Статья посвящена творчеству молодого, но перспективного художника республики Узбекистан. Основные тезисы данной статьи были изданы автором раньше в республиканском журнале «Саньат». Данная статья о Хапове расширена и дополнена новым материалом. Художник-монументалист Хапов Василий получил базовое профессиональное образование в стенах Национального института художеств и дизайна им. К.Бехзода. Короткое время учился и в Нью-Йоркской Академии искусств в магистратуре. В статье анализируется его блестящее рисовальное мастерство, знания структуры и анатомии человеческого тела. Молодой мастер обладает широким диапазоном изобразительных средств, отличается оригинальностью и разнообразием сюжетов. Живопись и пластический язык лаконичен и подчинен монументальным задачам. В статье раскрывается творчество Хапова и как носителя новых современных тенденций в искусстве Узбекистана. Эти тенденции, думается будут интересны и многим почитателям искусства в странах СНГ.
По темному небу летят люциферы, зловещ и прекрасен их гордый полет. Влекут за собою в туманные сферы миров, из которых никто не вернет...
Колышутся тени в чарующем танце,
Глаза их драконов пылают огнем,
И ветер не может за ними угнаться,
Душа замирает, забыв обо всем.
Их гневные лики сияньем объяты,
И звезды мерцают в рогах золотых, Возносят безумцев, карают проклятых,
И ангелы мечутся в страхе от них,
Убогого рая презрев безмятежность, посланцы свободы, властители тьмы
К земле обращают талант и надежды их помощь доступна, их мысли чисты...
Роман Панихин, июнь 2003, Москва.
Как-то, возвращая мне большой альбом с работами П. Пикассо, Николай Сергеевич Шин, наш великий современник сказал: «Каждый настоящий художник в своем творчестве разрабатывает и несет по жизни одну или две темы».
Такая тема у Хапова — как художника — это пластика обнаженного тела, которое он знает достаточно полно во всех ракурсах и может воспроизвести с закрытыми глазами. Даже когда Василий на холсте решает живописные задачи, он, начиная работать над фигурой, забывает обо всем и упоенно ее рисует.
Василий Хапов — моя опора и надежда в искусстве и педагогике. Ортодокс, поклонник обнаженного человеческого тела, жрец, влюбленный в это тело, так же, как Нарцисс в самого себя.
Мастер, нашедший себя в счастливом юном возрасте. В своих картинах он несет любовь к искусству, словно слетевший с его листов ангел, посланник звездного неба.
Хапов — монументалист по рождению и призванию, да еще повезло ему с учителем, известным художником, монументалистом Б. Джалаловым. Основная задача Хапова, как художника — это прихотливо закрученный узел на живописной поверхности или орнамент из человеческих тел, чаще задача усложняется двумя, а то и несколькими фигурами. На V Ташкентской Биеннале современного искусства в 2009 году висел холст, состоящий уже из пяти фигур.
Василий умеет учиться, притом у всех, кого считает нужным: у великих мастеров прошлого, у своих учителей — современных мастеров среднеазиатского региона. Этот широкий охват мирового искусства и опора на высокую традицию вытекает из его широкой информированности и эрудиции.
Странно, что у этого русского парня пробуждается ментальность жителя Востока, и она у него не коньюктурно-наносная, а идет от глубины постижения целых пластов восточной культуры. Ничего не проходит мимо его внимания: прикладное искусство кочевых среднеазиатских племен, их тотемы, талисманы, обереги. Была бы возможность у Васи, он проник бы и в глубины хранилищ буддийских монастырей, и по-своему сублимировал бы знания хранилищ об истоках нашего бытия. Очень симптоматичен в этом ключе лист В. Хапова «Ребенок и мудрец» (диаметр 42 см, б., акрил, 2008г.) — некая пирамида перетекания от пишущих книг к читающим, и все это под стражей и неусыпным наблюдением сов.
Вообще язык изобразительного искусства — это, конечно, пантомима, и этот язык блестяще освоил Хапов в своих холстах. Взять хотя бы то, как он изображает руки — они словно одушевленные водоросли, плывущие по реке жизни. Хапов рисующий — это как бы дышащий воздухом человек, не менее охотно он пишет маслом, хотя это дольше, методичнее, наслоение красок требует времени, ну а время не ждет. Рука и глаз жаждут форм. Вспоминается по этому поводу самоирония великого Ж. Д. Энгра, который на вопрос о том, почему он не выставляет свои рисунки, ответил: «Боже мой, никто тогда не будет смотреть мою живопись».
Творческий метод В. Хапова, как нельзя лучше отражает его лист «Охота», Безусловно, это тоже арабеска на большом продолговатом пространстве холста (как и многие его работы) — это прежде всего распластанность фигур, чаще всего прихотливо орнаментированных на упрощенном и неглубоком фоне. Иногда рельеф (но написанный) фигуры доходят почти до стадии горельефа. Сказывается блестящее знание анатомии человека.
Особенно хотелось отметить серию работ, посвященных минотавру: «Поцелуй минотавра» (диаметр 100см, х., м., 2008г), «Поющий минотавр» (диаметр 42см, б., акрил, 2009г) и др. И хотя П. Пикассо с присущей ему фанатичностью выпотрошил эту тему, Хапов и в ней находит свою более лиричную интонацию и оригинальные композиционные решения. А если заглянуть глубже, то эти листы с Минотавром глубоко исповедальные, в них приоткрывается тщательно закодированная личная жизнь художника. Листы этой серии пронизаны тонкими раздумьями о проблемах' взаимоотношения полов и их метаморфозами. Впечатление, что эта тема мастером не исчерпана и будет сопровождать его еще долгие годы.
Особенно располагает к долгому медитативному созерцанию лист «Поющий минотавр», где буквально выведена пластическая формула одиночества. Погруженная в рефлексы фигура очень тонко соединяется с меланхоличным закатным фоном неба. Лист очень музыкален по своему ритму и настроению.
Многие листы из восточного цикла Хапова рисованные, будто бы из низких окон тибетских монастырей, чаще всего продолговатые по форме, наполнены мягкими изогнутыми жестами-линиями склонившихся в пантомиме людей. Птицы-музы, живущие с людьми в сложном родстве и согласии, нашептывают склоненным к ним людям тайные откровения. Временами это тайная любовь людей и сфинксов, навеянная личными грезами-переживаниями, и еще возможно, великим мюнхенцем Францем Штуком.
Для Васи жизнь это игра, в которой всего не расскажешь, эта игра трудно разгадывается, но играют в нее красивые внешне люди. Они прекрасны в прямом смысле этого слова, они восходят к традиции древнегреческой антики, затем вытягиваясь в фигуры Эль Греко. Это великая и светлая пластика, и Василий несет ее на своих плечах, и у него это не просто очередной цикл работ, а цельное мировоззрение и жизненное кредо. И он его несет вопреки нарастающему обвалу новейших течений в искусстве, отрицающих долговременность холста, его фактурную обработку, неугасающую ценность красивого человеческого тела. Тело, которое вопреки всему в будущем будет оттачиваться и всегда соответствовать духовно-интеллектуальной эволюции человека.
Мне кажется, что и за пейзажами Хапова есть будущее, хотя они и не навеяны долгим и сосредоточенным, «сезанновским» стоянием за холстом на природе. Они — плоды широкого охвата поверхности земли. Василий Хапов объемлет природу скорее взглядом лермонтовского демона и поэтому видит ее несколько отстраненно, но обще и проницательно. Планета в его холстах находится как бы в муках созидания или же нового витка своего жизненного цикла. Переживая очередную вселенскую катастрофу сталкивающихся плит, она пустынна, рельеф пейзажей скуден и обнажен (росписи ресторана «Da Reno»? г Алма-Ата, 2006 год). Формат этих люнет не давал возможность полнее раскрыться автору как пейзажисту, но отголоски высокого стиля, присущие Василию Хапову, здесь уже слышатся («Фантастический монохромный пейзаж» и т. д.).
Симптоматичен пейзаж в круге «Погружение» (диаметр 100см), называемый погружением. В сюжетной основе плывущая ко дну красная рыба, и она написана столь гармонично к сине-зеленому фону, что создается ощущение ее парения в некой вселенской среде, ее нерасторжимое единство со всем сущим на земле. Она полна грустного пантеизма, но по-своему и оптимистична.
Очень интересна «Охота», вообще для Хапова даже в любви всегда есть элемент охоты. Животные, выступающие носителями земных страстей, пронизывают тела бегущих юношей и девушек (подтверждение идей Фрейда), правда в этом листе очень сильно иллюстративное начало. А вот «Ночные охотники» (2009г.) — вещь, отшлифованная до уровня античных камей. Роботизированные, а, возможно, и архаизированные образы бегущих юношей притягательны, в них слепая, роковая сила, решимость. В их пластике и динамике есть какое-то предощущение людей будущего.
Линия бегущих юношей настойчиво просматривается в творчестве Васи Хапова. У нее очень древние корни — в десятках росписей, на древнегреческих амфорах летят в плавном и стремительном беге юноши. Я никогда не забуду бег итальянских юношей и девушек на стадионе в Дельфах, когда, вдохновленные античными бегунами, они летели по стадиону, а мы, туристы со всего мира, заворожено следили за их бегом.
Сложен и метафоричен по своим смысловым и ассоциативным направлениям холст «В лабиринте» (120x140 см,х.м). Развернут, и исследуем молодыми людьми «Золотой лист» лабиринта, отъятый будто бы с лица Агамемнона великим Г. Шлиманом. И смотрящий этот лист незрячими глазами молодых людей, как путь, который начертан быть ими пройденным. Но таящий в себе неведомое и зловещее.
Рис. 1. Лабиринт с невидимым Минотавром (х.м.120x140)
А просветленные силуэты влюбленных смотрят, как эхо прошлого, несущего нам через века вечное чувство любви.
Впрочем, и остатки этого лабиринта на Крите оставили у меня впечатление не распутанного мотка золотых ниток, ведущего к нескончаемому коридору жизни.
Здесь уместно сказать и об одной мысли, которая меня давно волнует как старого педагога — это сложность постижения рисунка обнаженного тела. Я бы сказал, неимоверная сложность. На его матричное освоение уходит 5–6 ' лет. Сейчас в Узбекистане очень немного художников, прошедших и закрепивших этот рубеж и освоивших как рисовальщики обнаженное человеческое тело. Один из них это В. Хапов, он виртуозно крутит им с натуры и по представлению, проявляя абсолютную свободу. Одержимость телом, анализ его движений и возможностей привела его к скульптуре, в которой он только набирает силу и где его успехи еще впереди.
Живопись, как таковая, не солирует в холстах Хапова, она работает на пластическую идею. Превалирует в холстах чаще контраст фигуры с фоном, холодные фоны и теплые тела, либо на горячих фонах вплоть до красного — холодные фигуры. Однако в изумительном по ритмике холсте «Влюбленные» (80x120, х.м.) фигуры взяты не на контрасте, а тонко сближены и сгармонированы с фоном и создают единую световоздушную среду, усиливая и углубляя интимнейшую и вечную тему любви.
Поэтичным сонетом смотрится овальный по форме холст «Сумерки. Вечер» (90см, х.м.). На едином дыхании, драгоценной бирюзой пропет этот холст — гимн женской красоте
Бесчисленные эксперименты с фонами в графических листах В. Хапова, безусловно, связаны с его колористическими поисками, хотя и намечаются им как подкладки под рисунок. Но та настойчивость, с которой покрываются многослойно и многоцветно акрилом сотни листов бумаги, превращает их, помимо желаний автора, в самостоятельные завершенные произведения.
Рис. 2. Выбор направления (х.м.210x210)
Уже намечается очень органичное введение в эту живописную среду пластических форм, что обещает еще одну крайне интересную страницу его творчества. Он может начать там, где Вольс завершил, вернее оборвал свое блистательное творчество живописными холстами, цельно и гармонично закрашенными.
Думается, что Хапову нужно изменить свою установку и делать эти безусловно красивые фоны не как неопределенный промежуточный этап к графическим рисункам, а отдаться этим фонам как самостоятельным листам, усложнить задачу. И ввести в них те образы и идеи, которые он оставляет на потом для живописных холстов.
В бесчисленных его натурных и ненатурных экзерсисах обнаженного тела настораживает постоянная конвульсия движения, мало пауз и отдыхающих мышц, прослеживается тенденция к декоративности, что несколько умаляет глубинную сущность человеческого тела, но которую, думается, Хапов изживет, погрузившись в живопись маслом, смягчив все это в полутонах цвета.
Осмысливая графический цикл листов Хапова как составную часть общего развития искусства Узбекистана, учитывая многоликость поисков и находок молодых художников Узбекистана, убеждаешься в том, что в нашем регионе начинает складываться новая эстетическая среда, некий новый пласт культуры, связанный со всеобщей нашей информированностью, знакомством со «всемирной паутиной» интернета. Это связано еще и с многоцветьем национального состава страны. Таким образом, в орбиту интересов молодого поколения ввергается вся культура Востока, охватывая Японию, Китай, Индию.
Здесь уместно привезти цитату искусствоведа Л.Марц, рассматривающей искусство Даши Намдакова как феномен современной культуры, чутко и объективно реагирующий на возникший острый интерес к Востоку, его искусству, к неведомому для западного сознания тревожащему, иному духовному миру» («Даши Намдаков», Москва, 2005г).
Будет ошибкой скидывать со счетов поиски и находки в этом направлении художников Узбекистана, близкого В. Хапову круга: Ахунбабаева Д. (персональная выставка в Париже, 2008г.), Анны Ивановой, Куртджемиля С. И Камбина Е., представляющие собой очень интересный сплав искусства Востока и Запада, которые, кстати, украсили своими холстами узбекский раздел V Ташкентской Бьеннале современного искусства 2009 года. Павильон с работами этих художников был сформирован организаторами выставки спонтанно и в последние дни, но, как, ни странно, показал довольно полный спектр развития искусства республики, вопреки более узкой и тривиальной концепции кураторов.
Предназначение искусство и его основная созидательная сила — в его новаторстве. В этом еще раз убеждаешься, рассматривая последние его работы. Они как бы диссонирует его прежним поискам, но это на первый взгляд. Идет новых поток листов в смешенной технике — переплетение коллажа и рукотворно закрашенных мозаичных, в один модуль, прямоугольных листов-элементов картины. Мозаично выкладываются с мелким модулем, десятки разнообразных по колориту, монументальных по формату листов по объему труда. По цветовому строю и по цветовой насыщенности они отдаленно напоминают холсты абстракциониста Поллока. Но они менее спонтанны в них больше рационального, цементирующего начала. В их основе лежат планы многих знаменитых архитектурных памятников зодчества, и это наполняет их более глубоким эстетическим содержанием, а для Хапова это новый виток в сторону высокого по культуре колоризма.Интересны и убедительны комментарии автора к новой серии своих работ — «Мной были созданы аппликации в основу которых были заложены планы таких храмов как храм Святого Петра в Риме, Храм Гроба Господня в Иерусалиме, Собор Святого Марка в Венеции, Айя София в Стамбуле, Нотр Дам де Пари, Собор Святых Семейств в Барселоне (арх. Гауди)
Подбор Храмов не случаен. Особенно важны для меня были Айя София в Стамбуле и Храм Гроба Господня в Иерусалиме.
Это наглядный пример того как люди разных религиозных Верований не конфликтуя, умеют сосуществовать рядом и способствуют большому количеству людей со всего света посещать эти места не только как культовые религиозные объекты, а как и прекрасные исторические достопримечательности.
Взяв за основу План Храма, я стараюсь трансформировать его в самостоятельный арт-объект.
Культовые сооружения, разных религий, эпох, рас, в терминах Кастанеды- места силы, точки на планете, где люди выражают свою страсть к Богу, к Возвышенному, к Миру, Спокойствию, Гармонии — любви.
Рис. 3. Храм Св. Софии в Стамбуле (из серии храмы Вечности, аппликация, акрил, бумага.70х100)
Именно такие места должны приобретать в наше время ключевое значение.
Храмы — это сооружения, которые отражают понятие людей о Высшей Силе, которая руководит устройством Вселенной. Сила эта огромна, она была, и будет пребывать вечно. Храмы — это порталы в Вечность».
В лучших своих холстах и рисунках Хапов, отстраняясь от обыденности восприятия модели, привносит в нее огромное романтическое начало. Напоминая нам настроем своих работ озаренную юностью и свободой картину Т.Жерико «Бег свободных коней» — высший апогей развития романтической школы Франции.
Думается, что для Хапова наступила пора зрелости, земля живет теперь одной жизнью и не верится, чтобы на ней для талантливого и целеустремленного молодого художника не нашлись стены для воплощения его обширных замыслов. Хотелось бы, чтобы и дальше он жил так, как говорил Д. Джебран: «Мы живем только для того, чтобы открывать красоту. Все остальное — род ожидания».
Литература:
- Марц Л. Даши Намдаков. М., 2005.
- http://sanat.orexca.com/2011-rus/2011–1-2/yanis_salpinkidi/
- http://art-blog.uz/archives/3828
- http://sanat2013.orexca.com/rus/archive/1–11/yanis_salpinkidi.shtml
