Проблема этностереотипов в процессе формирования опыта интеркультурной деятельности студента

Задача подготовки молодежи к жизни в поликультурном мире названа в числе приоритетных в документах ООН и ЮНЕСКО. Доклад Международной комиссии по образованию для XXI в. подчеркивает, что одна из важнейших функций школы — научить людей жить вместе, помочь им преобразовать существующую взаимозависимость государств и этносов в сознательную солидарность. В этих целях образование должно способствовать тому, чтобы, с одной стороны, человек осознал свои корни и тем самым мог определить место, которое он занимает в мире, и с другой — привить ему уважение к другим культурам [1, с. 2].

Требования к подготовке специалиста формулируются вне системы образования. Они исходят из общих экономических, политических и общественных целей государства. Умение предвосхищать и предвидеть развитие высшего профессионального образования — одно из важнейших условий успешности функционирования государственной системы. Вот почему требования к специалисту должны носить опережающий, прогностический характер по сравнению со сложившейся теорией и практикой. Возникает общественная потребность в специалистах высокой культуры, умеющих работать в различных социальных группах, что невозможно без сформированного опыта интеркультурной деятельности [2].

В последние годы, с учетом различных реформ, изменивших за кратчайший период всю общественную жизнь и породивших в связи с этим различного рода проблемы во всех сферах жизни, наиболее остро встали проблемы межнациональных контактов, межкультурной коммуникации.

Межкультурная коммуникация есть «процесс непосредственного взаимодействия культур, а весь процесс такого взаимодействия осуществляется в рамках несовпадающих (частично, в существенной степени, а иногда и полностью) национальных стереотипов мышления и поведения, что существенно влияет на взаимопонимание сторон в коммуникации» [3, с. 97].

Раньше всех изменившуюся в мире ситуацию почувствовали лингвисты, для которых неразрывная связь всегда была очевидной и бесспорной. С одной стороны, язык является той системой, которая позволяет собирать, сохранять и передавать из поколения в поколение информацию, накопленную коллективным сознанием. Но с другой стороны, аналогичную функцию хранения и передачи коллективных знаний определенного рода выполняет культура, представляющая собой по Ю. М. Лотману, совокупность внегенетически (ненаследственно) приобретенной информации, способов ее организации и хранения. Так что в силу общности функций язык и культура постоянно взаимодействуют: «Культура и язык сосуществуют в диалоге между собой» [4].

Сегодня, когда в мире все отчетливей осознается неизбежность существования разных культур, обществ с различными тенденциями и национальными традициями в сфере коммуникации, изучение и учет культурной и языковой компетенций должны стать приоритетным направлением.

Диалог между представителями разных культур часто терпит фиаско не из-за чисто языковых факторов, а из-за незнания культурного фона, что является одним из компонентов прагматической компетенции.

Прагматическая компетенция предполагает владение всем комплексом коммуникативного поведения как совокупностью норм и традиций общения народа той или иной лингвокультурной общности. Именно коммуникативное поведение позволяет в полной мере осознать тот факт, что язык, сознание, культура и менталитет — все это звенья одной цепи.

В любом языке именно прагматический уровень выявляет отношение между языковым знаком (высказыванием), говорящим и контекстом/ситуацией, включающей слушающего.

Характерно, что именно этот уровень легче всего вырабатывает те самые стереотипы поведения, ритуальные формы общения, которые, если они выполняются, остаются незамеченными и так резко бросаются в глаза при их нарушениях.

Понятие «стереотип» в настоящее время является одним из распространенных и носит в большинстве случаев оценочный характер. Так, энциклопедический словарь определяет социальный стереотип, с одной стороны, как схематический, стандартизованный образ, или представление о социальном явлении или объекте, а с другой стороны, считает его синонимом предвзятых представлений, ложных образов, «ходячего мнения», связанных с классовыми, расовыми предрассудками [5]. По мнению Н. Г. Брагиной, стереотип — это «категория культуры, регулярно воспроизводимая в вербальных и невербальных текстах, являющаяся необходимой принадлежностью социума (условием взаимопонимания членов социума) и оцениваемая им как «норма» [6].

В сознании представителей различных этнических групп относительно друг друга существует множество стереотипов. Так, немцев считают педантами, которые ценят точность, они всегда аккуратны, дисциплинированы, организованы, ответственны. Англичане — консервативны, сдержаны, невозмутимы, самообладание считается главным достоинством их человеческого характера. Французов характеризуют как оптимистичный, общительный народ, любящий шутку. Они остроумны и язвительны, жизнерадостны и искренни.

Основой формирования стереотипов служат реальные культурные различия, которые легко могут быть восприняты на уровне поведения в ситуации межкультурного взаимодействия.

Набор поведенческих стереотипов, выработанный в ходе исторического развития данным языковым сообществом, находит свое воплощение в определенных языковых формах. Использование или неиспользование говорящим этих форм в процессе коммуникации сразу же показывает, кто «свой-чужой». Именно поэтому в последнее время все большее внимание в лингвистике уделяется исследование стереотипов, поскольку знание их людьми во многом успех межкультурного общения.

Вторжение стереотипов в языковую среду зачастую приобретает самые неожиданные формы, приводящие к непониманию в общении между представителями различных лингвокультурных обществ. Склонность людей к абсолютизации своих культурных норм, привычек и обычаев порой затрудняет общение и понимание.

Действительно, говорить на иностранном языке, не зная стоящих за ним культуры, норм поведения, соотносимых с определенными стереотипами, значит заведомо обрекать себя на бесконечные ошибки. Так, например, если вы ищите в Соединенных Штатах для себя жилье и просите сдать вам трехкомнатную квартиру, то непременно получите three-bedroomapartment, которая состоит фактически из четырех комнат. Это объясняется тем, что величина квартир в Америке определяется количеством спален. Неверное представление может создаться и при переводе понятия house. В английском языке данное слово означает не только фактическое явление, вещь, но и очаг, место обитания людей, социальную ячейку общества.

Нехватка знаний о традициях, образе жизни и стиле мышления зачастую приводят к неверному, искаженному пониманию некоторых понятий. Дело в том, что представители определенной этнической группы в процессе общения пытаются найти прямые эквиваленты родному языку в чужом, упуская из виду то, что составляет суть и специфику культуры.

В американском обществе не существует понятия «национальность». На вопрос What’s your nationality? («Какой вы национальности?») житель США, вероятнее всего, недоумевающим взглядом посмотрит на вас и скажет: I amanAmerican — «американец». Вопрос «Вы еврейской национальности?» может быть воспринят как оскорбление. В Америке «еврей» — религионая принадлежность, но никак не «национальность». Американец при желании узнать ваше происхождение спросит: Whereareyourparents/grandparentsfrom? («Откуда родом ваши родители?»).

Как мы видим, правильное понимание культурной ситуации взаимодействия определяет адекватность выбора языковых средств: чтобы действовать, не вызывая противодействия и неприятия, мы должны стремиться, чтобы нас поняли.

В процессе социализации человек вырабатывает ту манеру поведения, которая свойственна его социокультурной среде и, тем самым, приобретаетценностную ориентацию, влияющую на систему его восприятий.

Так, например, отношение ко времени людей в России совершенно иное, чем в Соединенных Штатах. В Америке существует так называемая концепция точного времения fixedconceptoftime, у русских время — fluid, понятие растяжимое. Для американца минута — это время в прямом смысле 60 секунд. И если он говорит I’llbewithyouina minute, то это означает, что может задержаться на пару минут, не больше. Русское «сию минуту» может растянуться на минут пятнадцать, а то и больше.

Иное понимание времени в обеих культурах отражается также во фразе «в ближайшем будущем». Дословный ее перевод intheverynearfuture звучит для американца расплывчато и уклончиво. Для ясности и уточнения им необходимо говорить, используя конкретные обстоятельства времени. Например: I’lldoitthenexttwoweeks.

Столь различное отношение ко времени в разных культурах соответственно накладывает отпечаток и на манеру поведения. Приглашенные в гости американцы, как правило, проявляют пунктуальность. Приглашение comeatsix (Приходите в 18.00 часов) означает именно это время. В случае опоздания гости обычно оповещают хозяйку по телефону. Не удивительно, что русское приглашение «приходите в часов в семь» зачастую ставит американцев в тупик, для которых предпочтительно назначение точного времени.

Общение и взаимопонимание людей в значительной мере зависит от их отношения ко времени, и каковы лексические средства его выражения. Отношение это настолько резко может отличаться в различных культурах, порой становится причиной серьезных недоразумений.

Подобные несовпадения как утверждает американский культуролог Эдуард Хилл, объясняются существованием двух концепций времени — монохронной или полихронной [7, с. 119]. В странах монохронной культуры (США, Англии, Германии и Скандинавии) время жестко регулирует поведение людей и вместе с тем отношения между ними.

В других культурах (в арабских, латиноамериканских, в ряде азиатских) время воспринимается полихронно, т. е. внимание обращено одновременно на несколько событий. Кроме того, в планировании каких-либо дел акцент ставится на отношения людей, чем на интересы дела.

Разница между монохронным отношением ко времени соответственно сказывается и на лексике, что нередко приводит к недопониманию в процессе межкультурных контактов. Так, например, «в США у людей нет надобности «созваниваться» за день или накануне для уточнения часа и места назначенной встречи, что до сих пор принято в России …. Американцу же не ясно, для чего его русский собеседник предлагает «созвониться» — то ли он еще не знает, когда можно назначить встречу, то ли увиливает от точного ответа, оставляя за собой возможность маневра [7, с. 120–121].

Обычно русские рассуждают следующим образом: «Ну, как я могу договориться о встрече за неделю или месяц! Кто знает, что может случиться за это время. Чего только в жизни не бывает». За этими сомнениями стоит фаталистическая боязнь планировать будущее и неуверенность в завтрашнем дне, которые были характерны для России в течение столетий. У американцев противоположная философия жизни: он верит, что управляет событиями, а не они им, что будущее можно предвидеть и расписать.

В отношении английских языковых стереотипов интересным представляется их сопоставление по функциональным значениям в британском и американском вариантах. Например, How are you? в британском варианте означает приветствие, а в американском варианте сохраняет и исходное значение «как поживаешь/-те?». Неуместным в британском варианте будет выглядеть высказывание Hi! How you doing!, которое в американском варианте означает дружеское приветствие. В подобных ситуациях, безусловно, необходимо знание лингвокультурных норм, правил, стереотипов мышления и поведения, способствующих пониманию. Таким, образом, стереотипные высказывания представляют собой образования, которые могут рассматриваться как особый вид коммуникативной деятельности.

Человек воспринимает мир, понимает явления окружающей его действительности в соответствии с теми жизненными установками и стереотипами, выработанными в процессе социализации обществом, в котором он проживает. Это находит непосредственное отражение в понятиях на основе родного языка во всем многообразии его выразительных возможностей, выступая своего рода мерилом всех явлений и значений окружающего мира.

В последние годы социальные, политические и экономические потрясения мирового масштаба привели к небывалой миграции народов, их расселению, смешению, что, в свою очередь, приводит к конфликту культур. В связи с этим, остро встали проблемы межкультурного общения. Хотя эти вопросы волновали человечество с незапамятных времен. В подтверждение этому вспомним компаративную пословицу: When in Rome, do as Romans do («Приехал в Рим, делай как римляне» или «В чужой монастырь со своим уставом не ходят»). Пословица как сгусток народной мудрости, старается предостеречь от того, что теперь принято называть термином «конфликт культур».

Язык, культура, «сознание» объективно взаимосвязаны и влияют друг на друга, и это достаточно четко отражается в лингвокультурной специфике каждого этноса. «Общественное сознание не могло бы возникнуть без языка, поскольку опыт познания мира отдельными индивидами может превратиться в коллективный опыт только при помощи языка» [8, с. 174–175]. Общественная практика, отраженная в языковом сознании, порождает стереотипы, способствующие эффективному общению. В этом случае стереотипы интерпретируются как коммуникативные единицы того или иного этноса, обладающие способностью определенным образом оказывать типизированное воздействие на сознание социализируемого индивида. Следовательно, изучение взаимопроекции языкового и этнокультурного сознания, а также категоризации и оценки как составляющих основу процессов стереотипизации сознания, является важным фактором, содействующим развитию межкультурной коммуникации.

Все, кто так или иначе связан с межкультурной коммуникацией, испытывают потребность в том, чтобы найти нечто, что позволяло бы носителю определенной культуры взглянуть на мир с другой «точки зрения». В процессе общения рано или поздно его участники «наталкиваются на какой-то предел понимания. Произносятся те же слова, формулы, а мыслится под ними весьма разное — и главная беда в том, что об этом часто и не подозревают. Чтобы мнимое взаимопонимание максимально приближалось к действительному, надо делать поправку на национально-историческую систему понятий и ценностей, т. е. учитывать, что представитель другого народа может видеть мир несколько иначе …. Но как? … если удалось бы как-то прояснить этот вопрос, в наше распоряжение поступил бы словно некоторый «коэффициент», который облегчал бы контакты между народами и культурами» [9, с. 44–45]. Таким коэффициентом и являются, по всей видимости, национальный склад мышления, национальная стереотипность сознания, запечатленные в лексической системе языка, выступающей в роли национальной языковой картины мира.

Таким образом, стереотипы, являющиеся одним из доминирующих фрагментов этнокультурного сознания, играют определяющую роль в процессе межкультурной коммуникации, что особенно актуально в современном мире в связи с динамическим развитием глобализационных процессов [10, с. 27]. Роль стереотипов в межкультурном общении очевидна и бесспорна, поскольку в условиях, когда языковые и национально-культурные различия коммуникантов затрудняют взаимное восприятие информации, знание стереотипов — специфичных «свернутых моделей» поведения — способно облегчит общение, выступая сигналами тех или иных ситуаций и смыслов. Незнание стереотипов поведения других культур является существенной преградой коммуникативного обмена.

Литература:

1.         Образование: сокрытое сокровище: Доклад Международной комиссии по образованию для XXI века, представленный ЮНЕСКО. Париж, 1997.

2.         Ергазина А. А. Опыт интеркультурной деятельности как социокультурный и педагогический феномен. — Актобе: Принт-А, 2014. — 234 с. ISBN 9965–771–90–1.

3.         Стернин И. А. Коммуникативное поведение в структуре национальной культуры / Этнокультурная специфика языкового сознания. Сб. статей / отв. ред. Уфимцева Н. В. — М., 1996. — С. 97–112.

4.         Телия В. Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. — М., 1996. — 288 с.

5.         Советский энциклопедический словарь / под ред. А. М. Прохорова. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — 1630 с.

6.         Брагина Н. А. Языковая номинация и культурные стереотипы // Языковая номинация. Тезисы докладов международной научной конференции. — Минск, 1996. — С. 15–21.

7.         Виссон Л. Русские проблемы в английской речи. — М.: Валент Р., 2003. — 190 с.

8.         Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. — М.: Academia, 2001. — 208 c.

9.         Гачев Г. Д. Национальные образы мира. — М.: Советский писатель, 1988. — 445 с.

10.     Бобринская И. Д. Психолингвистические особенности формирования этнокультурных стереотипов: автореф. дис. … канд. филол. наук. — Москва, 2003. — 29 с.