Японские «счастливые» топонимы



Одной из основных особенностей японской топонимии следует считать равноправие фонетического и визуального восприятия топонима, нередко при лидирующей роли именно визуального фактора. Визуальное восприятие топонима в ряде случаев чрезвычайно удобно, к тому же из всего иероглифического многообразия японского языка на поверку наиболее часто употребляемыми при создании географических названий оказывается не такое уж и большое количество иероглифов. Это не значит, что японские топонимы с точки зрения иероглифики примитивны. Скорее наоборот, можно привести массу примеров чрезвычайно сложных географических названий, и даже примеры таких названий, которые сами японцы без дополнительной подсказки не в состоянии правильно прочитать.

Однако есть перечень 25-и иероглифов, наиболее часто встречающихся в японских топонимах, сам по себе весьма показательный. По частоте употребления в топонимах японские иероглифы выстроились следующим образом. Самым распространенным является иероглиф со значением «река», затем идут — «рисовое поле», «гора», «большой», «поле (в смысле — «луг»), «остров», «переправа», «восток», «равнина», «мир (этот иероглиф также имеет значение «истинно японское»), «верх», «юг», «три», «север», «маленький», «запад», «середина», «высокий», «солнце (он же в значении «день)», «дерево», «красота», «внутри», «замок», «сосна», «колодец». При этом соотношение частоты употребления между первым иероглифом этого списка и последним выглядит примерно как 4:1 [3, с. 20–21].

Обращает на себя внимания тот факт, что среди самых распространенных иероглифов названы такие как «река», «гора», «остров», «равнина» и т. д. При этом, однако, они не всегда употребляются как топонимические термины, а входят в состав ЛЮБЫХ топонимов. Показательна и «тройка лидеров». Первенство иероглифов «река», «рисовое поле» и «гора» как нельзя лучше отражает хозяйственные представления японцев как земледельческого народа. Интересно и важно в свете нашей проблематики, что при наличии в этом списке иероглифа «верх», нет иероглифа «низ», а из цифр приоритетной является только цифра три, хотя в Японии встречается много топонимов, имеющих в своем составе разные цифровые обозначения.

На самом деле даже отсутствия в этом списке иероглифа «низ» достаточно, чтобы поговорить о существующем в Японии с давних пор и продолжающем существовать сегодня представлении о «хороших» и «плохих» иероглифах, то есть о благопожелательных и не очень счастливых. Так, иероглиф со значением «низ» в топонимах ассоциируется у японцев с неудачей, падением и даже со смертью.

Представление о «счастливых» и «несчастных» иероглифах в японских топонимах вполне вписывается в традиционные представления о так называемых «счастливых» предметах и символах, которым в Японии, как и в других странах Восточной Азии, издавна придавалось большое значение. По-японски такие предметы именуются энгимоно, что буквально означает «вещь, дарующая судьбу». В современной Японии «счастливые, благопожелательные» предметы не потеряли своего значения, и японцы с удовольствием покупают их в виде талисманов и оберегов во время больших праздников, особенно на Новый год [1].

В свете же нашей проблематики обращает на себя тот факт, что к числу японских энгимоно относятся в японском языке и некоторые слова, также призванные даровать всевозможное благополучие. Конечно, нет ничего удивительного в том, что к таким «хорошим» словам относятся слова «процветание», «согласие», «счастье» и «богатство». Однако интересно проследить, как эти слова «работают» в жизни современных японцев, и какую роль играют в современной языковой культуре.

Наиболее ярко связь «счастливое слово» — имя проявилась, как нам представляется, в современных японских ойкониах — названиях японских городов и деревень.

Совершенно очевидно, что существование огромного числа топонимов, имеющих в своем составе «благопожелательные» слова и иероглифы, восходит к исконно игравшей большую роль в жизни японцев магии слова — котодама. Издавна включение в состав названия своей деревни «хорошего» слова рассматривалось, как обращение к синтоистским богам с просьбой защитить деревню во время стихийных бедствий и неурожая, даровать ей достаток и процветание.

Самым распространенным благопожелательным иероглифом и соответственно словом — является иероглиф «богатство». По самым скромным подсчетам сегодня на карте Японии можно обнаружить не менее семидесяти названий более-менее крупных городов и деревень, в название которых входит иероглиф с этим значением. Каким же богатством хотят обладать жители этих городков и деревень? Сами названия красноречиво говорят об этом. Первую большую группу составляют названия, в состав которых входит слово-показатель особенностей рельефа — гора, холм, река. Так, есть города с названиями «Богатая долина», «Богатый холм», «Богатый склон», «Богатое поле (луг)» и другие. Ко второй большой группе названий можно отнести те, которые напрямую указывают на «предмет» богатства. И здесь четко прослеживается хозяйственная направленность этих ономастических обращений японцев к своим синтоистским божествам — на побережье в большом количестве встречаются названия типа «Богатый берег», «Богатое побережье», «Богатая бухта», «Богатая гавань», «Богатый залив». А в глубине страны, особенно в исконно рисоводческих районах — «Богатое рисовое поле» — это название встречается повсеместно, а также «Богатый урожай риса».

Однако самую большую группу составляют названия, в которых явно нашли свое отражение древние знания японцев о магических свойствах слова. Как и у других народов мира, у японцев, например, в фольклоре существовало представление о необходимости «закрепления» благопожелательного слова путем произнесения его несколько раз. Такие «закрепки» хорошо известны в календарно-обрядовой поэзии многих народов мира. «Закрепки» означали особое обращение к богам, они демонстрировали надежду на получение того, о чем люди просили богов. Значение этого художественного приема в народной культуре всегда было велико.

В японских топонимах народная традиция применять «закрепки» оказалась чрезвычайно живучей, и потому даже сегодня в Японии можно встретить названия с типичной «закрепкой», то есть с двойным повторением благопожелательного слова, например, есть города с названиями «Богатство, богатство» или «Богатство и еще богатство». Много названий и типа «Великое богатство» и «Высочайшее богатство», в которых иероглиф со значением «большой, великий» также выступает в роли «закрепки».

Однако еще в большем количестве встречаются названия с так называемой «усиленной закрепкой». Речь идет о названиях, в которых к слову «богатство» присоединяется еще одно благопожелательное слово, что, как считали, должно было обязательно донести просьбу до богов, а также полностью оградить город или деревню от несчастий, выступая в роли гарантированного оберега. Разнообразие таких названий и комбинаций слов при их составлении и сегодня чрезвычайно велико. Так, на карте современной Японии есть города «Богатство [и] процветание», «Богатство [и] сокровища», «Богатство [и] спокойствие», «Богатство [и] свет», а также «Счастье [и] богатство», «Радость [и] богатство». Обращают на себя внимание также и названия городов типа «Богатство придет», «[Мы пребываем] в центре богатства», «Основа богатства», «Новое богатство», «Новые радость [и] богатство» [3, с. 198–199].

Вообще, в том, что именно «богатство» стало самым распространенным благопожелательным словом, нет ничего удивительного — в этом отразилась идущая из глубины веков народная мечта японцев, как и всех других народов мира, о вечном, нескончаемом богатстве. Как известно, другим «воплощением» этой мечты стали, например, многочисленные сказочные волшебные предметы, дарующие бесконечное богатство — будь то скатерть-самобранка, или ткань, от которой можно отрезать сколько угодно кусков. В японском фольклоре — это волшебная колотушка, которая при любом взмахе дарует золотые монеты, или бутылочка рисовой водкой-сакэ, из которой можно пить бесконечно. Именно вера в богатство, как высшее проявление счастья, и легла в основу японской традиционной, а следом за ней — и современной топонимии.

Вторым по частоте употребления в названиях японских городов и деревень может считаться «счастливый» иероглиф «согласие, мир», что приобретает особое значение в условиях Японии. Совершенно очевидно, что внимание к этому слову было продиктовано самой природой Японии, ее климатическими особенностями. Обладая удивительной по красоте природы страной, японцы никогда не могли и не могут до сих пор быть беспечны перед лицом природных катаклизмов, которые с настойчивой периодичностью обрушиваются на Японские острова. Землетрясения, тайфуны и цунами всегда заставляли японцев лишь положиться на судьбу и стойко принять все испытания. Интересно, что, даже пребывая в постоянном страхе перед стихией, японцы исстари обожествляли природу, воспевали ее — именно на этом построена вся японская культура и эстетика. Более того, японская мифология не знает даже эсхатологического мифа — мифа о конце света! Реальная борьба со стихией не нашла своего отражения в японской культурной традиции — японцы всегда руководствовались только одним правилом — правилом преклонения перед красотой природы и восхищения ее самобытностью.

И все-таки нельзя сказать, что на протяжении истории японцев совсем не волновали проблемы, связанные со стихийными бедствиями. Они всегда молили богов о согласии и мире, о спокойствии, молили оградить их от всяких напастей — в том числе и от ударов стихии. Если посмотреть на японские топонимы, то становится понятно, какого типа спокойствие хотелось издавна иметь японцам — им хотелось жить в согласии и гармонии друг с другом и с окружающим миром. Отсюда появились такие названия как «Согласие в долине», «Согласие на востоке» (это частый топоним на восточном побережье Японии), «Великое согласие», «Согласие в речи», «Радостное согласие» и другие [3, с. 195].

Особый интерес представляют и те названия со словом «согласие», в состав которых входят числа, как правило, цифра «три». Есть основания полагать, что первоначально название такого рода было более длинным и имело значение «согласие трех деревень или дворов», а затем было сокращено до «Согласия трех» или «Согласия пяти».

Третьим по частоте использования среди благопожелательных слов в японских топонимах стоит слово «процветание». В Японии есть немало городков и деревень, которые называются «Великое процветание», однако, в основном это слово и иероглиф можно встретить в названиях вместе со словами «богатство» и «согласие». Вероятно, «процветание» в представлении японцев всегда было лишь следствием первых двух понятий [3, с. 194].

Вместе с тем, неверно было бы думать, что «несчастливые» слова исторически совершенно отсутствовали в японской ономастике. Как ни странно, встречались и названия со словами «смерть», «беда», «болезнь», но судьба у каждого из этих названий была одинакова — от таких названий стремились избавиться. Не исключено, что первоначально они тоже возникали как обереги — дурное название должно было отогнать силы зла. (По аналогии с нелестными прозвищами детей — «замарашка», «дурашка» и другими словами, используемыми для спасения от сглаза. Этот прием известен практически всем народам мира). Однако с течением времени жители таких деревень, хоть и осознавали всю мудрость своих предков и ценили их желание защитить деревню от невзгод, начинали отказываться от «плохих» слов и иероглифов в названии своей малой родины.

История Японии знает немало примеров переименования названий именно потому, что они имели ярко выраженный негативный, «несчастливый» смысл. При этом значение придавалось как иероглифическому написанию слова, так и его фонетическому звучанию. Известно, что японцы минимально используют в названиях и именах цифры «четыре» и «девять». Это происходит потому, что цифра «четыре» произносится в японском языке как «си» и является первым слогом слова «умирать». Цифра же «девять» произносится как «ку» и ассоциируется со словом «страдание». По фонетическому признаку «плохим» словом для всевозможных названий считалось исстари и слово «север» — «хоку», потому что, как считают японцы, оно напоминает по звучанию слово «хайбоку», что значит «поражение». И хотя и сегодня на карте Японии есть города и деревни с иероглифом «север», в муниципальные органы регулярно поступают заявки на переименование [3, с. 193]..

Также известно немало случаев, когда в качестве «дурного знака» выступал непосредственно сам иероглифический знак. Так, например, в японском языке существуют два иероглифа со значением «склон». Один из них имеет в своем составе элементы «земля» и «обратное движение», другой — «холм» и «обратное движение». В свое время интересная иероглифическая история произошла с названием ныне второго по величине и значимости города Японии — города Осака. Когда-то он назывался Нанива, и это название понималось как «Сильные, [сложные, непреодолимые] волны». Однако в средние века город был переименован в «Осака». Такое название возникло естественным образом — в городе и его окрестностях было много склонов и холмов. Так что в качестве второго иероглифа был выбран иероглиф «склон», имеющий в своем составе компоненты «земля» и «обратное движение». При этом первый слог «о» предлагали записать по-разному. Например, иероглифом «маленький» — тогда бы город стал называться «Маленький склон». Или же иероглифом «хвост», у которого также были значения «конец, задняя часть». Тогда возникло бы название типа «Дальние склоны». Однако ни одно из этих названий не отвечало требованиям благопожелательности-энги. Вот тогда, вероятно, в названии города появилось двойное «о», которое записали очень «хорошим» иероглифом со значением «большой, великий». Так город по-японски стал называться «Оосака», что значит «Великий склон» [3, с. 192].

Однако на этом проблемы не закончились. Жители города усмотрели в иероглифическом названии города явный намек на смерть: ведь иероглиф «склон» с элементами «земля» и «обратное движение», по их мнению, означал «погребение». И потребовалась новая трактовка названия города. Так возникло его нынешнее написание: сначала идет иероглиф «большой», а за ним следует иероглиф «склон», состоящий из нейтральных элементов «холм» и «обратное движение».

Надо сказать, что в Японии это далеко не единственный случай переименования в связи с «плохим» набором иероглифов. Интересно, что никакие научные объяснения при этом не могут убедить жителей отказаться от идеи переименования — и это, в свою очередь, лишний раз подтверждает факт особой живучести в Японии народных представлений о «благопожелательности» разных категорий топонимов.

Для примера можно привести название мыса Сикоцу на острове Хоккайдо. Долгое время название мыса записывалось иероглифами «смерть» и «кость» что имело вполне разумное объяснение: зимой там так холодно, что ветер пробирает до костей, прямо «смерть костям». Однако известно, что иероглиф «кость» употребляется в японском языке и для передачи переносного значения и тогда понимается как «останки». Таким образом, пребывание на мысе «Останки [после] смерти» стало считаться чуть ли не опасным. И никого не успокаивало научное объяснение возникновения этого названия, а именно, то, что слово «сикоцу» восходило к слову из языка айнов — древнего народа, населявшего когда-то большую часть Японских островов. На языке айнов слово «сикоцу» означало лишь «Большая впадина (низина)» или «Большое болото». Переименование все равно потребовалось, и для того, чтобы полностью освободиться от «несчастливости» прежнего названия, мысу дали название диаметрально противоположное, то есть «очень хорошее», в котором жизнь побеждала смерть. Мыс стал называться «[Живите] тысячу лет» [2, с. 246; 3, с. 193].

Работа по переименованию названий, в которых видится намек на «дурной» смысл, будь то на фонетическом или на иероглифическом уровне, продолжается в Японии и сегодня. При этом желание жителей поменять название того или иного места по причине его «несчастливости» никем в Японии не воспринимается как «блажь», а рассматривается муниципальными органами со всей серьезностью. Можно сказать, что Япония, несмотря на экономические успехи и прогресс, по-прежнему остается страной устойчивых традиций, многие из которых уходят корнями в глубокую древность, и без знания которых невозможно до конца понять национальный характер и особенности ментальности японцев.

Литература:

1. Кандзаки Норитакэ. Кайун. Энги ёмихон (Поворот к лучшему. Книга о благопожелательных символах). — Токио, 2000.
2. Нихон миндзоку дайдзитэн (Большой японский этнографический словарь). В 2-х тт. Т.2 — Токио, 2000.
3. Нихон-но тимэй (Японские географические названия). — Токио, 2006.