Ономатопея как культурологическая особенность японского языка

Культурологические особенности японского общества издавна привлекают к себе внимание. Пришедшие из литературоведения понятия ваби, саби, ёгэн, моно-но аварэ (см., например, [5], [8] и др.) многие считают яркой характеристикой японской ментальности, а понятия он, ва, энрё, гири, амаэ часто рассматриваются как примеры «концептов» – ключевых понятий, характерных для японской культуры (см., например, [1, с. 38] о работах А. Вежбицкой).

По замечанию А. Вежбицкой, «вряд ли нужно специально оговаривать тот факт, что любая культура уникальна и имеет свои собственные культуроспецифичные способы коммуникации. Японская культура не более уникальна, чем любая другая, но это не означает, что она не имеет своих характерных особенностей, что эти особенности не должны быть описаны…» [4, с. 56].

Одной из особенностей японского языка называют большое количество ономатопоэтических слов. Это слова японского языка, непосредственно передающие звуки живой и неживой природы, физические и эмоциональные ощущения, описывающие действия и состояния предметов, а также различные ощущения [13]. Не являясь уникальным явлением (например, Э. Сепир утверждал, что явление ономатопеи в том или ином виде наблюдается в большинстве языков [17], а в корейском языке, по некоторым данным, ономатопоэтических единиц даже больше, чем в японском [11]), японская ономатопея, тем не менее, включает в себя не только звукоподражания, но и большое количество звукоизобразительных слов, чем и отличается от привычного нам явления ономатопеи как преимущественно звукоподражания в западных языках. Более того, если в русском и в большинстве европейских языков звукоподражания (а тем более звукоизобразительные слова), по утверждению, например, Ф. де Соссюра [18], находятся на периферии языковой системы, то в японском языке ономатопоэтические выражения, по словам Х. Какэхи, «не являются периферийными, но составляют значительную долю языка» [10, с. 13].

Л. Шойруп [23], К. Кадоока [6], Э. Чен [21], Х. Сайто [16] и др. лингвисты утверждают, что японский язык беден лексически, то есть количество лексем (в первую очередь, глагольных) в нём меньше по сравнению, например, с западными языками. Отсюда этими исследователями делается вывод, что японский язык «нуждается» в большом количестве ономатопоэтических слов, позволяющих компенсировать недостаток отдельных лексем добавлением оттенков значения, которых лишены единицы с более широким смыслом. И действительно, кроме внесения дополнительных компонентов «интенсивность», «повторяемость», «однократность» в значение тех глаголов, основное значение которых ономатопоэтическая единица дублирует (например, гуругуру мавару «постоянно интенсивно вращаться в течение долгого времени»), ономатопоэтические единицы могут сужать сравнительно широкое значение некоторых глаголов, привнося дополнительный элемент значения, например, для глагола аруку «передвигаться пешком»: тэкатэка аруку «тащиться», ётиёти аруку «ковылять», бурабура аруку «гулять», уроуро аруку «бродить, шататься» и так далее (см., например, [14], [15]).

Не маркируя исключительно детскую речь, ономатопоэтическая лексика в японском языке широко употребляется в повседневной разговорной речи, обогащая её благодаря своей образности и одновременно ёмкости и лаконичности (см. [23], [7], [6], [20] и др.). Ономатопоэтические слова встречаются как в произведениях классической литературы эпохи Хэйан (см., например, исследование [24], посвящённое роману «Гэндзи-моногатари»), так и в современной рекламе, в газетных текстах и в художественной литературе. Как утверждает, например, Н. Осака, ономатопоэтические слова встречаются в повседневной речи, в художественной литературе и комиксах манга, в газетных статьях, в рекламе, даже в инструкциях по употреблению товаров, привлекая внимание и способствуя запоминанию названий [12].

И. Тамори указывает, что звукосимволизм в широком смысле слова широко используется в [художественной] литературе (особенно в поэзии) во всех языках, а в японском языке для этого очень подходят ономатопоэтические слова [19]. Действительно, ономатопоэтические единицы довольно часто можно встретить, например, в поэзии хайкай. Очевидно, поэтические произведения допускают употребление ономатопоэтических слов для лаконичной передачи, в первую очередь, настроения и эмоций автора, а также как средство ритмической организации произведения.

Вот одно из хайку Кобаяси Исса в переводе Т. Л. Соколовой-Делюсиной [27]:

Yuki tokete kurikuri shitaru tsuki yo kana

Растаял снег.

Смотрится в лужи, тараща глаза,

Лаконичность и ёмкость ономатопоэтического слова становится понятна при попытке разложить его значение на семантические компоненты (особенно отчётливо это заметно при сравнении оригинала с переводом на русский язык). Наречие kurikuri (shitaru) с основным семантическим компонентом «круглый» имеет также следующие элементы значения, реализующиеся в разных сочетаниях: «широко раскрытый» (о глазах), «подвижный (= хорошо крутящийся)» (о глазах); «круглый и гладкий» (о голове). Таким образом, мы получаем следующие возможные (имплицитно содержащиеся в строфе хайку) значения: луна круглая и блестящая; смотрит (широко открытыми) круглыми глазами (в лужи от растаявшего снега); таращит глаза (в шутку?).

В русском языке нет возможности выразить эти значения имплицитно, одним словом или выражением, поэтому переводчику приходится прибегать к другим, эксплицитным способам и, несмотря на заданность формы в переводе, удается очень эффективно, на наш взгляд, использовать описание.

Слова «лужи» в оригинале нет, но именно блеск отражения луны в первую очередь приходит в голову читающему хайку. Кроме того, намек на круглые глаза (вытаращенные не от удивления, а в шутку) тоже передан в русском переводе путем дополнительно вводимой информации (луна «таращит глаза»; и луна-«шалунья»). Возможно, это избыточная информация, но она передаёт атмосферу радости и свежести, содержащуюся в оригинале и выраженную, по сути, именно ономатопоэтическим словом.

Л. Шойруп также утверждает, что ономатопоэтические слова употребляются повсеместно, обладая особой экспрессивностью, которой нет у других слов. Он указывает на то, что в детской литературе ономатопоэтические слова встречаются часто и употребляются не столько для оживления текста, сколько для создания ритма, структуризации [23, с. 80-82]. Действительно, в сборнике «Народные сказки Окинавы. Японские народные сказки» находим следующие примеры:

“Kya, kya, kya”, - saru-no fu:fu wa… himei-o agenagara, okuyama-ni nigete ittakiri… [26, с. 99] – «Закричали обезьяны: «кя, кя, кя!» - и в горы убежали» [33, с. 81].

Tsubo-o furu to, gobo, gobo, gobo-to oto-ga shimashita. [26, с. 164] – «Раздался тут в кувшинчике странный звук: гобо, гобо, гобо» [33, с. 233].

Обращает на себя внимание приём, использованный при переводе вышеприведённых примеров на русский язык: можно предположить, что заимствование звукоподражаний в русском тексте выполняет ту же функцию ритмического структурирования, что и в японском.

В литературе для среднего и старшего школьного возраста, по утверждению Л. Шойрупа, ономатопоэтических слов гораздо меньше (причём в диалогах меньше, чем в основном тексте) [23, с. 83], а в художественной литературе для взрослых – ещё меньше. В диалогах «взрослых» художественных книг ономатопоэтических единиц также встречается меньше, чем в основном тексте, однако разница меньше, чем в текстах подростковой литературы. Тем не менее, примеры использования ономатопоэтических слов в художественных текстах встречаются:

…soshite itsumo-no bosoboso-to shita hanashigoe-ga kikoeta. [29, с. 61] «…и вслед за ними - обычное "бу-бу-бу"». [31, с. 177]

Hidarite-ni ko:ka-o motsu, patan-to migite-ni sore-o kasaneru, hidarite-o dokeru, migite-ni ko:ka-ga nokoru, sore dake-no koto da. [29, с. 33] «Держишь монетку в левой руке, потом хлоп! - правую сверху, а левую убрал. Монетка в правой». [31, с. 152]

В вышеприведённых примерах ономатопоэтические единицы передаются на русский язык при помощи замены соответствующими русскими звукоподражаниями – «формальными эквивалентами» [13]: можно с достаточной степенью уверенности утверждать, что эти единицы являются звукоподражаниями, изображающими конкретные звуки, свойственные предметам окружающего мира или голосам живых существ, поэтому и в переводе используются способы, которые позволяют сохранить эту конкретность, донести описываемые звуки до читателя.

Л. Шойруп [23] утверждает, что в научных текстах ономатопоэтических слов нет, т.к. они не подходят для этого стиля, а вот в газетах они употребляются очень часто, особенно в заголовках (а для привлечения внимания также и в рекламе) и статьях о спорте. Вот несколько примеров употребления ономатопоэтических слов в одной и той же газетной статье, посвящённой бейсбольному матчу [25] (правда, нужно отметить, что два из трёх примеров употреблены в цитируемой автором прямой речи):

…Ho:mube:su fukin girigiri-de kamaete iru. «[он] стоит наготове возле самого финиша». …Minna bikkuri shite iru. «Все удивлены». Shikkari-to sekkyokuteki-ni iko:-to iu kimochi… “Настрой – взять себя в руки и активно играть».

Согласно Л. Шойрупу, больше всего ономатопоэтических слов употребляется в манга: как в прямой речи, так и в основном тексте, а также в качестве неких «комментариев» [23, с. 90]. В диалогах комиксов манга ономатопоэтических слов намного больше по сравнению с диалогами в текстах детской литературы и тем более – с диалогами в текстах «взрослой» художественной литературы, но меньше, чем в основном тексте детской литературы, хотя и больше, чем в основном тексте литературных произведений для взрослых [там же, с. 92].

Например, в манга Тэдзука Осаму по роману Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание» [36] на одной странице встречается несколько окказиональных звукоподражаний, употреблённых для описания сцены массовых беспорядков: хяя (громкий визг), уээн (гневный вопль), бабан (звук удара, «бабах!»). Также ономатопоэтические слова обнаруживаются в прямой речи персонажей: Sore-ga seken-he hiromaru to, riko:-na hannin-wa kitto uzuuzu-shite sono wake-wo kikitaku naru daro:-to ne «И когда слухи об этом распространятся, умному преступнику непременно станет невтерпёж – он захочет выяснить, в чём там дело». Sonna-ni ujauja eiyu:-ga ite tamaru mono ka «Да кто потерпит такого героя, который копошится где-то там внизу?!»

Конечно, ономатопоэтические слова, выделяясь, в первую очередь, структурно, а также по своей синтаксической роли, не могут считаться концептами, т.к. не связаны с единым лексическим значением. Однако если вспомнить, что Е. В. Маевский в своей книге «Графическая стилистика японского языка» выделяет «чувственное» (в противовес «умственному») как один из существенных признаков японской культуры [9, с. 92], видимо, не будет преувеличением сказать, что ономатопоэтические слова («слова, выражающие звуки и явления внешнего мира, голоса людей и животных, состояния вещей и душевные состояния непосредственно через ощущения» [2, с. 5]; см. тж. [21, с. 5], [3, с. 1] и др.), не называя явления и не описывая их, а «прямо и непосредственно передавая их образ», могут рассматриваться как одна из культурных и культурологических особенностей японского общества, тонко и глубоко воспринимающего природу.

Насколько неотъемлемой частью японского языка являются ономатопоэтические слова, видно из статьи А. Такэда «Как-то раз в кабинете пациент сказал врачу» [34], где описываются сложности врача с пониманием пациента, который описывает своё состояние, используя диалектную речь. Не последнюю роль в этом непонимании играют ономатопоэтические слова, описывающие различные неприятные ощущения: (хара-га) нияния-суру «острая боль (в животе)» (ср. нияния-суру «ухмыляться» в стандартном японском языке кё:цу:го) или (хара-га) нисиниси-суру «(живот) болит», (хада-га) хикахика-сиру «(кожа) горит (от солнечного ожога)» (ср. хирихири-суру с тем же значением в кё:цу:го), (ха-га) сакусаку-суру «(зуб) болит» и т.д. Впрочем, и в кё:цу:го использование ономатопоэтических слов в повседневной речи – в том числе, на приёме у врача, когда не только образность, но и самый смысл передаётся ономатопоэтической единицей – по-видимому, является обычным для носителей языка, но при этом крайне усложняет жизнь, например, иностранцу, проживающему в Японии, ведь очень сложно объяснить характер боли, не зная соответствующих ономатопоэтических «терминов» (дзукидзуки «дёргающая, пульсирующая», тикутику «колющая», кирикири «режущая, острая» и так далее).

Сходные затруднения ожидают иностранцев (даже говорящих по-японски), которые пытаются заказать, например, печать фотографий. Конечно, есть слова ко:таку «глянцевый» и кинумэ «матовый», но с равной долей вероятности можно также услышать предложение отпечатать фотографии цуяцуя («блестящие») или цуруцуру («шершавые»). Не стоит также удивляться, если в ресторане на вопрос о текстуре или вкусе блюда вам предложат объяснение гунягуня («желеобразное») или пирипири («остренькое»).

Один из прекрасных примеров употребления ономатопоэтических единиц встретился нам в обсуждении на одном из переводческих форумов в сети Интернет: необходимо было перевести инструкцию к краске японского производства, в которой пользователям предлагалось «трясти банку до тех пор, пока звук каракара не сменится звуком косякося» [35]. Понятно затруднение переводчика: при абсолютно прозрачном смысле инструкции (краска производится в шариках, которые разрушаются при потряхивании; в закрытой банке состояние гранул можно определить только по звуку) её крайне трудно изложить на русском языке, соблюдая стилистические требования к языку официальных документов.

Конечно, приведённые выше примеры, скорее, относятся к лингвокультурологическим казусам, однако, на наш взгляд, они являются подтверждением высокой частотности употребления и привычности ономатопоэтических единиц в речи японцев, что, безусловно, делает эти единицы одной из ярких особенностей японского языка.

1. Алпатов В. М. Япония: Язык и культура – М., 2008.
2. Асада Х., Хида Ё. Гэндай гионго-гитайго ё:хо: дзитэн (Словарь современного употребления звукоподражательных и звукоизобразительных слов) – Токио, 2002.
3. Асано Ц. Гионго-гитайго дзитэн (Словарь звукоподражательных и звукоизобразительных слов) – Токио, 1978.
4. Вежбицкая А. Японские культурные сценарии: психология и грамматика культуры // Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков – М., 1999. – С. 653 – 681 (URL: http://infopedia.su/12xb341.html, дата последнего использования 04.05.2017).
5. Григорьева Т. П. Японская художественная традиция - М., 1979.
6. Кадоока К. Нихонго-но «гидзи-ономатопэ» - нихонго-то тю:гокуго-но сэттэн («Квазиономатопея» в японском языке: точки соприкосновения японского и китайского языков) // Ономатопиа: гион-гитайго-но ракуэн (Ономатопея: райские сады звукоподражательных и звукоизобразительных слов). Под ред. Какэхи Х., Тамори И. – Токио, 1993. С. 145-218.
7. Какэхи Х. Бунгакухин-ни мирарэру ономатопэ хё:гэн-но нитиэй тайсё: (Сравнительный анализ ономатопоэтических единиц в произведениях английской и японской литературы) // Ономатопиа: гион-гитайго-но ракуэн (Ономатопея: райские сады звукоподражательных и звукоизобразительных слов). Под ред. Какэхи Х., Тамори И. – Токио, 1993. С. 127-144.
8. Конрад Н. И. Очерки японской литературы - М., 1973.
9. Маевский Е. В. Графическая стилистика японского языка – М., 2000.
10. Мито Ё., Какэхи Х. Нитиэй тайсё: гисэйго (ономатопэ) дзитэн (Словарь сопоставлений японских и английских звукоподражательных слов (ономатопеи)) - Токио, 1984.
11. Нома Х. Атарасий ими то ё:хо:-га сугу вакару (Как сразу понять новое значение и употребление) - Токио, 2001.
12. Осака Н., под ред. Кансэй-но котоба-о кэнкю:-суру: гионго-гитайго-ни ёму кокоро-но ариката (Изучение сенсорно-изобразительных слов: эмоциональный подтекст в звукоподражательных и звукоизобразительных словах) - Токио, 1999.
13. Румак Н. Г. Теоретические и практические проблемы поиска межъязыковых соответствий (на примере японской ономатопоэтической лексики) дисс. к.ф.н. – М., 2007.
14. Румак Н. Г. Ономатопоэтические слова как семантический компонент значения глаголов вращения // Ломоносовские чтения. Востоковедение (тезисы докладов) – М., 2012. С. 71-73.
15. Румак Н. Г. Изучение ономатопоэтической лексики с помощью системы синонимических и антонимических отношений // Японский язык в вузе: актуальные проблемы преподавания. Выпуск 16 (Материалы научно-методической конференции «Японский язык в вузе») – М., 2016. С. 153-160.
16. Сайто Х. Ономатопэ-о эйяку-суру (Как перевести ономатопоэтические слова на английский язык) // Гэнго (Язык) № 6, vol. 22, № 6 – Токио, 1993. С. 46-47.
17. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. Переводы с английского под редакцией и с предисловием доктора филологических наук проф. А. Е. Кибрика – М., 1993.
18. Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики. Пер. со 2-го французского издания – М., 1998.
19. Тамори И. Бунгаку сакухин-ни мирарэру ономатопэ хё:гэн-но нитиэй тайсё: (Сопоставление японских и английских ономатопоэтических выражений, встречающихся в художественной литературе) // Ономатопиа: гион-гитайго-но ракуэн (Ономатопея: райские сады звукоподражательных и звукоизобразительных слов). Под ред. Какэхи Х., Тамори И. – Токио, 1993. С. 127-144.
20. Тамори И. Миядзава Кэндзи-но ономатопэ (Ономатопея Миядзавы Кэнщзи) // Нихонго-но бунсэки-то гэнгоруйкэй: Сибатани Масаёси-кё:дзю канрэки кинэн ромбунсю: (Анализ и лингвистическая классификация японского языка: сборник статей, посвящённых шестидесятилетию профессора Масаёси Сибатани). Под ред. Кагэяма Т., Кисимото Х. – Токио, 2004. С. 199-214.
21. Чен А. С. Ваэй гитайго-гионго бунруй ё:хо: дзитэн (Японско-английский словарь употребления звукоизобразительных и звукоподражательных слов по категориям) - Токио, 1990.
22. Чиронов С. В. Ономатопоэтические слова в современном японском языке (проблемы функционирования). Дисс. на соиск. уч. степ.канд. филол. наук (Рукопись). – М., 2004.
23. Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность – М., 1974.
24. Шойруп Л. Нихонго-но какикотоба, ханасикотоба-ни окэру ономатопэ-но бумпу-ни цуйтэ (О распределении ономатопоэтических единиц в японской письменной и устной речи) // Ономатопиа: гион-гитайго-но ракуэн (Ономатопея: райские сады звукоподражательных и звукоизобразительных слов). Под ред. Какэхи Х., Тамори И. – Токио, 1993. С. 77-100.
25. Ямагути Н. Хэйан бунгаку-но бунтай-но кэнкю: (Исследование стиля литературы эпохи Хэйан) – Токио, 1984.
26. Каи Х. Икусэй сюссин софуто каи-га оосигото: пуро хацумоторуйда-га манруйдан (Каи – воспитанник «Софтбанка» хорошо потрудился: он впервые в своей профессиональной карьере делает хоум-ран после удара гранд-слэм) // Асахи симбун 2.05.2017, URL: http://www.asahi.com/articles/ASK523W0HK52TIPE00S.html?iref=sp_bbltop_banner2_list_n (дата последнего обращения 03.05.2017).
27. Окинава-но минва. Нихон-но минва 11 (Сказки Окинавы. Японские сказки, том 11). Под ред. Иба И – Токио, 1974.
28. Кобаяси Исса. Стихи и проза. Пер. с яп., предисл. и коммент. Т. Л. Соколовой-Делюсиной – СПб, 1996.
29. Мураками Х. 1973-нэн-но пинбо:ру (Пинбол-1973) – Токио, 1992.
30. Мураками Х. Кадзэ-но ута-о кикэ (Слушай песню ветра) – Токио, 1992.
31. Мураками Х. Пинбол-1973. Пер. с яп. В. Смоленского – М., 2004.
32. Мураками Х. Слушай песню ветра. Пер. с яп. В. Смоленского – М., 2004.
33. Поле заколдованных хризантем. Японские народные сказки. Пер. с яп. Садокова А. Р., Фельдман Н. И., обраб. Ходза Н. А. – М., 1994.
34. Такэда А. Ару хи синсацусицу-дэ кандзя-га ися-ни иимасита (Как-то раз в кабинете пациент сказал врачу) URL: http://onomatopelabo.jp/medical/column/column2_1/column_01.html (дата последнего обращения 25.04.2017).
35. Тотальный перевод (Живой Журнал), URL: http://ru-translate.livejournal.com/4924862.html (дата последнего обращения 04.05.2017).
36. Тэдзука О. Цуми то бацу (Преступление и наказание) - Токио, 1995.