Эволюция обычного права у северокавказских народов

Эволюция обычного права у северокавказских народов

Ярычев Насрудин Увайсович, доктор педагогических наук, кандидат философских наук, профессор

Чеченский государственный университет

Отсутствие единого, универсального определения рассматриваемого понятия имеет ряд причин. Например, это связано с терминологическими составляющими обсуждаемого явления («обычай» и «право»), которые сами посебе уже представляют собой сложнейшие понятийные структуры. Чрезвычайно емкий содержательный смысл, заключенный в них, позволяет толковать обычное право весьма широко. Его можно определить как деятельность сообщества, основанную на убеждении в обязательности применения определенных повторяющихся норм и правил поведения его членов.

Вместе с тем зависимость свойств обычного права от локальной временной и пространственной реальности делает проблематичным выделение его из других источников права, иначе говоря, затрудняет идентификацию обычного права конкретного сообщества. К настоящему времени общепризнанной стала динамичность обычного права: несмотря на известную консервативность, оно не было чем-то застывшим, постоянно трансформировалось по мере развития его носителей, впитывая в себя и закон, и прецеденты судебной практики. Закон, в свою очередь, также видоизменялся, он мог иметь и характер обычая, и характер нормы, привнесенной извне, например, в результате изобретения научной мысли. Право, бытовавшее в виде обычая, имело свойство со временем преобразовываться в закон, и, наоборот, законодательная норма могла постепенно обретать форму обычая. Попытки строгого разделения источников права на «закон» и «обычай» и выявление закономерностей их взаимодействия возвращают нас к древней диалектике «курицы и яйца», — пишет С. С. Крюкова. Единых обычно-правовых норм не существует даже внутри одного сообщества в пределах ограниченного временного промежутка: они варьируются по индивидуальному, половому, возрастному, сословному, профессиональному, этническому, религиозному и пр. признакам [1].

Многочисленность определений обычного права вызвана также и тем, что в ученые применяли различные критерии, отбирая его признаки. Формальный критерий — неписаное право в противовес писаному, т. е. закону. Гносеологический критерий, когда обычное право зарождается как результат правотворческой деятельности народа, официальное — как продукт государства; обычное право — предправо, древнейшая ступень в эволюционном развитии законодательства. Функциональный критерий, когда обычное право -это живой, реально действующий механизм права, официальное — искусственно созданный схематический образ права и пр. Кроме того, научные дисциплины, затрагивавшие данную тему, трактовали обычное право с позиций собственных методов и представлений. Это также не содействовало унификации этого понятия — ни в терминологическом смысле, ни в установлении его сущности и происхождения, ни в выделении его свойств [2].

Постоянная востребованность осмысления затрагиваемой проблемы — закономерный и неотъемлемый элемент развития правовой системы любого общества, что подтверждает актуальность аспектов, составляющих наше исследование.

Обычное право, будучи древнейшей формой права, было знакомо, в т. ч. и юристам, со времени античности. Научное понятие обычного права возникло в связи с его систематическим изучением еще в позапрошлом веке. На сегодня мировая и российская юридическая наука достигла значительных успехов в области изучения обычного права, однако до сих пор ученые употребляют разные понятия, определяющие данное явление. Например, архаичное право, живое право, древнее право, раннее право, неофициальное право, предправо, племенное право, первобытное право, до-право, народное право, традиционное право, примитивное право, местное право, туземное право и т. д. Такая разнородность терминов для определения одного и того же объекта исследования приводит к узости, односторонности, а порой и ошибочным представлениям об обычном праве. Определить обычное право представляется весьма сложной задачей.

Обычное право — это древнейшее явление в истории человечества. Проблемы его возникновения, формирования и развития носят многоплановый характер, так как нормы обычного права являются элементами национальной культуры. Изучение обычаев, соотношения обычаев с другими источниками права имеет значение для понимания исторического процесса возникновения права, преемственности в развитии правовых норм. В отечественной и зарубежной правовой науке обычное право изучают в историческом аспекте, в плане сопоставления обычной нормы с другими социальными нормами.

В развитых правовых системах правовой обычай выступает как дополнительный источник права, когда его нормы восполняют пробел, образовавшийся из-за неурегулированности какого-либо условия в договоре, или пробелы законодательства.

Мы видим, что адаты, бывшие первоначально обычаями, сложившимися в первобытнообщинном строе, санкционировались силой общественного мнения сородичей и силой рода по отношению к другим родовым союзам. Впоследствии, когда роды начали распадаться на патронимии и задруги и стали сословными корпорациями, горские адаты превратились в юридические нормы, защищающие интересы привилегированных слоев. Превращение родовых норм в юридические есть одно из проявлений превращения родового общества в протогосударственное и теснейших образом связано с постепенным образованием органов государственной власти. В этнографической и историко-правовой литературе вообще и в кавказоведческой, в частности, много раз указывалось на то, что из обычаев почитания старейшин складывались нормы, регулирующие взаимоотношения между управляющими и управляемыми, как из трудовой заимки отдельными семьями, не находившимися до тех пор в пользовании участков, возникло семейное землевладение.

К моменту завоевания Россией кавказского региона, в частности у осетин мы видим, что родовой строй не содержал никаких общественных признаков зарождения в нем государственности. Только в среде некоторых осетинских обществ, как например, Дигорского и Тагаурского, образовалось высшее «благородное» сословие алдаров и баделят, которые, однако, не получили еще никаких существенных преимуществ перед остальным населением. В других же обществах, как в Алагирском, Мамисонском и Южно-осетинском можно было наблюдать даже первобытный демократизм и только зачатки сословного деления.

Своеобразной стороной расслоения общества первоначально путем дифференциации родов, а затем отдельных патронимии и задруг, крупных составных семей, на которые распадался род было образование сословий. При этом зародыши сословий были следующие: 1) «стыр» или «тыхджын мыггаг» («большой, сильный род»). Первоначально слово «стыр» обозначало чисто фактическое положение, а затем оно получало признание в сознании населения; 2) в феодально зависимом положении от «тыхджын мыггаг» находились «фарсаги» («находящийся сбоку, живущий около, действующий заодно»). Фарсагами были задруги и кланы, поселившиеся под защитой сты-ров, по спросу у них, на их земле... Это были то, что в древнем Риме назывались «клиенты»; 3) далее идут крепостные кавдасары; 4) и наконец, рабы -алхад, садляг, т. е». купленный, черный мужчина» [3].

В местах родовых культов происходили собрания старейшин. Роды имели свои общинные собрания, нихасы, в которых все взрослые мужчины обсуждали дела. Нихас по-осетински означало «беседу» и то место, где эта беседа происходила. Такие «нихасы», так называемое прямое народоправство, хорошо известны истории общественных формации.

Все дела рассматривались на собраниях народа — вечах. Эти вечи разрешали вопросы о порядке пользования лесом и нивами, о пастьбе скота, об устройстве дорог и т. д. На них слагалось так называемое маслагатное право, т. е. право, установленное путем соглашений. По-осетински решения, принятые на этих собраниях, назывались «бадзурин», что значило соглашение. В этих собраниях можно видеть зачатки публичной власти и публичного права. Никакой систематичности в работе нихасе не было. Это далеко не те собрания, на которых старшины дают обществу отчет о своих действиях и совещаются о дальнейшем направлении общественных дел. Гораздо более организованы были собрания у древних греков, чем у современных горцев. Эти нихасы, или «джамааты», как они назывались у кабардинцев и других мусульманских народов Кавказа, имели свои исполнительные органы, так сказать зачатки государственного аппарата.

Гораздо яснее наметилось образование государственности у вайнахов, хотя и здесь она не сложилась окончательно. Вайнахи в этом отношении могут служить иллюстрацией образования публичной власти [4]. В отличии от чеченцев у Куртатинских, Дигорских и Тагаурских осетин мы можем видеть зарождение власти, основанное на социально-классовом расслоении, у вайнахов же можно наблюдать создание княжеской власти и из потребности защищать свою землю и свою движимость.

Таким образом, родовые объединения сложились не только как кровнородственные, а возникали из экономических потребностей. При этом роды не являлись экономически равными и находились друг с другом в борьбе. На позднейших стадиях своего развития одни роды ставили в имущественно зависимое от себя положение другие, т. е. одни роды становились «леями», т.е рабами других, становились по отношению к другим в зависимое положение.

Образование протогосударств происходило не только путем распада родов на патронимии и задруги, но и путем дифференциации между самыми родами. Сохранив внутри себя патриархальную организацию, родовые союзы на последней стадии своего развития становились так сказать групповыми сеньориями для подчиненных их власти родовых общин.

На Кавказе мы наблюдаем полупатриархальный-полуфеодальный строй. Внутри себя такая сеньория являлась патриархальной родовой организацией, а во вне — феодалом по отношению к зависимым от нее общинам. Органы такого тухума для зависимых являлись органами, представлявшими из себя зачаток государственной внешне-принудительной власти. Так, например, в Дагестане собрание «джамаат» имел исполнительной орган — главного кевху и несколько кевхов крупнейших тохумов и судей, которые по отношению к экономически зависимым тухумам являлись органом власти, т. е. зачатками государственной власти.

Литература:

1.              Крюкова С. С. Обычное право в российском законодательстве: к вопросу о термине и его содержании URL: http://wwwjurant.ru/ru/books/law_and_life/krukova.htm (дата обращения: 07.01.2016).
2.              Ярычев Н. У. Межпоколенческие отношения и конфликты в традиционной культуре чеченцев: Автореф. дис…. канд. философских наук. — Белгород, 2007. — 24с.
3.              Ладыженский A. M. Адаты горцев Северного Кавказа // Научное издание Южнороссийское обозрение. Выпуск 18. Ростов-на-Дону: Издательство СКНЦ ВШ, 2003. — С. 102–106.
4.              Ярычев Н. У. Межпоколенческие отношения и конфликты в традиционной культуре чеченцев: Дис…. кандидата философских наук. — Грозный, 2007. — 158с.
5.              Гоов И.М. Обычное право в системе правового регулирования у народов северного Кавказа(историко-правовое исследование) Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук 12.00.01 - теория и история права и государства; история учений о праве и государстве. / И.М.Гоов - Махачкала: Институт финансов и права, 2015г. - 161 с.