Поликультурность и поликонфессиональность как характеристики российского общества



Поликультурность и поликонфессиональность как характеристики российского общества

Муцалов Шадид Шахидович, кандидат юридических наук, зав. кафедрой

Чеченский государственный университет»

Пространство является важным атрибутивным измерением внутренней структуры и сущности политической жизни общества. Пространственное измерение всех политических процессов учитывается при прикладном анализе политических ситуаций и событий, при построении фундаментальных концептов и моделей политических систем и процессов, так как всё политическое локализовано в определенном континууме, а территориальный (пространственный) признак — один из определяющих для понятия «государства». Осознав значимость пространства для природы всего политического, один из мыслителей эпохи Просвещения Шарль Монтескье отметил обусловленность формы правления масштабами территориального пространства государства: «Если небольшие государства по своей природе должны быть республиками, государства средней величины — подчиняться монарху, а обширные империи — состоять под властью деспота, то отсюда следует, что для сохранения принципов правления государство должно сохранять свои размеры и что дух этого государства будет изменяться в зависимости от расширения или сужения пределов его территории».

Как отмечает И. Д. Коротец, «пространство политическое — рефлексивное, синтетическое определение политической организации общества. Политическое пространство как категория позволяет зафиксировать единство содержания и формы политического процесса в его мерном, пригодном к измерению абстрактном изображении. Осознание политического пространства осуществляется в форме моделей, алгоритмов, идеальных типизированных конструкций, стереотипов, архетипов и т. д». [1,с.82].

Следует согласиться с автором вышеприведенного высказывания в том, что эти две категории — «пространство» и «политика» — естественно вписываются в общий контекст, так как качественная характеристика такого явления, как политика содержит определения «протяженное», «замкнутое» вполне оправданно: любое действие происходит не только в конкретном времени, но и в конкретном пространстве, что дает основание говорить о времени и пространстве как факторах политики. Особенность пространственного фактора политики в отличие от временного фактора заключена в том, что, с одной стороны, пространство есть особый источник ресурсов, благодаря которым можно обеспечить реализацию любых политических интересов, а с другой — пространство служит объектом политической власти.

Сразу же отметим, что в соответствии с законами общественного развития одним из последствий реализации молодежной политики в определенном политическом пространстве будет воздействие таковой на состояние самого политического пространства. Это объясняется тем, что молодежная политика может внести в политическое пространство какие-то изменения путем формирования образцов мысли и действия, типов дискурса, целей и ценностей. Ничего удивительного нет в том, что сознание молодого человека, находящееся в стадии формирования, оказывается наиболее подходящим объектом для реального преобразования. Политическая и правовая реальность, как и политико-правовые институты, находятся в непосредственной зависимости от действий людей, их представлений, ментальных установок.

Следовательно, разрабатывая концепцию молодежной политики, необходимо учитывать специфику самого политического пространства, которая предопределяет специфику содержания и методов реализации такой политики. Прежде всего, необходимо получить исчерпывающе полную информацию о специфике связей между людьми и политическими институтами, о сфере деятельности политических субъектов. Заинтересованность и необходимость в такой информации обусловлены тем, что в зависимости от состояния социального организма, увеличивающего или уменьшающего возможности его деятельности, политическое пространство способно как расширяться, так и сужаться, открывая или ограничивая круг проблем, решение которых нуждается в участии и активности субъекта политики. Если говорить о современном политическом пространстве России, то существующая здесь структура все еще формальна, в силу чего результативность политического процесса еще нельзя назвать успешной.

По мнению Н. У. Ярычева, «основными свойствами социального пространства любого государства являются историчность, динамичность, релятивность. Политическое пространство может рассматриваться исключительно как феномен, производный от деятельности политических агентов. [2, с.18] Является серьезным методологическим заблуждением переносить на политическое пространство представления о пространстве, свойственные классической науке, как то: статичность, независимость от фактора времени, независимость от деятельности субъектов. Политическое пространство является специфичным видом пространства». В данном случае авторское понимание релятивного характера политического пространства позволило уточнить качественную характеристику этого феномена, предложив дифференцировать политическое пространство на объективное и субъектное, подразумевая под первым политическое пространство общества, а под вторым — политическое пространство отдельного политического агента.

Разрабатывая концепцию молодежной политики, необходимо учитывать специфику самого политического пространства, которая и предопределяет специфику содержания и методов реализации такой политики.

Процессы, развернувшиеся в российском обществе после распада СССР, обеспечили формирование политики, особенностью содержания которой стало наращивание западных ценностей. Рыночные, рационально-прагматичные и эгоистично-индивидуальные по своей сущности отношения несли потенциал разрушения единства политического пространства России, выключая из него, прежде всего, территорию СКФО, традиционно-ориентированного региона, грозя окончательно расшатать и разрушить баланс межцивилизационных связей в этой части страны. На протяжении последнего десятилетия двадцатого века сохранялась угроза для государства утратить контроль над политической ситуацией в этом регионе из-за усиления сецессионных настроений во всех без исключения этно-территориальных образованиях. Существовала опасность того, что разлом пройдет через все без исключения компоненты экономики и социума. [1,с.12]

Говоря о специфике северокавказского политического пространства, следует отметить два особых признака, таких как поликультурность и поликонфессиональность вследствие изначальной полиэтничности территории СКФО. Политическое пространство северокавказского социума формировалось и функционирует в условиях не только взаимодействия, но и противодействия, культур и религий. Здесь проявляется особая роль духовно-религиозных “скреп” сообществ. В результате процессов архаизации здесь оказалось возможным сосуществование государственного и традиционного (обычного) права и правовой выбор личности. На территории СКФО в особенности проявляется такая черта российского типа цивилизации, как интегративность, и северокавказский случай подтверждает, что Россия сможет сохранять свой вектор дальнейшего движения только через генерацию и трансформацию идей, как восточноевропейского, так и североазиатского политического пространства. Следовательно, для России важно «отстоять» молодежь в этом регионе, т. е. сформировать политико-нравственные установки подрастающего поколения на основе интегрированных идей и толерантности. В силу этого идея интегративности должна быть имманентной для содержания молодежной политики в условиях северокавказского региона. [3,с.43]

Разрабатывая и реализуя молодежную политику, государство должно учитывать, что почти все политические субъекты представляют конфессии как отличительный признак этничности, некий ее атрибут. [4, с.168] Освещая и анализируя проблемы любого из автохтонных северокавказских этносов, политики, журналисты, представители власти симметрично акцентируют внимание на значимости ислама для этих народов. Для политиков и управленцев правилом «хорошего тона» стало афишировать свою приверженность «конфессиональным традициям» — или православным, или исламским.

Если сравнивать последователей ислама на территории СКФО с представителями ислама в других российских регионах, то первые, однозначно, отличаются по силе приверженности идеям ислама и тщательности исполнения предписаний ислама. Эти специфические черты предопределены как моноэтничностью (например, в случае Чеченской республики), так и моноконфессиональностью (например, в случае Республики Дагестан) административной территории, наделенной государственным статусом. В целом же следует признать важность «исламского» фактора в формировании идентичности для северокавказских народов. [2,с.19]

Этнополитические процессы северокавказского макрорегиона испытывают мощное воздействие религиозного фактора. Его последствия сказываются не только на характере взаимоотношений федерального центра и северокавказских субъектов или межконфессиональных отношениях. Именно этот фактор формирует особую среду межгруппового взаимодействия. Особенность таковой заключается в том, что под воздействием межэтнических противоречий могут возникать внутриконфессиональные противоречия.

Подобные противоречия можно эксплицировать глубокими различиями в степени и особенностях исламизации. Кроме того, в зависимости от ситуации, наблюдаются конкретные проявления характера этих взаимоотношений, вызванных неустойчивостью восприятия определенных положений исламского учения, особенностью индивидуальной или групповой интерпретации этих положений. Таким образом, возникает проблема самоотождествления северокавказских последователей ислама со своими единоверцами не только в рамках всероссийской, но и общекавказской уммы.

Исходя из ценности и значимости исламизации для северокавказского общества, некоторые из исследователей склонны говорить об исламизации как об одном из проявлений национализма. Хотя подобные суждения можно, но только с большим трудом, опровергать сопоставлением религиозно-доктринального и националистического компонентов в содержании некоторых проектов, например, построения имарата «Кавказ», т. е., утверждения независимой теократии.

Одним из самых серьезных последствий субъектности религиозных организаций является воинствующее отрицание влияния русской культуры на местное общество, политику и мораль, а также формирование аберрации общественного сознания: отторгая русскость и православие, северокавказское общество не только декларирует культурную независимость от России, но и допускает искажение в оценке того вклада, который был сделан русскими в развитие северокавказской территории.

В целом же следует заострить внимание на том, что северокавказская территория выявляет пример несовместимости ислама, православия и светской демократии. Причины такой несовместимости, чреватой нестабильностью региона, можно объяснить не только политизацией ислама, но и одобрением претензий православия на роль государственной идеологии при юридически закрепленном светском характере государства. Кроме того, состояние несовместимости усилено за счет неприятия друг другом салафитского политического ислама и традиционного ислама с его терпимостью к этническим традициям и обычаям. Северокавказский ислам добивается доминирования на северокавказской территории и требует равенства с православием во всей России. Для последователей ислама, прежде всего, исламского духовенства, выполнение этих обозначенных пунктов будет реальным торжеством демократии.

Пока что приходится говорить о двустороннем проявлении безудержной экспансии, как со стороны ислама, так и православия. Каждая из конфессий стремится расширить сферу своей религии, зачастую стремясь выйти за рамки среды этнически предрасположенных к ней. Учитывая значимость религиозного фактора для развития культуры в целом, ментальности и идентичности в частности, можно вне всяких сомнений говорить о поликультурности северокавказского политического пространства. Причем для последователей ислама любого толка на первом месте остается этнокультурная принадлежность и только потом религиозная. Для представителей всех народов СКФО культурно-территориальная идентичность обусловила их историко-культурное самосознание. То есть основанием для солидарности между представителями одного северокавказского этноса является прежде всего некая территория, т. е. наблюдается своеобразный регионализм. Этнотерриториальная идентичность для живущих в СКФО этносов имеет наибольшую значимость после гендерной и родственной. Только эти две идентичности могут составить конкуренцию регионализму, все остальные, присутствуя, рассматриваются как второстепенные, в том числе и гражданская идентичность. Конечно, невозможно не осознавать, что этническая и конфессиональная идентичности, возобладав над общегражданской, несут потенциальную угрозу отдельным народам и, в целом, безопасности всего Российского государства.

Итак, сохранение идентичности есть причина поликультурности северокавказского социума, так как каждый из этносов стремится к сохранению своей идентичности через закрепление своей культуры и выражения отношения к «другим», позиционируя себя представителем сил добра в отличие от всех других, как минимум тяготеющих к злу. Все это ведет к тому, что ранее существовавшие как множественные и случайные, идентичности фокусируются и укореняются. В процессе закрепления идентичности каждая из сторон ведет себя не вполне адекватно, драматизируя и преувеличивая различие между силами добра и зла, так как это необходимо для закрепления основополагающего различия между «своими» и «чужими».

Специфика заключена в конфликтности потенциала северокавказского общества, которая сформировалась в силу особенностей исторического развития, национальной идеологии и национального характера среди значительного числа представителей северокавказских народов. [3, с.75] Защищая свою этническую исключительность, северокавказские этносы особенно ожесточенно сопротивляются влиянию русской культуры. Самым серьезным последствием этих процессов является закрепление установок, стереотипов в сознании молодежи, в деформации ее идентичности. Внутри каждого отдельно взятого социума присутствуют силы, которые, прикрываясь весьма привлекательной идеей сохранения этноса, формируют совершенно новые качества молодежи, которые позволят сохранить и даже преумножить разрушительный потенциал.

Молодежная политика в условиях поликонфессионального и поликультурного политического пространства должна учитывать эти свойства и обеспечивать условия, способствующие уходу этнической идентичности в сферу приватного из публичной сферы.

Литература:

1. Малухова М. А. Особенности молодежной политики в поликультурном и поликонфессиональном пространстве современной России (на примере Северо-Кавказского федерального округа): дисс....канд. полит.наук. — Пятигорск., 2015. — 143с.
2. Ярычев Н. У. Теоретико-методологические подходы к изучению сущности и природы конфликта: особенности современной интерпретации //Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Серия: Общественные науки. — 2009. — № 5. — С. 17–22.
3. Ярычев Н. У. Межпоколенческие отношения и конфликты в традиционной культуре чеченцев: дисс... канд. философских наук /Белгородский государственный университет. Грозный, 2007. — 284с.
4. Ярычев Н. У. Становление и развитие отечественной парадигмы социальной помощи и поддержки нуждающихся: историко-социокультурный обзор // Молодой ученый. — 2009. — № 3. — С. 168–171.