In this article a detailed analysis of the level of Kyrgyz people’s legal consciousness in pre-Soviet period was given.
Key words: law, society, argument, rule
До вхождения Кыргызстана в состав Российской империи у кыргызских племен, проживающих на территории нынешнего Кыргызстана, действовали параллельно адат (обычное право) и шариат (мусульманское право); последнее функционировало среди населения ведущего полуоседлый или оседлый образ жизни на юге страны.
Адат возник, а вернее, окончательно оформился в своеобразную систему права у кыргызов в раннефеодальный период. В дальнейшем адат был приспособлен к нуждам феодализирующегося кыргызского общества, в котором четко обозначилась администрация в лице манапов и биев. Соседство же с мусульманским населением привело к частичному заимствованию у него элементов шариатского права, практике судов казиев, решавшим дела по шариату.
Обратимся к первоисточникам, а именно к «Туркестанским ведомостям», где, в частности, сказано: «В мусульманское время, во всем туркестанском крае, у оседлых туземцев судебный персонал состоял из казия-судьи и муфтиев, в таком числе, какое требовалось размерами судебного района и юридической практикой в ней» [1]. Как сообщается в этом же номере газеты, «как те, так и другие, вступали в должности не по выбору народа, а по назначению эмира, или, в небольших районах, беком, из мулл, окончивших учение в медресе и выдержавших испытание в знании Корана и шариата» [2].
Заслуживает внимание то важное обстоятельство, что основная масса кыргызов предпочитала жить и осуществлять правосудие по адату, качество которого в новых быстро меняющихся условиях оставляло желать лучшего, как, впрочем, и суда, отправляемого по шариатским правилам и предписаниям. Как сказано в одной из аналитических статей в газете «Зеравшанские заметки» от 8 мая 1879 г.: «Если недостатки организации народного суда у киргизов поясняются наглядными доказательствами полнейшей неподготовленностью большинства биев к судебной практике, отсутствием руководительного сборника обычаев и правил судопроизводства, отсталостью и противоречивостью обычаев до невозможности применяться к ним в решениях в особенности по уголовным делам, то суд казиев, пополняясь системой выборов исключительно контингентом духовенства, как знакомого с юридической казуистикой шариата, остается, где можно, таким же приверженцем мусульманского кодекса, каким застала его пояснительная записка к проекту положения, пожелание которой — “обновление народного суда сартов элементом свободным от фатализма, невежества” (фатализма собственно нет, а невежества много) могут осуществиться повсюду только тогда, когда параллельно выборному началу, будут действовать меры распространения в народе юридических знаний, как средство открытия доступа к баллотировке в казии каждому “знающему сборник законов” и заслужившему доверие общества и правительства» [3].
Эреже — это, по существу, попытка кодифицировать обычаи, чтобы придать им силу правового закона. Казахский ученый, юрист Т. М. Култелеев, считает эреже малым сводом обычно-правовых норм, содержащих правила судопроизводства гражданских, семейных и уголовных правоотношений. Уголовное обычное право кыргызов не делало строгого разграничения между правоотношением вообще и преступлением в частности [4].
Обычное право у кыргызов функционировало относительно длительное время и после вхождения в состав Российской империи, но именно с присоединения северных, а затем и южных территорий Кыргызстана в его истории начинаются глубокие, поначалу медленные, но затем все более все ускоряющиеся трансформационные процессы во всей системе отношений кыргызского народа, что дает нам основание ограничить временной отрезок, его нижний предел приблизительно серединой XIX в.
О правовом сознании кыргызов того периода можно вынести определенные суждения по такому явлению, как барымта, которая издревле практиковалась кыргызами и даже имела место в советское время и на деле представляла собой военное нападение или грабеж соседних родов и племен, организуемый, как правило, главами родов и племен [5]. Мы далеки от того, чтобы выносить нравственную оценку данному явлению. История развития государства, то есть правления, показывает, что этот институт возникает из практики завоеваний. Одно племя или группа завоевывала другое, отбирала оговоренную дань (налоги), позволяя взамен покоренным людям жить. Обычно правящее племя бралось защищать завоеванное от остальных племен.
К моменту вхождения Кыргызстана в состав России высшая феодальная государственная власть принадлежала потомственным крупным манапам. По легенде — Манап был сыном Дёёлёса из племени Сарыбагыш. Он был главой племени и отличался от других правителей жестокостью, самочинством, однако был храбр и даже щедр. Постепенно ему стали подражать, а его имя стали применять как нарицательное, а затем и как звание. На юге кыргызы людей подобного сорта и ранга называли «датка», что было связано с влиянием Коканского ханства. Такие «правители» распределяли пастбищные угодья, собирали налог, творили суд и расправу, организовывали нападения на соседние племена, оборону своих владений.
Крупные манапы были главными сюзеренами рода, племени. Большинство из них в своем непосредственном подчинении имело «кырк джигитов» и близких родственников, которые играли роль сборщиков налогов, связных, усмирителей непослушных в своем роде, племени. Власть манапа строилась по территориальному принципу, а не по родству; его власть поддерживалась и укреплялась духовенством и передавалась по наследству [6].
Накануне вхождения Кыргызстана в состав России бии были в каждом роде и племени; хотя их никто не избирал, они выполняли судебные функции. Ч. Валиханов, писал, что «бии никем формально не избираются и формально никем не утверждаются» [7]. Это обычно были братья, сыновья и другие родственники главных манапов, ставленники и представители верхушки господствующего класса. Но кроме этих «официальных» биев, были, по его мнению, еще и не признанные главными манапами «неофициальные» бии. С этим утверждением полностью нельзя согласиться, так как обращались еще и к уважаемым людям (аксакалам), а не к каждому, и их решения, как правило, принималось к исполнению, поскольку раньше слова всеми уважаемого человека были законом при разборе спорных дел.
Если споры внутри одного рода или между двумя родами не решались биями или влиятельными аксакалами, то потерпевший жаловался родоначальнику ответчика. Если потерпевший и здесь не получал удовлетворения, то он обращался к своим близким родственникам, влиятельным лицам или родоначальнику своего рода. Но если сильный родоправитель нарушал обычное право и, не считаясь с требованиями другого родоправителя и его сторонников, решал дело в пользу своих сородичей, исполняя свое решение силой, то в таких случаях обиженные старались защищать свою честь и возместить убытки самыми различными способами.
Вышесказанное дает возможность провести параллель между предшествующей практикой и, к примеру, современным рэкетом и авторитетами преступного мира, особенно в переходный период к рыночной экономике, когда каждый преступный лидер может взять на себя исполнение неофициального решения проблемы (спорные дела), если к нему обратятся, и вершить так называемый «черный суд».
В кыргызском правом сознании, которое на деле не является однородным, тем не менее, по нашему мнению, преобладает в настоящее время принцип приоритета интересов семьи, клана и т. д. над всеми прочими, в том числе государственными. Данное обстоятельство мы рассмотрим более подробно в следующем параграфе, ограничившись тем замечанием, что очень длительное пребывание кыргызов вне государственных форм бытия сформировали и соответствующие формы правового сознания и поведения, которые невозможно изжить в течение исторически короткого времени.
Представляет определенный интерес для нашего исследования следующий факт. Кыргызы, ведя торговые дела на территориях, подвластным им в XIX в., с торговцами, прибывшими Кашгарии, России, Коканда и Китая, устанавливали правила, которые далеко не всегда устраивали противоположную сторону. Как свидетельствуют некоторые сохранившиеся исторические документы, наезжавшие в кыргызские кочевья торговцы обычно начинали с того, что обращались к влиятельным манапам за покровительством, те же за особое вознаграждение давали своих провожатых и брали под опеку купцов, что, естественно, влекло за собой возрастание цен на товары. Положение усугублялось феодально-родовой раздробленностью и постоянными междоусобицами. В первой половине XIX в. часто можно было слышать жалобы торговцев на опасность пути через Кыргызстан, поборы и произвол родоправителей, каждый из которых, по словам российских купцов, брал столько, сколько сам «рассудит взять» [8].
Было бы, конечно, ошибочным делать окончательные выводы о кыргызском правовом сознании на основании исключительно негативных явлений в общественной и правовой жизни, хотя, безусловно, было бы не менее ошибочным не принимать их во внимание, тем более что они весьма красноречивы не только внешне, но и содержательно.
Перейдем к рассмотрению других граней правового сознания наших предков, в первую очередь связанных с фундаментальными в жизни любого сообщества отношениями собственности. Общеизвестно, что мировосприятие и, соответственно, мироотношение кочевых народов существенно отличается от мировосприятия и мироотношения оседлых. Поскольку предметом нашего исследования является правосознание, то мы не будем рассматривать весь спектр различий, но мы непременно коснемся такого важного компонента ментальности, правового сознания, которое является ее органической частью, как отношение к собственности. Как известно, имеются различные формы собственности (частная, общественная, государственная), но главный момент в отношениях, возникающих по поводу собственности, это владение, власть, реализуемая в конкретных обстоятельствах. Как считает С. С. Алексеев: «Собственность имеет первостепенное значение в жизни общества тогда, когда она выступает в виде персонифицированной, частной собственности. Именно тогда она является своего рода продолжением человека, становится источником его силы и могущества в вещах, в природе…»[9].
О том, какими были отношения собственности в кыргызской среде в конце XIX века, можно составить мнение по уже упомянутом выше документе, составленным российским этнографом К. К. Паленым[1], «Сборнику киргизского обычного права» [10] и включающим в себя 264 статьи[2], которые, в целом, охватывали на момент их обнародования, по всей видимости, все основные жизненно важные области отношений внутри немногочисленного кыргызского этноса, в том числе, конечно, имущественные. Весьма скромный по нынешним меркам объем общего свода законов обычного права объясняется несколькими достаточно простыми обстоятельствами, а именно: относительно небольшим числом лиц, на кого распространялось обычное право, или, иными словами, немногочисленностью и монолитностью этноса; простой организацией общества, относительно простыми орудиями добычи средств к существованию и, соответственно, слаборазвитыми производственными отношениями; весьма незначительным по объему, интенсивности и разнообразию имущественным оборотом; и, наконец, тем, что равновесные отношения внутри родов поддерживались не только и даже главным образом не через систему обычного права, а другими регулятивными средствами и формами.
Длительное время система кровно-родственных отношений и связей у кыргызов определяла в целом не только особенности функционирования института права, но и характер, формы отношения собственности. В нашем исследовании для нас важно, с одной стороны, объяснить и уточнить место права в традиционном кыргызском этносе, регулировавшим и отношения собственности, с другой — понять и объяснить, почему один из важнейших, необходимых компонентов существования любого этноса — земля, по сути, не была вовлечена в систему обычного права, не была представлена в ней. Заметим, что положения обычного права кыргызов затрагивали основную (в плане обеспечения нормальной жизни и деятельности какого-либо конкретного сообщества) часть общественных отношений, но, будучи предназначенными для регулирования взаимоотношений людей в пределах незначительных по объему социальных образований (семьи, рода, племени и т. п.), они не были в состоянии удовлетворить и обеспечить решение правовых и прочих проблем для гораздо более многочисленных и сложных общественных организаций, каковым, к примеру, является государство. Как уже было сказано выше, правовое сознание кыргызов формировалось длительное время вне государственного бытия, что в значительной мере определило характер их правосознания, ориентированного на кровнородственные формы отношения людей. Отметим, что данное обстоятельство до сих пор сказывается на характере функционирования современной правовой системы в Кыргызстане.
События 1917 года, как известно, целиком упразднив прежнюю систему власти, а с ней и прежнюю законодательную базу и взяв за основу принципиально новые экономические принципы, положили новые начала для дальнейших радикальных преобразований практически во всех сферах общественной жизни, и далеко не в последнюю очередь в системе права и, соответственно, в правосознании.
Литература:
- Зеравшанские заметки. О народном суде у туземцев // Туркестанские ведомости, 22 мая, 1979. — С. 8.
- Зеравшанские заметки. О народном суде у туземцев // Туркестанские ведомости, 22 мая, 1979. — С. 8.
- Зеравшанские заметки. О народном суде у туземцев // Туркестанские ведомости, 8 мая, 1879. — С. 5.
- Культелеев Т. М. Уголовное обычное право Казахов (с момента присоединения Казахстана к России до установления Советской власти). — Алма-Ата, 1955. — С. 62.
- См., например: Мукамбаева Г. А. Государство и право Кыргызстана. — Бишкек, 1998. — С. 118–119.
- Кожоналиев С. К. Суд и уголовное обычное право Киргизов до Октябрьской революции. — Ф.: АН Кирг. ССР, 1963. — С. 5–6.
- Валиханов Ч. Избранные произведения. — Алма-Ата, 1958. — С. 515.
- См.: Талызин А. Пишпекский уезд. Исторический очерк (1855–1868 гг.). — Памятная книжка Семиреченского обл. стат. комитета на 1898 г. т II. — Верный, 1898. — С. 30–31.
- Алексеев С. С. Указ. соч. — С. 25.
- См.: Пален К. К. Сборник киргизского обычного права. / Фонд 1396, опись 1, дело 452, Архив РГИА Санкт-Петербурга.
[1] Необходимо внести важное в данном случае пояснение, сводящееся к тому, что в российской географической, этнографической и других науках XIX в. киргизами назывались и современные казахи. Однако не вызывает никаких сомнений, что составленный Паленым К.К. «Сборник киргизского обычного права» был в одинаковой мере справедлив, а вернее, приложим по отношению к обоим этносам – кыргызского и казахскому, что делает вполне правомерным использование нами данного документа.
[2] В «Сборнике» представлены следующие разделы: Ч. I: Брак, Развод, О правах и обязанностях супругов, О правах и обязанностях родителей и детей, Усыновление, Взятие в дом зятя, Опека над несовершеннолетними; Ч. II: О духовных завещаниях, О наследовании по обычаю; Ч. III состоит из трех разделов: первый раздел без названия, посвящен вопросам общего порядка; второй раздел: Об обязанностях по договорам, Личный наем, Заем, Заклад, Хранение и поклажа, Поручительство, Подряд и поставка, М
