene Huskey, “Kyrgyzstan: The Politics of Demographic and Economic Frustration”, in Ian Bremmer and Ray Taras (eds.), New States, New Politics: Building the Post-Soviet Nations, (Cambridge: Cambridge University Press, 1997).
- Minton F. Goldman, (ed.), Global Studies: Russia, The EurasianRepublics, and Central/Eastern Europe, (Connecticut: Dushkin/McGraw Hill, 1996), p. 16.;
- Mirzohid Rahimov and Galina Urazaeva. Central Asian Nations and Border Issues, Conflict Studies Research Centre Report, Central Asian Series, 05/10, March 2005.
- R. Vaidyanath, “Select Russian Source Material on Soviet Nationalities Policy in Central Asia up to 1936”, International Studies, vol.5, no.3, January 1964.
- Steven Sabol, “The Creation of Soviet Central Asia: The 1924 National Delimitation”, Central Asian Survey, vol. 14, no.2, 1995.
