Образование будущего: трудности и перспективы



В статье рассмотрены особенности реформ последних лет в образовательной сфере ведут к окончательному отказу от экономики промышленного производства сложных технических систем в пользу экономики услуг, которая не создаёт материальные богатства. Очевидное следствие такого отказа — полное разрушение системы образования, унаследованной от СССР, и утрата каких-либо надежд на восстановление экономически и социально значимых высокотехнологичных промышленных производств.

Ключевые слова: образование, система образования, информационное общество, цифровизация, импортозависимость, экономический и технологический суверенитет.

К началу XXI в. научно-технический прогресс привел к быстро развивающимся процессам глобализации, что обусловило вхождение в мир высоких технологий и Интернета, понятий «глобальная экономика», «глобальная экология», «глобальное образование» и др. М.Уотерс определил глобализацию как социальный процесс, в котором ограничения, налагаемые географией на социальное и культурное устройство, ослабевают, и в котором люди все больше осознают это ослабление. Американский форум «Глобальное образование» и ЮНЕСКО провели международную конференцию «Bridges to the Future» («Мосты в будущее»), где определили роль и основные направления развития глобального образования в XXI в.

Образовательная система новой экономики, конечно, основывается на концепции подготовки пользователей, потребителей технологий и продуктов глобальных мировых рынков, прежде всего рынков полупроводников, радиоэлектроники и программного обеспечения. Потребителей, оказывается, надо учить не технологиям производства этих продуктов, а технологиям их продаж и использования, вне зависимости, где и кем эти продукты произведены — российскими или зарубежными компаниями, поскольку «Россия — часть мировой экономики». Соответственно, и решение ключевой задачи — «поддержание конкурентоспособности России в глобальном соревновании инновационных экономик» — надо понимать не как обеспечение производства, например высокотехнологичного ИТ-оборудования или программных средств, а как оказание услуг по их продаже и использованию [2, c. 15].

Аналогичным образом следует трактовать и «конкретные решения для радикального усиления вклада сферы образования в экономический рост, технологическую модернизацию, социальную устойчивость и глобальную позицию России», упомянутые в докладе 2018 г. Например, в нём утверждается, что «образование является растущей отраслью экономики. Растёт масштаб рынка образовательных услуг. Экспорт образования... может составить десятки миллиардов долларов». И переход к новой модели образования будет «стимулировать формирование в России нового рынка образовательных ресурсов и сервисов, а также обеспечит выход российских компаний на глобальный рынок». Роль государства в процессе запуска этого рынка — начальные инвестиции в закупки и «доступ частных игроков на рынок образования». Одним словом, государство, согласно докладу, должно профинансировать и обеспечить правовую поддержку создания частной системы образования, цель которой — получение прибыли «в течение всей жизни» клиента, а не подготовить специалистов для промышленности и науки страны [3, c. 89].

Образование в докладе «Двенадцать решений»... как фундамент построения постиндустриального информационного общества уже не рассматривается. Однако декларируется, что оно должно соответствовать «глобальному тренду цифровизации, который нельзя остановить и опасно игнорировать» [3]. Разумеется, остановить «тренд цифровизации» нельзя, поскольку его локомотив и катализатор — полупроводниковая отрасль США, преследующая многократное увеличение как ёмкости глобального рынка полупроводников и радиоэлектроники, так и формирование новых высокотехнологичных массовых рынков. Этот тренд действительно опасно игнорировать, поскольку Россия выступает исключительно как потребитель устройств и систем, поэтому и цифровизацию образования, и переход в цифровую эпоху российской экономике и всему обществу можно обеспечить только на основе продукции глобальных мировых рынков, иначе говоря, ценой полной импортозависимости от полупроводниковых и радиоэлектронных компаний США и полной утраты своих высокотехнологичных отраслей. Реальность такого перехода России в цифровую эпоху подтверждается итогами построения информационного общества: зависимость эксплуатируемого в стране ИТ-оборудования от импорта составляет от 80 до 100 %. Однако в обоих докладах эти проблемы не обсуждаются, поскольку учить надо технологиям продаж и использования высокотехнологичных продуктов, невзирая на то, где и кем они произведены.

В условиях быстро меняющейся экономики услуг, как это и констатируют авторы доклада 2018 г., «принудительной школе приходит конец», то есть приходит конец школе, которая была в России основой системы образования экономики материального производства сложных технических систем. И её методическую основу подрывает не цифровая революция XXI в., как утверждается в докладе «Двенадцать решений»..., а формируемая более 10 лет система образования экономики услуг с такими элементами, как ЕГЭ, двухуровневое высшее образование и образовательные траектории [5, c. 58].

С позиции системы образования, основанной на экономике промышленного производства сложных технических систем, трудно согласиться и с рядом других основополагающих тезисов доклада 2018 г. Например, со смелым утверждением, что в результате цифровой революции «на горизонте 5–7 лет искусственный интеллект, попав в руки каждого школьника, сделает бессмысленным значительную часть действующих школьных регламентов. Учитель не сможет определить, выполнил ученик домашнее задание сам или за него это сделал электронный помощник». Есть два возражения на этот счёт. Во-первых, основная задача учителя «принудительной школы» при проверке домашнего задания заключается не в уличении ученика в списывании, а в том, чтобы определить, усвоил ученик знания и имеет ли навыки, необходимые для их применения при выполнении задания. Во-вторых, нет никаких убедительных доказательств возможности создания ни на горизонте 5–7, ни даже 50–70 лет так называемого искусственного интеллекта, который сделал бы бессмысленным значительную часть регламентов «принудительной школы» [4, c. 57].

Трудно согласиться также и с тем, что «технологии виртуальной реальности создают возможность использования цифровых тренажёров для освоения буквально любой профессии и профессиональной квалификации. Это в перспективе безгранично расширяет круг изучаемых технологий, создаёт возможность их освоения ещё в школе». Во-первых, освоение профессий, связанных с созданием и использованием цифровых тренажёров сложных технических систем, например авиалайнера или атомной энергетической установки, невозможно без фундаментальной подготовки в области физики, математики и механики на уровне вуза, но не школы. Во-вторых, даже при наличии положительной оценки работы обучаемого на цифровом тренажёре уровень его профессиональной подготовки оценивается, в конечном счёте, по результатам практического управления авиалайнером или атомной энергетической установкой. В-третьих, время, необходимое для подготовки таких специалистов, исчисляется годами и, следовательно, нет никаких оснований утверждать о перспективах безграничного расширения круга изучаемых технологий даже в вузах, не говоря уже о школе [1, c. 69].

Итак, экономика «будущего неопределённого и меняющегося мира», для которого и создаётся новое образование, не может и не будет основываться на промышленном производстве сложных технических систем. Однако для оказания каких-либо услуг этому миру потребуются продукты материального производства, создаваемые в мире с другой экономикой. Допустим, для оказания цифровых услуг потребуется вычислительное и коммуникационное оборудование, производство которого сегодня основано на стратегии «двойного сокращения». Эта стратегия, в конечном счёте, и является источником неопределённости и быстрой изменчивости мира экономики цифровых услуг.

Образование, по мнению сторонников высказанных в проекте Сколтеха идей — авторов доклада 2018 г., «и само является растущей отраслью экономики», сопоставимой с нефтяной. «Это такой же ресурс, и он должен стать ключевым фактором роста благосостояния страны и каждого человека во второй четверти XXI века». Очевидно, что глобальная образовательная система будет формировать активных носителей идеологии импортозависимости России, прежде всего в области микроэлектроники, радиоэлектроники и цифровых технологий.

За последние 25 лет в нашей стране выросло целое поколение людей, которые и в школе, и в вузе, и в домашнем хозяйстве эксплуатировали радиоэлектронные устройства только зарубежных, но не отечественных производителей. В этом и состоит первопричина импортозависимости государства — она в головах тех, кто более полувека пользуется зарубежной техникой и технологиями. Этот человеческий фактор — не что иное, как реальная угроза утраты экономического и технологического суверенитета России, которая пока не осознана ни обществом, ни государством. В рамках либеральной экономики услуг она не устранима. В этих условиях формирование в стране цифровой экономики услуг и соответствующей системы образования означает полную утрату каких-либо надежд на восстановление экономически и социально значимых высокотехнологичных промышленных производств, в том числе в сфере полупроводниковой радиоэлектроники, то есть, в конечном счете, утрату экономического и технологического суверенитета страны.

Литература:

1. Аникина Е. А., Иванкина Л. И., Сорокина Ю. С. Кризис высшего образования в России: проявления, причины и последствия // Современные проблемы науки и образования. 2016. — № 3. — С. 344.
2. Анисимова М. В., Колоколова К. А. Основные проблемы российского образования и пути их решения // Russian Agricultural Science Review. 2015. — Т. 6. — № 6–3. — С. 16–19.
3. Афанасьев М. М., Ткачева О. А. Проблемы современной системы образования в России // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. 2016. — № 4–3. — С. 13–15.
4. Игнатова Н. Ю. Образование в цифровую эпоху: монография / Н. Ю. Игнатова; М-во образования и науки РФ; ФГАОУ ВО «УрФУ им. первого Президента России Б. Н. Ельцина», Нижнетагил. технол. ин-т (фил.). — Нижний Тагил: НТИ (филиал) УрФУ, 2017. — 128 с.
5. Инновационные технологии в современном образовании //Сборник трудов по материалам III Международной научно-практической Интернет-конференции 18 декабря 2015 г.. — М.: Издательство «Научный консультант», 2016. — 784 с.
6. Кузьминов Я. И. Лекарство от неуспешности // Московский комсомолец. 2018. 19 апреля.