Основные подходы в изучении правового и морального самосознания как проблема научной психологии



В литературе можно найти достаточно много определений правового сознания и/или самосознания. Вероятно, наиболее полно обзор смежных понятий, таких как правовая идеология, правовая психология и т. д. представлен в работах А. Ч. Чупановой и Н. Н. Вопленко, который также приводит несколько определений собственно правового сознания, в обобщенном виде «…правосознание есть знание о праве, оценка действующего права и мысли, идеи о желаемых изменениях в праве, и это не только результат отражения объекта, но и средство воздействия на объект, на всю правовую систему государства».Или, более психологическое определение — «это совокупность идей, взглядов, теорий, чувств, эмоций и настроений оценочного характера, возникающих у людей под действием права и выражающих их отношение к явлениям правовой действительности» [2]. Хотя определения могут указывать на носителя — в определении М. И. Еникеева правовое сознание определяет как сфера общественного, группового и индивидуального сознания [4].

К типологиям или классификациям правового сознания можно отнести часто выделяемые в литературе следующие виды правосознания: по носителям (по субъектам) — массовое, групповое, индивидуальное; по глубине отражения — обыденное, научное, профессиональное; по степени конструктивности — конструктивное и деструктивное (криминальное). По направленности — ретроспективное, адекватное, перспективное. В анализе А. Ч. Чупановой приводится еще несколько классификаций, автор указывает, что это наиболее распространенные [12].

В гносеологическом плане обыденное правовое сознание — это осознание прав и обязанностей, законов и других правовых явлений на эмпирическом уровне. Истинные суждения в нем могут уживаться с ошибочными, с заблуждениями и предрассудками.

Если говорить о конкретном психологическом предмете, то в большинстве случаев исследуется оценочная составляющая — взгляды, отношения, мнения; в меньшей степени — мотивационный компонент. При исследовании мнений скорее исследуются не знания о праве (когнитивный компонент), а отношение к праву. В некоторых случаях исследуется «правовой идеал» — представления о должном (в нашем случае — наказании за ряд преступлений). Эмоциональные отношения — чувства, эмоции самостоятельно нами не исследуются, также не исследуются бессознательные характеристики, установки и непосредственное поведение.

В отличие от правового сознания, правовое самосознание отличается осознанием себя как субъекта нравственной жизни и правовых отношений, пониманием собственных ценностно-смысловых оснований, определяющих свои отношения с миром, самим собой, государством, ближайшим окружением, это способность к переживанию, самооценке, рефлексии себя как свободной, нравственной личности и гражданина. Это определение Т. А. Симаковой дополняется предложенной автором структурой правового самосознания, в которой включены рефлексивный, когнитивный, мотивационный, коммуникативный, социально-перцептивный, креативный и ценностно-смысловой компоненты [10]. Основными функциями рефлексивного компонента являются самовосприятие, самопонимание и самооценка себя как субъекта правовых отношений. Остальные компоненты структуры — когнитивные, мотивационные, поведенческие и т. д. выделяются как значимые характеристики правового сознания многими авторами. Тем не менее, отмечают З. Н. Каландаришвили и Е. А. Зорина, до сих пор существуют различные, порою весьма противоречивые, точки зрения на структуру правосознания [6].

Далее, уточняя предмет исследования, стоит также отметить, что часто правовое сознание (самосознание) и поведение разводятся. Так, М. И. Еникеев правоприменительное поведение и сознание разводит, ставит поведение в зависимость от сознания, но выделяет несколько видов поведения по мотивации — правопослушное (в силу убеждений), правоисполнительное (конформизм), законоисполнительное (страх наказания) [4].

Разведение понятий права и аморализма — другой аспект проблемы. Рассматривая развитие понятие преступления в правовых отношениях в социогенезе можно отметить иногда существенные изменения. По этому поводу Г. Тард писал, с конкретными примерами, что «… мы видим, как известные деяния переходят из разряда крупных преступлений в разряд незначительных проступков и делаются наконец если не похвальными, то по крайней мере дозволенными, например (от Средних веков до нас): … богохульство, бродяжничество, браконьерство, контрабанда, прелюбодеяние, содомия; или, наоборот, из законных и иногда даже похвальных, какими они были раньше, деяния становятся сначала несколько порочными, затем преступными … Этот двойной путь трансформации, который состоит … в различной квалификации этого деяния, то как дозволенного, то как наказуемого, этот путь … предшествует всем трансформациям обществ и которая стремится согласовать в них убеждения с потребностями, а убеждения и потребности с действиями» [11].

Между аморальным поведением и преступлением существует ряд градаций. Е. В. Змановская описывает асоциальное поведение — это уклонение от выполнения морально-нравственных норм, непосредственно угрожающее благополучию межличностных отношений. Оно может проявляться как агрессивное поведение, сексуальные девиации (беспорядочные половые связи, проституция, совращение, вуайеризм, эксгибиционизм и др.), вовлеченность в азартные игры на деньги, бродяжничество, иждивенчество.

В своей работе Е. В. Змановская приводит также определения антисоциального поведения, котороезаключается в действиях, нарушающих существующие законы и права других людей в форме противоправного, асоциального, аморально-безнравственного поведения. Собственное определение автора ограничивает антисоциальное (делинквентное) поведение нарушением правовых норм, угрожающих социальному порядку и благополучию окружающих людей [5]. У взрослых людей это преимущественно гражданские или уголовные правонарушения. При этом антисоциальное поведение трактуется как активно-деструктивное, тогда как асоциальное — пассивно-деструктивное.

Таким образом, при рассмотрении проблемы преступлений и морали (аморализма) приходится сталкиваться с близкими проблемами — антисоциальным и отклоняющимся (девиантным) поведением. Первая проблема, которая все еще требует разрешения — разделение этих понятий, насколько это возможно, хотя они при ближайшем рассмотрении являются пересекающимися.

В анализе И. В. Сидоренковой приводится ряд классификаций и подходов к определению как девиантного поведения, так и преступности [9]. Автор указывает, что, по мнению большинства ученых, преступность является одной из форм (видов, уровней) девиантного поведения.

Моральное сознание, как и правовое, определяется неоднозначно, и также варьирует в концепциях разных авторов структура. Обычно в моральное сознание включают моральные ценности (категория аксиологии — содержание и иерархия ценностей), во-вторых, категория деонтологии — понятия о долге, императивность морали. Моральные принципымогут нести в себе ценностную модальность, но часто раскрывают только особенности способа выполнения моральных требований

Моральное самосознание, как и правовое, отличается от морального сознания прежде всего рефлексией. Это своего рода ценностное самосознание, самооценка своего «Я» в этических терминах. Как указывается в анализе З. Г. Гаджимурадовой, к феноменам морального самосознания относятся такие специфические феномены, как совесть, чувство вины, взгляд на себя с точки зрения другого [2]. Иными словами, это способность к рефлексии социального характера. Близкое понятие — нравственное самоопределение. По определению А. Б. Купрейченко и А. Е. Воробьевой, это осознанный процесс поиска, выбора и создания собственных нравственных эталонов и идеалов, а на их основе — принципов, ценностей, норм и т. д. [8]. Скорее всего, моральное (нравственное) самосознание входит в процесс самоопределения, и последнее понятие шире.

Близкое понятие — моральная идентичность — используется К. Аквино с соавторами [13]. Это скорее «идеальное Я», поскольку предполагает стремление к обладанию некоторыми нравственными качествами, а не только их осознание у себя. Авторы не переоценивают ее значение, поскольку это только одна из возможных идентичностей, на основе которых строится самоопределение. Но она играет первостепенную роль в ситуациях морального выбора. Такого рода идентичность, скорее всего, несколько шире самосознания, поскольку предполагает не только моральное самосознание, как оно понимается в отечественных работах, но также определенную интенцию.

Анализ этической литературы показывает наличие двух точек зрения относительно того, являются ли понятия «мораль» и «нравственность» тождественными категориями, или их следует разграничить. Некоторые авторы придерживаются точки зрения, согласно которой понятия «мораль» и «нравственность» следует различать. Суть различий между данными категориями обычно видят в том, что мораль, имеющая рекомендательный характер, есть совокупность норм, принципов, требований, предъявляемых к человеку извне — обществом, коллективом, группой [1]. Нравственность — это субъективная ценностная система человека. Другими словами, это то, что находится в его сознании, что определяет и характеризует его индивидуальную нравственность. Хотя Д. В. Колесов приводит гораздо больше отличий морали от нравственности (всего двадцать!), но подчеркивает именно социально-групповой характер морали.

Проблема разведения морали и нравственности не только терминологическая. Очень часто трудно или практически невозможно различить моральные и нравственные побуждения, и в равной степени аморальные и безнравственные мотивы. Чтобы выяснить истинную психологическую причину определенной формы поведения, необходим специальный психологический анализ.

Литература:

1. Бездухов В. П., Жирнова Т. В. Нравственно-ценностная сфера сознания студента: диагностика и формирование: Монография. — Москва: МПСИ, 2008. — С. 28.
2. Вопленко Н. Н. Правосознание и правовая культура: Учебное пособие. — Волгоград: ВолГУ, 2000. — С. 13.
3. Гаджимурадова З. М. Этническое самосознание личности: структура, содержание, генезис: Монография. — М.: Прометей МПГУ, 2006. — С. 102–105.
4. Еникеев М. И. Юридическая психология. С основами общей и социальной психологии: Учебник для вузов. — М.: Норма, 2005. — С. 283.
5. Змановская Е. В. Девиантология: (Психология отклоняющегося поведения): Учебное пособие. — 5-е изд., стер. — М.: Академия, 2008. — С. 32–35.
6. Каландаришвили З. Н., Зорина Е. А. Роль правосознания и правовой культуры в преодолении правового нигилизма в современном российском обществе (вопросы теории и практики). — СПб.: Элмор, 2013. — С. 19
7. Колесов Д. В. Множественность различий нравственности и морали // Развитие личности. — 2008. — № 1. — С. 35.
8. Купрейченко А. Б., Воробьева А. Е. Нравственное самоопределение молодежи. — М.: Институт психологии РАН, 2013. — С. 70–71.
9. Сидоренкова И. В. Соотношение понятий «девиантное поведение» и «преступность» // Проблемы девиантного поведения молодежи (на примере Смоленского региона) 15 декабря 2011 г.: Межвузовская научно-практическая конференция / Под ред. А. В. Хатченкова. — Смоленск: МЮИ (СФ), 2012. — С. 14–16.
10. Симакова Т. А. К вопросу о проблеме правового самосознания // Прикладная юридическая психология. — 2012. — № 3. — С. 34–36.
11. Тард Г. Преступник и преступление. Сравнительная преступность. Преступления толпы. — М.: ИНФРА-М, 2004. — С. 184.
12. Чупанова А. Ч. Правосознание молодежи: теоретико-региональный аспект (на материалах Республики Дагестан): Дис. … канд. юр. наук. — Махачкала, 2005. — С. 59–60.
13. Aquino K., McFerran B., Laven M. Moral Identity and the Experience of Moral Elevation in Response to Acts of Uncommon Goodness // Journal of Personality and Social Psychology. 2011. — Vol. 100. — № 4. — Р. 704 -705.