Творчество Платонова представляет собой соединение проективной мечты и реальности. Воплощение утопического идеала видится в научно-фантастических произведениях писателя. В повести «Эфирный тракт» (1927г.), как раз, утопические мотивы соединены с эсхатологическими.
Ключевые слова: Андрей Платонов, Эфирный тракт, утопия, эсхатология, научная фантастика.
Андрей Платонов, один из тех, кто в 1920-е годы был одухотворен утопическими социальными проектами и мечтал переделать мир в пользу человека. По мнению исследовательницы Екатерины Долгиной, «человеческая потребность к воплощению утопического идеала находит свое отражение в фантастических мирах <…> Фантастика начинает предлагать свой мир как единственную возможную реальность, что особенно заметно в литературных утопических произведениях». [1, с. 32]. Творчество Платонова как раз и представляет собой соединение проективной мечты и реальности.
В повести «Эфирный тракт» (1927г.) утопические мотивы соединены с эсхатологическими. Они сложно взаимодействуют на разных уровнях поэтики (пространственно-временном, сюжетном, персонажном) и венчают собою тему научного поиска (неотрывную от модернистского дискурса XX века).
Утопия, прежде всего, реализована в «доисторическом» прошлом — хотя бы гипотетически, когда повествуется о некоей древней цивилизации: «народ аюнитов, время и природа придут в гармоническое соотношение и их бытие втроем зазвучит как симфония», -пишет автор. [2, с.537]. Н. В. Корниенко об отражении истории Аюны в повести Платонова пишет: «Аюнита как бы включает весь спектр теорий прогресса ХХ века, в том числе радикально-марксистскую и технократическую, в традицию европоцентрического, линейного взгляда на развитие России. Аюнита и комментирует путь всех героев-деятелей повести, изначальную конфликтность и химеричность их целей в контексте той истории великорусского этноса, что задана в экспозиции «Эфирного тракта». [3, c. 53]. Итак, в «Эфирном тракте» дверь к научным и социальным сокровищам древней цивилизации перед учеными открывают раскопки тундры; Ученые думали, что тот отрезок науки, культуры и промышленности, который им предстоит пройти в течение ближайших ста — двухсот лет, содержится готовым в недрах тундры. Герой-подвижник Михаил Кирпичников ставить цель обручить два мира: утопическую древнейшую эру с технократичным, но и гуманным сегодняшним днем. Он строит в тундре вертикальный термотуннель, для добычи тепловой энергии земли. В «настоящем» времени успехи социалистического строительства, преображения природы предстают с идеальной утопической стороны. Но одновременно они задают позитивную эсхатологическую проекцию, соотносимую с установлением Благодати в конце времен согласно христианской доктрине. И хоть Платонову не было свойственно собственно религиозное мировоззрение, модель христианского тысячелетнего царства Христова в конце времен здесь актуализируется «Дни сияли так мирно и счастливо, как будто они утром тысячелетнего блаженства человечества»). Но это блаженство подкреплено не мистериальными (божественными) силами, а невероятными социальными тенденциями. Общественные отношения в советской стране выстроены с высокой степенью доверия между властью, учеными и трудящимися (хоть и не безконфликтно). Этот факт в повести представлен неоднократно: Фадей Крылович и Михаил Кирпичников при каждом обращении к власти за помощь на выполнении научных экспериментов получают ее согласие и поддержку. Женщина, лишенная обычного счастья, вполне удовлетворена символической подменой — чувством гордости за погибших во имя науки (Это мать Фаддея и жена Михаила).
Жажда знания, интерес к научным открытиям, к познанию мира и поиск истины в целом объединяют героев-ученых этой повести. Ф. Попов, И. Матиссен и Кирпичниковы — все стремятся силой своего гения переделать мир в пользу народа, установив техногенную гармонию общества и природы. Однако цель преобразования мира у Михаила Кирпичникова более общенародная, нежели у других героев. Он, твердый, истинный коммунист и представитель рабочих масс пытается строить новый мир, где руки народа освободятся от труда и душа от угнетения, и женщину не за что будет терзать, и ей нечего мучиться, борясь с неуютностью жизни. Кирпичников верил, что вне социализма невозможна научная работа и техническая революция, что, вероятно, отражало утопизм представлений о возможностях революции самого Платонова на том этапе (т. е. в 20-е годы).
Если вернуться в эсхатологические мотивы, то в повести воплощена и негативная версия эсхатологии, связанная с деструкцией природы и самой жизни.
В «Генеральном сочинении» аюнитов бытийные циклы возрождения/гибели заканчиваются на второй составляющей: древней цивилизации приходит конец, научные утопические проекты проваливаются вследствие неодолимой инерции. В «современности» научные эксперименты, обуславливающие небывалые победы человеческого разума над природой, приводят к некоторым катастрофическим последствиям, как в масштабах человеческой жизни, так и в масштабах вселенского существования. Платонов делает акцент на ответственности ученого и, очевидно, приглушает, а порой и вовсе дезавуирует светлый утопический пафос. Инженер Матиссен явно насиловал природу в ходе мелиоративных экспериментов с применением сверхвозможностей сознания, последствие этого — разрыв в Млечном пути, возможно- гибель экспедиции Кирпичникова (что не вполне ясно из текста). Матиссен пытается переделать мир не из высокой доброжелательности, а от того, что он глубоко верил во власть ученых на земле: Были цари, генералы, помещики, буржуи были <...> А теперь новая власть объявилась- ученые. Злое место пустым не бывает! [2, с. 529]. Утопия грозит повернуться антиутопией. Автор подчёркивает, что наука, которая не служит народу, приобретает характер преступления и приносит вред всему человечеству. «Ни сам Матиссен ни все человечество еще не представляли из себя драгоценностей дороже природы. Природа была глубже, больше, мудрее и разноцветней всех людей». [2, с. 511]. (Устами Петропавлушкина, критика Матиссена, Платонов говорит о пользе добросердечной науке и пишет: Долой злые тайны и да здравствует сердечная наука!» [2, с. 534]. Человек в чем-то побеждает природу и несет славу, но это не полная власть над природой; перед смертью как природным явлением он покорен и слаб. Не исключена возможность совершить смертельную ошибку, которая приводит к трагической гибели. Примером служит судьба героев-искателей повести Платонова «Эфирный тракт»:
Работа головы у Попова высасывала из него всю кровь, и его истощенное тело вышло из равновесия. Он болел малярией и скончался. Михаил Кирпичников гибнет, возвращаясь из США на родину. Их судно утонуло в море, из-за бури. Судьба другого героя-искателя Матиссена тоже несет трагический характер. Он погиб при испытании прибора, возбуждающего мозг излучать определенные электромагнитные волны.
Егор Кирпичников останавливается в шаге от полномасштабного практического воплощения своего открытия, однако нелепо гибнет, что придает повести не линейную историко-научную перспективу, а иллюзию господства случайности в бытие. Случайность или заблуждение при поиске истины, при поиске начал природы, ее управления — внешние причины разрушения утопических черт мира.
По нашему мнению, Платонов хочет сказать, что глубинные причины трагедии в повести «запускаются» тогда, когда герои забывают о малости «емкости» своего ума, стараются узнать все больше и больше. В понятиях исламской культуры можно было бы сказать, что человек унаследовал только часть из божьего ума и таким образом корень природы и самого Бога не постижимы человеческому уму. Но Платонов в тот момент вряд ли был знаком с постулатами Ислама. Человеческий ум ограничен в рамках времени и пространства, трагедия обреченности носит вне религиозного экзистенциального характера.
И лишь маркирующая финал кладбищенская надпись: «Вечная слава и скорбная память зодчему новой природы» восстанавливает мифологическую идею Апокалипсиса. Христос победит смерть и пиршествует в мир во второй раз и воздает всем, по справедливости. Деятели науки как бы скрыто сравниваются с ним: они победили природу (если не смерть, то несовершенство мира), они несут часть славы, который отмечен Христос. На эту смысловую параллель косвенно «работает» архаически мотив жертвенности, который варьируется в судьбах Попова, Кирпичниковых, Матиссена и других героев, представляющих платоновский гипертекст. Как написано в библии, будучи соучастниками Христовых страданий, они смогут разделить и Его славу (отсюда идея жертвенности, которая воздастся: они жертвовали собой, но вечная слава им будет наградой. Конечно, Платонов здесь как свободный художник слишком смело, не по-христиански награждает из статуса почти Бога, делает равными Богу. Но в этом сказались, вероятно, уже ницшеанские идеи.
Литература:
- Долгина Е. С., Проблема дефиниций «Утопия» и «Научная фантастика» в историческом дискурсе, Журнал «Мир науки, культуры, образования», Выпуск № 6 (37) / 2012.
- Платонов А. П., избранные произведения, М., Мысль, 1983.
- Корниенко, Н. В., История текста и биография А. П. Платонова (1926–1946), журнал «Здесь и теперь», Литература философия Культура, М., 1993.
