Роль молодежи в современных позднеиндустриальных обществах возрастает в связи с их увеличивающейся зависимостью от инноваций. Инновационный характер современного социального развития делает участие молодежи в функционировании индустриальной и социальной сфер необходимым не в роли учеников, а в роли полноправных партнеров, а то и лидеров. Именно молодые умы совершают большую часть научных открытий, выдвигают множество социальных и экономических инициатив, разрабатывают существенное количество технических усовершенствований, предлагают максимум «свежих» идей. Таким образом, именно молодежь выступает как ресурс для создания конкурентных преимуществ. Однако иногда среди старших поколений, в том числе и среди их представителей во власти, возникает стремление иметь дело с конформистски воспитанной молодежью. Это стремление объяснимо, ибо для молодежи более естественным состоянием является не конформизм, а критицизм и стремление к преобразованию мира, что создает условия для возможного конфликта поколений. Но и препятствование активности молодых является угрозой всему социуму, ставшему на путь социальной и политической современности.
Прежде всего, следует отметить сдвиг, произошедший в определении молодежи, актуальном для теоретической политологии. Характеризуя молодежь как особую социальную группу Н. У. Ярычев говорит: «Молодёжь — поколение людей, проходящих стадию социализации, усваивающих, а в более зрелом возрасте уже усвоивших, образовательные, профессиональные, культурные и другие социальные функции; в зависимости от конкретных исторических условий возрастные критерии молодёжи могут колебаться от 16 до 30 лет» [1, с.11]. Это определение раскрывает связь между главным (возраст) и существенным (прохождение социализации) признаками данной социальной группы. Действительно, нахождение на стадии формирования делает молодежь наиболее открытым для внешнего воздействия объектом. И хотя социологический взгляд на социализацию состоит в том, что этот процесс не прекращается даже для стариков, значимость социализации в молодом возрасте, интенсивность и сложность этого процесса несравнимы с социализацией в остальных возрастных категориях.
Сегодня политологи-теоретики всерьез обсуждают необходимость создания специальной теории молодежи, которая была бы междисциплинарной, объединяя политологию, социологию, социальную философию и ряд других общественных наук.
Фундаментальным понятием представленной концепции молодежи является понятие современного человека (modern man), выражающее главный вектор ее развития. Современная молодежь, согласно этому взгляду, включает в себя девять базовых признаков: «1. Открытость экспериментам, инновациям и изменениям. 2. Принятие плюрализма мнений и его одобрение… 3. Индивидуализация как способ адаптации к меняющимся социальным обстоятельствам. 4. Большая ориентация на настоящее и будущее, а не на прошлое… 5. Переход от внешнего (формального) к внутреннему контролю над своей жизнью и поступками, что проявляется в большем расчете на собственные силы и способности и меньшей надежде на помощь родителей или государства. 6. Готовность к мобильности — географической, социальной, культурной. 7. Растущее чувство возможности справедливого распределения, веры в то, что вознаграждение не зависит от случая, а соответствует мастерству и вкладу… 8. Высокая ценность формального образования и обучения. 9. Уважение достоинства других, включая тех, у кого более низкий статус или кто обладает меньшей властью, толерантность к «исключенным» группам» [2, с.151].
Молодежь как социальная группа должна описываться в идеологически и ценностно-нейтральных терминах, потому что господствующие теории молодежи основываются на «взрослом» взгляде на предмет, на представлении о том, что одни поколения могут иметь долг перед другими, нести ответственность и т. п. Отсюда и требование исключить рассуждение о том, что молодежь — это социальный ресурс. Недопустимо, считает она, соединять структурно-статусный и культурно-психологический подходы, потому что такое соединение позволяет взаимно детерминировать работу и досуг, коллективную и частную сферы жизни человека, свободное и подверженное социально-институциональному контролю.
Еще более значимым вопросом, согласно этой точке зрения, является вопрос о том, как формируется молодежная общественно-политическая идентичность и как она реализуется в различных подпериодах этого возрастного интервала в процессе включения молодых людей в те или иные социальные институты. В современных же исследованиях, считает Омельченко, скорее можно встретить описания структурных барьеров, выставляемых обществом на пути интеграции молодежи. Следует также обращать внимание на жизненные стили, практикуемые молодежью в различных социальных практиках. Это требование действует как на институциональном (образование, государство, семья, труд, церковь), так и на коммуникативном (любовь, дружба, досуг) уровнях социальной жизни. Именно так можно обнаружить новые типы солидарности, характерные для современных обществ.
Современное российское общество испытывает значительные трудности по причине несформированности у ее граждан базовых политических компетенций, знаний и умений. С этим связано крайне слабое присутствие в политическом процессе и политической жизни страны институтов гражданского общества, только зарождающиеся традиции гражданских инициатив и волонтерства. От молодых людей зависит, каким будет данное общество завтра. Ученые даже различают поколения, которые можно назвать историческими, и другие, которые нельзя отнести к историческим. Иногда такие поколения называют потерянными, что было показано в русской классической литературе (М. Ю. Лермонтов. «Герой нашего времени») и осмыслено критиками и публицистами.
Возникает законный вопрос: почему одни поколения оказываются «историческими», а другие — «потерянными». Разумеется, ответ состоит не в том, что одни из них подвергались воздействию целенаправленных усилий внешних акторов, а другие нет. Сегодня нередко учеными высказываются мнения, согласно которым молодые люди в ряде ближневосточных стран произвели «твиттерную» революцию, что стало следствием появления новых средств коммуникации. Популярна также гипотеза о влиянии западных ценностей, заставившем вначале молодежь стран социалистического выбора Восточной Европы и СССР, а затем и арабских стран Ближнего Востока выйти на улицу и потребовать от действующей власти решительных перемен в сторону демократии и социальной справедливости.
Между тем в современном российском обществе доминируют настроения, согласно которым молодежь необходимо активнее вовлекать в политическую деятельность и работу органов власти.
Культ потребления явился настоящим вызовом обществу, формирование поведенческих моделей, основанных на гедонизме, является прямым его следствием. И эти модели предписывают молодым людям не торопиться вступать в брак и, тем более, заводить детей. А если эти два действия все же совершены, то все тот же культ потребления становится причиной роста разводов и отказа от детей. Таким образом, очевидное благо — рост уровня жизни и возможностей покупки товаров и потребления услуг — оборачивается негативными последствиями для нормального функционирования общества. Безопасность социума оказывается под угрозой без всяких злонамеренных действий внешних и внутренних врагов. И, что наиболее важно, бороться с данной опасностью крайне сложно. Для этого нужна совершенно особенная молодежная политика, базирующаяся на последних научных разработках и носящая системный характер.
Ситуация меняется, когда на смену экономическому процветанию приходит экономический же кризис. Известно, что наиболее подвержена деструктивному влиянию экономических, политических, социальных и иных факторов молодежная среда, в ней легче формируются радикальные взгляды и убеждения. [3, с.9] В этом случае первой под ударом оказывается молодежь, которая менее всего адаптирована и имеет меньше всего защитных механизмов. Да и отсутствие жизненного опыта не идет ей на пользу в условиях, когда необходимо конкурировать на рынке труда. Вместе с тем, являясь чрезвычайно мобильной, молодежь быстрее других адаптируется к изменениям и легче усваивает новые знания. Подтверждением тому являются роль и место молодежи в последних мировых событиях. На молодых людей также возлагаются особые надежды как на одну из главных движущих сил преодоления негативных последствий глобального финансово-экономического кризиса. Именно поэтому в Российской Федерации забота о молодом поколении расценивается в качестве долгосрочных инвестиций в будущее стабильное и процветающее общество [4, с.1395].
Но возлагая надежды и предпринимая для этого соответствующие меры, необходимо также предельно точно прогнозировать социальное и политическое будущее, проектировать его и даже конструировать. Прогнозирование социальных процессов — это основанное на анализе событий и явлений определение перспектив дальнейшего функционировании и развития структур, институтов и ценностей данного общества. В основе социального прогнозирования лежит совмещение системного и динамического подходов к описанию социума, когда выявление перспектив, тенденций и трендов позволяет делать предположительные суждения относительно будущего с высокой степенью вероятности. Этимология греческого слова «прогноз» восходит к таким русским словам, как «предвидение» и «предсказание», но социальное прогнозирование не сводится к предсказанию и не тождественно ему. Социальное прогнозирование — это элемент политического управления, когда решения включают в себя прогностическую составляющую. Будучи рациональным существом, человек основывает свои действия на объяснениях прошлого и настоящего, а также на вытекающем из объяснения прогнозировании будущего.
Насколько социальное будущее прогнозируемо — зависит от нормального функционирования политических, правовых и экономических институтов данного общества, от степени их сформированности и соответствия запросам времени. Уровню прогностичности, в свою очередь, соответствует возможность проведения эффективной социальной политики и, как одной ее разновидности, молодежной политики.
Вторым важным требованием к эффективности социального прогнозирования выступает требование системного и всестороннего изучения объекта исследования. Применение методологических принципов системности, всесторонности и историзма требует от управленцев учитывать все факторы, детерминирующие ход изучаемого процесса, понимать его движущие силы и скрытую телеологию. А в случае социального процесса, когда анализируется жизнь поколения, создается ощущение особого динамизма. Объект управления слишком быстро расстается со своими существенными качествами и свойствами, переходит в свою противоположность.
Отношения между современной молодежью и государством должны складываться на основе права, что не исключает предметного обсуждения их содержания. По своему содержанию они должны, прежде всего, быть партнерскими — цели и задачи государства и общества в случае, если власть избрана демократически и пользуется поддержкой граждан, совпадают. Так же должны совпадать цели и задачи государства и молодежи, но в этих отношениях можно обнаружить некие расхождения, связанные с тем, что у разных слоев общества цели не во всем являются общими. Во всяком случае, коллективное целеполагание должно опираться на консенсус, т. е. на общественный договор, несмотря на всю метафоричность данного понятия. Проведение молодежной политики становится тем осмысленнее, чем детальнее обсуждены и проработаны детали такого договора. И здесь возникает проблема правового кода. Если коммуникационные предпосылки, при которых граждане в свете принципа дискурса оценивают, является ли легитимным право, ими устанавливаемое, со своей стороны, должны быть институционализированы — в виде политических гражданских прав, то необходимо, чтобы был доступен правовой код как таковой.
Литература:
1. Ярычев Н. У. Концепция развития конфликтологической культуры учителя в самообучающейся организации: Автореф. дис…. доктора педагогических наук.- Челябинск, 2011. — 45с.
2. Омельченко Е. Л. Культурные практики и стили жизни российской молодежи в конце XX века // Рубеж. — 2003. — № 18. — С. 150–153.
3. Ярычев Н. У. Концепция развития конфликтологической культуры учителя в самообучающейся организации: Дис…. доктора педагогических наук. — Челябинск, 2011. — 442с.
4. Ярычев Н. У., Цамаева А. А. Практико-ориентированная направленность подготовки будущего юриста в вузе //Фундаментальные исследования. 2014. № 11–6. С. 1394–1397.
