Уклонения от исполнения различного рода юридических обязанностей являются одним из наиболее часто упоминаемых в уголовном законе и встречающихся на практике видов бездействующего поведения. Использование законодателем термина «уклонение» при описании значительно количества составов преступлений дает основание предположить существование некого сходства между соответствующими деяниями. В современной науке уголовного права можно выделить значительный пласт теоретических исследований, посвященных различным видам уклонений. Причем, если в исследованиях общих вопросов уголовно-правового бездействия, как правило, нет серьезных расхождений в признании уклонения разновидностью бездействия, то в частных исследованиях наблюдается абсолютный разнобой. По этой причине исследование термина «уклонение» и преступлений, обозначаемых этим термином, будет производиться преимущественно на основе частных исследований различных видов уклонений.
Каждый вид уклонения от соответствующих обязанностей, сконструированный в УК РФ и УК РК, представляет собой специфическое деяние со «смешанной» противоправностью и, соответственно, многими проблемными вопросами теории и практики. Область данного исследования. ограничивается проблемой употребления самого термина «уклонение», а также уяснением правовой природы уголовно-правовых деяний, которые законодатель определяет посредством данного термина.
Многие исследователи выражают несогласие с употреблением указанного термина в уголовном законе, предлагая его замену отрицательными понятиями, более точно, на их взгляд, отражающими социально-правовую сущность соответствующих деяний (например, не «уклонение от уплаты налогов», а «неуплата налогов»). Данная группа исследователей аргументирует точку зрения, согласно которой термин «уклонение» не обладает достаточной информационностью и не позволяет в необходимой степени точно описать обозначаемые им преступные деяния. Такая точка зрения имела место в советский период развития уголовно-правовой науки и сохранилась до настоящего времени.
Так, автор исследования проблемы уклонения от оказания материальной помощи В. В. Тимощенко предлагает замену термина «уклонение» на «невыполнение обязанностей по содержанию детей» и «невыполнение обязанностей по оказанию материальной помощи родителям». [1]
Данная точка зрения отстаивается и в современных исследованиях. Так, A. M. Вандышева приходит к выводу, что под уклонением надо понимать собственно неуплату налогов, как результат уклонения, составляющий сущность объективной стороны налогового преступления. В связи с чем, автор поддерживает мнение, что в диспозиции ч. 1 ст. 199 УК РФ понятие «уклонение» следует заменить на «неуплату» [2].
Т. А. Мосиенко, в свою очередь, считает, что «расплывчатое понятие «уклонение от уплаты» целесообразно заменить более жестким «непредставление средств на содержание» [3].
Автор работы склонен не согласится с мнением указанных авторов, хотя и признает обоснованность их стремления внести ясность в использование термина «уклонение» в уголовном законодательстве. Авторская позиция по данному вопросу будет изложена ниже, после того, как будут проанализированы некоторые существенные обстоятельства, связанные с употреблением данного термина.
Рассматривая данный вопрос в рамках настоящего исследования, автор фактически констатирует свою позицию, согласно которой уклонение является разновидностью уголовно-правового бездействия.
Уклонение, таким образом, является видом преступного поведения, которое может сопровождаться самыми разнообразными способами его проявления в объективной реальности. Отталкиваясь от этого тезиса, обратимся к рассмотренным ранее теоретическим спорам относительно целесообразности употребления термина «уклонение» в тексте уголовного закона. С одной стороны, авторы, предлагающие заменить словосочетания «уклонение от уплаты налогов» на «неуплату налогов», «уклонение от уплаты алиментов» на «неоказание материальной помощи» и т. п. преследуют благую цель конкретизировать законодательные формулировки и в максимальной степени отразить социально-правовую сущность исследуемых деяний. С другой стороны, эти стремления чрезмерно утилитарны, поскольку предлагаемые изменения позволят в большей степени отразить преступный результат, наступивший в результате деяния виновного, нежели форму его поведения. Термин «уклонение», наоборот, в максимальной степени характеризует именно противоправный поведенческий акт, при котором виновное лицо, не желая исполнять ту или иную юридическую обязанность, может вести себя как пассивно, так и активно (даже преимущественно активно). Употребление термина «уклонение» как бы усиливает юридически значимое пассивное отношение к обязанности элементами субъективного характера.
Более того, закономерно предположить, что уклонение от исполнения соответствующей обязанности является сутью любого бездействующего поведения в уголовном праве. Иными словами, любое деяние, которое в соответствии с конструкцией уголовно-правовой нормы совершается в форме бездействия, представляет собой не что иное, как уклонение от исполнения соответствующей обязанности. Поэтому в какой-то степени права Л. С. Янова, утверждающая в своем философском исследовании, что бездействие в праве — это всегда уклонение.
Итак, термин «уклонение» является достаточно универсальным и в максимальной степени подходящим для описания определенного вида бездействующего поведения в уголовном праве, предполагающим возможность активного поведения субъекта, содержащим в себе, помимо характеристики объективных параметров поведения, существенную субъективную составляющую. Перечень уклонений в действующем уголовном законодательстве России является гибким, поскольку признаки уклонения можно усмотреть и в некоторых других преступлениях, не определенных в настоящее время посредством термина «уклонение». В этом смысле его употребление законодателем является более или менее произвольным.
Проблемы нравственного обоснования и законодательной регламентации ответственности за несообщение о преступлении, заключается в том, что несмотря на общую правовую традицию, в уголовном законодательстве РФ с 1996 года норма о недонесении декриминализована.
Проблема нравственного обоснования ответственности за недонесение волнует умы криминалистов с давних времен. Исследуя проблему, автор пришел к убеждению, что одним из основных факторов, вызывающих негативную реакцию со стороны исследователей, является употребление термина «недонесение». Позволим себе произвести оговорку, что упрек в отсутствии нравственного обоснования направлен исключительно в сторону уголовной ответственности за недонесение о преступление, а не в отношении фактов сообщения граждан об известных им преступлениях. Практическая значимость и социальная полезность таких сообщений никогда не отрицались (если, конечно, они не гипертрофируются в ложные доносы). Поэтому, следует признать недостаточно точными утверждения отдельных авторов, что «на сегодняшний день аморальным и безнравственным считается сообщение о преступлении».
Однако главная проблема обоснования ответственности за недонесение заключается все-таки не в терминологической составляющей, изменить которую не составит большого труда для законодателя. Гораздо более важным является отношение рядовых граждан и теоретиков права к социально-правовой сущности данного явления. Заметим, что по данным современных исследователей, граждане в основной массе согласны сообщать правоохранительным органам ставшую им известной информацию о преступлении. Соответственно, и правоохранительные органы как наиболее заинтересованная сторона в деле пресечения и своевременного раскрытия преступлений, высказываются в пользу существования ответственности за несообщение.
Проблема уголовной ответственности за несообщение о преступлении имеет множество спорных моментов, касающихся как основания ответственности за него, так и вопросов квалификации и разграничения со смежными составами преступлений.
В настоящее время отдельного состава попустительства уголовное законодательство РФ не содержит. Однако сам термин «попустительство» нельзя признать анахронизмом, т. к. он продолжает использоваться теоретиками уголовного права, содержится в тексте уголовного закона при описании состава получения взятки и упоминается в других законодательных актах.
Спорным моментом в науке является возможность квалификации попустительства со стороны частных лиц, на которых законом возложена специальная обязанность воспрепятствования преступлению. Практически единственным вариантом такой квалификации являются случаи оставления в опасном состоянии (ст. 125 УК РФ и ст. 119 УК РК), когда виновный не препятствует совершению преступления в отношении беспомощного лица, о котором обязан иметь заботу. Попущенное преступление в данном случае представляет собой не что иное, как особый вид опасности для лица, лишенного возможности принять меры к самосохранению. Между тем, только в единичных исследованиях вопросов оставления в опасном состоянии имеются соответствующие указания.
Полагаем, данную ситуацию следует рассматривать с позиции категорий долженствования и возможности, которые всегда сопутствуют решению вопроса об ответственности за бездействующее поведение. В связи с чем, в контексте анализируемой ситуации должны квалифицироваться только такие случаи попустительства преступным посягательствам на беспомощное лицо, когда перед виновным не стоит необходимость совершать акт необходимой обороны. Но каким образом зафиксировать данное обстоятельство в тексте уголовного закона? Есть два возможных варианта решения данного вопроса. Во-первых, можно произвести «усиление» извинительного аспекта бездействия, которое исключало бы уголовную ответственность обязанного лица при чрезмерном риске, добавив формулировку «без серьезной опасности для самого лица».
Вторым вариантом решения обозначенной проблемы может быть формулирование специального состава попустительства преступлению со стороны обязанных лиц, предусмотренных в ст. 125 УК РФ и ст. 119 УК РК. По мнению автора исследования, второй вариант следует признать более предпочтительным по следующим соображениям. Во-первых, включение вышеуказанного извинительного основания в состав оставления в опасности может привести к его расширительному толкованию на все остальные случаи оставления в опасном состоянии, что нежелательно, т. к. здесь достаточно применения общих правил ответственности за бездействие. Во-вторых, наличие специального состава позволит более качественно регламентировать случаи попустительства преступлениям в отношении лиц, лишенных возможности принять меры по самосохранению.
В контексте проблемы уголовно-правового попустительства следует рассмотреть также вопрос о «попустительстве-соучастии». Исследуя вопросы ответственности за несообщение о преступлении в предыдущем параграфе, автор обозначил данную проблему в отношении «несообщения — соучастия». Учитывая общие параметры взаимодействия данных уголовно-правовых явлений с институтом соучастия в преступлении, рассмотрим вопросы «попустительства-соучастия» и «несообщения-соучастия» в обобщенном варианте.
Поскольку законодатель идет по пути перечисления всех возможных способов пособничества, считаем необходимым дополнить данный перечень указанием на заранее обещанное попустительство и заранее обещанное несообщение о преступлении.
Литература:
- Тимошенко В. В. Уголовная ответственность за неоказание материальной помощи. — Минск: Белиздат, 1982. — С. 19.
- Вандышева A. M. Уголовная ответственность за уклонение от уплаты налогов или страховик взносов в государственные внебюджетные фонды с организаций и проблемы его квалификации. — М.: Логос, 2003. — С. 20.
- Мосиенко Т. Л. Злостное уклонение от уплаты средств на содержание детей пли нетрудоспособных родителей (уголовный и уголовно-исполнительный аспекты). — Ростов-на-Д: Феникс, 2005. — С. 17.
