Начало 1990-х годов стало для большинства европейских стран периодом либеральной эйфории, связанной в том числе с окончанием «холодной войны» и распадом СССР. Одновременно с этим на первый план незаметно стали выходить другие проблемы – например рост инокультурной иммиграции в Европу, и связанные с этим этноконфессиональные конфликты, рост преступности, безработицы и т.д. Именно тогда, в начале 1990-х, еще маргинальные европейские ультраправые начали, во многом неожиданно для себя, набирать политический вес и влияние, что и нашло свое «математическое» выражение в избирательном цикле 1999-2002 гг.
В последние годы отмечается большой рост интереса к проблематике праворадикализма как со стороны научного сообщества, так и со стороны средств массовой информации и обычных граждан. Одновременно с этим все чаще отмечается рост активности неофашистских организаций и движений, действующих вне рамок правового поля, но не всегда те, кто являются источниками и потребителями информации могут отделить одного от другого, что приводит к шаблонному, поверхностному рассмотрению проблемы. В связи с вышеизложенным, ключевым становится вопрос о возможных теоретических подходах к изучению праворадикальных сил.
Говоря об исследовании непосредственно праворадикальных партий, их идеологии, генезиса и организационных структур, следует отметить монографию А.А. Галкина «Социология неофашизма», которая стала одним из первых всесторонних исследований, посвященных современному правому радикализму. В ней автор проанализировал крайне правые партии ФРГ, Италии, Франции, Великобритании и США. Говоря о причинах возникновения таких партий в капиталистических странах, Галкин - так же, как и другие исследователи того времени - сделал вывод о том, что электоральный успех современного правого радикализма является результатом кризиса капиталистической системы: «Правые радикалы эксплуатируют глубокое недовольство пороками системы, ее неспособностью решить назревшие общественные проблемы. Поэтому их «звездный час» наступает в то время, когда противоречия господствующей системы выступают наружу и кризис принимает острые формы». [2, c. 34]
Х.-Г. Бетц в своей монографии «Праворадикальный популизм в западной Европе» отмечает, что увеличение электоральных достижений крайне правых партий в конце 1980-х - начале 1990-х годов в корне отличается от случайных успехов правых радикалов в 1960-х годах, которых автор называет «реакционными ретроградами», и в настоящее время является транснациональным политическим феноменом. Говоря об общественно-политической ситуации, на фоне которой происходило становление данного феномена, Бетц пишет, что «политический климат 1980-х характеризовался разочарованием в основных социальных и политических институтах и глубоким недоверием к их работе, ослаблением и распадом электоральных союзов, усилением политической фрагментации и ослаблением электоральной устойчивости»[5, c. 18]
Монография «Правый радикализм в Западной Европе» немецкого политолога Г. Китшельта стала классическим сравнительным исследованием крайне правых партий и по-прежнему остается влиятельной работой в научной дискуссии в отношении исследуемого феномена. Китшельт рассматривал новый правый радикализм с точки зрения трансформации западноевропейской партийной системы. На основе анализа экономической и общественно-политической ситуации, а также электоральных показателей праворадикальных партий в восьми европейских странах автор сделал вывод, что успех таких партий зависит от трех основных предпосылок: наличие развитого капиталистического постиндустриального общества, углубляющее политические противоречия между лево-либертарными и право-авторитарными избирателями; стратегическое сближение (конвергенция) основных - экономически левых и правых - партий, т.е. социал-демократов или социалистов, с одной стороны, и христианских демократов или консерваторов - с другой; реализация крайне правыми партиями «победной формулы», подразумевающей сочетание либерально-рыночных экономических взглядов с приверженностью политической авторитарной позиции по вопросам демократии прямого участия, гражданского статуса и свободы выбора образа жизни. [7, c. 44]
Другой немецкий политолог, М. Минкенберг, в своей книге «Новый правый радикализм в сравнении» во многом корректирует выводы Китшельта. В частности, Минкенберг уделяет равное внимание как структуре политических возможностей современных праворадикальных партий, которые он исследует на примере Германии, Франции и США, так и не-политическому контексту реализации их электорального потенциала. Как и Китшельт, Минкенберг признает, что современные крайне правые партии являются относительно новым политическим феноменом, однако автор подчеркивает преемственность праворадикальной мысли фашистской и «постфашистской» эпохи на основе анализа концепций национализма, фашизма и консерватизма. [8, c. 5] В основе методологической модели автора лежит тезис о том, что студенческие восстания 1968 года в ряде капиталистических стран заложили основу радикального изменения культурного, общественного и, как следствие, экономико-политического дискурса. События 1968 года положили начало «цивилизационному» сдвигу от материалистического к постматериалистическому обществу. Теория постматериализма была разработана американским социологом Р. Инглхартом, который утверждал, что капиталистическое общество, удовлетворив базовые материалистические потребности человека (физиологические потребности и потребность в безопасности), переходит в постматериалистическую фазу развития, в рамках которой на первое место в жизни человека выходят вопросы творческой самоактуализации, личной свободы, эстетики и экологии. За либертарной пост-материалистической революцией последовала право-авторитарная «безмолвная контрреволюция», нашедшая выражение не в массовых протестных выступлениях, но в появлении новых крайне правых партий, противостоящих переоценке «старых», традиционных ценностей.
Таким образом, среди признаков, характеризующих современный правый радикализм, Минкенберг выделяет контрреволюционность в отношении «новых левых» и их сторонников, а также «этнократическую» систему взглядов, сочетающую этноцентризм и авторитаризм. Несмотря на то, что автор также использует понятие «жертвы модернизации» при анализе электората новых праворадикальных партий, он указывает на утрату избирателями не столько социо-экономического статуса, сколько прежних ценностных ориентиров. [8, c. 9]
Основной вклад, который работа Китчельта внесла в изучение правого экстремизма, заключается в том, что она явила отличный пример сочетания стастических методов и сравнительной методологии в изучении ультранационализма и впервые основательно подключила традиционное в американских политических науках систематическое изучение политической конкуренции с позиций концепции рационального выбора к оценке возможного электорального успеха ультраправых. Что же касается Минкенберга, его основную заслугу составляют полнота, многосторонность и, что еще важнее, междисциплинарный характер исследования, где рассматривается обширная совокупность измерений, уровней изучаемого феномена (такие измерения и уровни, как партии, движения, научные круги, молодежные организации и т. п.), а также различные научные истолкования его сущности и развития. Китчельт временами тоже обращается к заключениям, полученным вне рамок традиционной политической науки, однако он реже соотносит свои концепции и объяснения с заимствуемыми вне пределов политологии понятиями. Минкенбергу же удается не только связать собственные рассуждения с результатами других политических исследований, но и удачно включить в свою объяснительную и таксономическую схему соответствующие публикации антропологов (например, Б.Андерсона), социологов (Э.Д.Смита, Р.Брубейкера, Л.Гринфельда), политических историков (К. Брахера, В.Виппермана) и историков политических учений в частности, Р. Гриффина, З. Штернхеля) [7, c. 30]
Монография Э.Л. Картер «Правый экстремизм в Западной Европе» является в некоторой степени узкоспециализированным исследованием. На основе анализа внутренней организации, идеологии и электоральных показателей 40 праворадикальных партий, участвовавших в политическом процессе четырнадцати европейских стран с 1979 по 2003 год, Картер попыталась выяснить, какие факторы политического предложения оказывают наибольшее влияние на успех крайне правых партий на электорально-политическом рынке, причем проблема политического спроса была намеренно оставлена автором за рамками исследования. В своей работе Картер выявила четыре группы факторов политического предложения с точки зрения их влияния на электоральные успехи различных праворадикальных партий: тип идеологии; внутренняя организация партий и партийное руководство; факторы, связанные с партийной системой того или иного государства, включая вопрос о значимости конвергенции основных левых и правых партий; и факторы влияния национальных электоральных институтов. [6, c. 11]
Картер различает пять идеологических типов современных праворадикальных партий: неонацистские, неофашистские, авторитарные ксенофобские, неолиберальные ксенофобские и неолиберальные популистские. Автор подчеркивает, что тип идеологии является лишь одним из факторов, влияющих на результаты партий на национальных выборах, однако проведенные исследования позволили Картер сделать вывод, что авторитарные ксенофобские, неолиберальные ксенофобские и неолиберальные популистские партии имеют значительное преимущество перед двумя другими типами партий. [6, c. 76]
Дискуссия об определении фашизма и, соответственно, о том, насколько идеология современных праворадикалов отличается от него, в силу объективных причин протекает достаточно бурно и занимает значительное место в современной политологии. Некоторые исследователи, например, В. Випперманн, К. Хольц фактически выводят корни существующих ультраправых партий из 1920-1940 гг и считают их неофашистскими. Другие учёные – А. Де Гранд, Л. Вайнберг, Ф. Польманн, Д. Робертс доказывают нефашистский характер современных правых движений именно ссылками на специфику их организационных форм. [1, c. 181-182] И, действительно, определение фашизма носит в современной науке (не говоря уже о политике или публицистике) крайне размытый характер, а в выступлениях публичных лиц зачастую термин «фашизм» используется скорее как ругательный, а не идеологический. Собственно, наиболее болезнен для праворадикалов прикладная, точнее, правовая сторона этой дискуссии, так как признание партии фашистской автоматически влечёт запрет на её деятельность практически в любой западноевропейской стране.
Таким образом, даже оставляя за скобками «фашизм», необходимо разграничить термины «правый радикализм» и «правый популизм». Существуют различные подходы к пониманию их соотношения и трактовке. С. Погорельская считает, что «Понятие «правый популизм» правомерно с научной точки зрения, ибо используется для обозначения политических феноменов, по ряду сущностных параметров отличающихся как от традиционного консерватизма, так и от правого радикализма. Как правило, на сегодняшний день оно характеризует партии и движения правой политической ориентации, возникшие в западных демократиях примерно в одно и то же время - с середины 80-х годов и объединяемые рядом формальных признаков». [3, c. 55] Правый радикализм у Погорельской это «политическая идеология, базирующаяся на ультранационалистических представлениях и в основе своей направленная против либеральной демократии с ее индивидуализмом и универсализмом основных прав и свобод. Ультранационалистическое ядро праворадикального мышления - в заострении критериев национальной принадлежности (этнических, культурных или же религиозных), в сведении их к представлениям о коллективной гомогенности и в соединении этих представлений с авторитарными политическими моделями». [3, c. 56]
Следует отметить, что праворадикальные партии часто именуются «правопопулистскими», а собственно праворадикальными называют откровенно экстремистские и полувоенные организации. [3, c. 59]
Термин «правый популизм» получил широкое распространение в последние годы, благодаря отсутствию открыто негативных коннотаций, присутствующих в других терминах. Вне всяких сомнений, существуют убедительные аргументы для использования термина «правый популизм» при описании голландского «Списка Пима Фортайна» и некоторых других партий, политический стиль, стратегия и структура аргументации которых далеки от понятия «экстремизм». Кроме того, некоторые исследователи, анализирующие эволюцию той или иной партии, могут говорить о трансформации праворадикальной партии в правопопулистскую и наоборот: например, Йорг Хайдер, он «сдвинул» некогда правопопулистскую партию на крайний политический фланг, а норвежская «Прогрессивная партия» после значительной коррекции политического курса в начале XXI века, напротив, выбыла из класса праворадикальных партий и может считаться правопопулистской. Таким образом, «правый популизм» часто используется для обозначения тех партий и движений, которые не настолько радикально настроены, чтобы причислять их к праворадикальным или правоэкстремистским.
Тем не менее, существует несколько серьезных возражений против использования термина «правый популизм». Во-первых, слово «популизм» имеет слишком широкий спектр значений: выражение интересов народных масс, «почвенничество», отстаивание социальной и национальной справедливости, вера в возможность простейшего решения политических и экономических проблем, идея прямого участия народа в управлении государством, вера в здравый смысл простого народа и его моральные качества и т.д. Подобный ряд значений затрудняет понимание термина «правый популизм», делая его крайне амбивалентным и неподходящим для строгого политологического анализа. Понятие «народ», занимающее центральное место в определении популизма, может трактоваться различными способами – как народ-класс, народ-нация или народ-источник власти – поэтому «народо-центризм» популизма может быть как демократическим, так и антидемократическим, консервативным или реакционным, причем определение «правый» в этом случае будет играть незначительную роль в ограничении и уточнении значения. Исходя из этого, ведущие западные исследователи, например, М. Минкенберг считают более уместным использовать термин «праворадикализм» для всех националистических партий и организаций, исключая разве что откровенно террористические, а более тонкие дефиниции проводить уже внутри предмета исследования. [8, c. 61]
Литература
1. Алленов С.Г. Фашизм – многоликий и … безликий? // Полис (Политические исследования). 2007. №2 с. 181-182
- Галкин А.А. Социология неофашизма. - М.: Издательство «Наука». 1971
3. Погорельская С.В. «Вечно вчерашние»: правый популизм и правый радикализм в Западной Европе// Мировая экономика и международные отношения. - 2004. №3 с. 51-63
- Минкенберг М. Новый правый радикализм в сопоставлении: Партии, движения и среды.// Актуальные проблемы Европы. Правый радикализм в современной Европе. - М.: ИНИОН РАН, 2004
5. Hans-Georg Betz, Radical Right-Wing Populism in West- ern Europe. New York: St Martin's Press, 1994
6. Carter, The Extreme Right in Western Europe: Success or Failure? Manchester: Manchester University Press, 2005
- Kitschelt H., McGann A., The Radical Right in Western Europe: A. Comparative Analysis. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1995
8. Minkenberg, Michael, Die Neue Radikale Rechte im Vergleich: USA, Frankreich, Deutschland., Opladen: Westdt
