Превентивная самооборона государства: к истории вопроса



Обсуждается проблема правового обоснования, упреждающего применения силы в международных отношениях в рамках ограничений, налагаемых Уставом ООН. Обосновывается применение метода, предложенного выдающимся американским юристом У. Г. Шарпом, а также его усовершенствование за счет выделения трех категорий упреждающего применения силы: предупреждение, предупреждение намерений, предотвращение.

Ключевые слова: применение силы, Устав ООН, предупреждение намерений, предотвращение, порог, признающийся законом

Безопасное и стабильное существование — основа нормального функционирования и цивилизованного развития любого субъекта правового общения, в том числе государства. Однако его безопасность и стабильность постоянно находятся под угрозой. Их конечно же, невозможно перечислить, но можно попытаться обозначить хотя бы рамочно.

Угрозы государственной безопасности могут быть внутренние (связанные с внутригосударственными и внутрисистемными процессами: политические конфликты, финансово-экономические и демографические угрозы и опасности) и внешние (нарушают равновесие государства как субъекта международного права (военная экспансия, экономические, культурные, информационные санкции и ограничения). [8, с. 49]

При наличии соответствующих внешних угроз государство может реализовать предусмотренное в ст. 51 Устава ООН право на самооборону. В этой статье определено, что государство может использовать право на самооборону при непосредственной зарубежной вооруженной интервенции в это государство, при интервенции в государство нерегулярных сил, при государственном перевороте посредством внешнего проникновения или провокации гражданского раздора в данном государстве, при мнимой угрозе безопасности государства, вторгающегося в рамках самообороны.

Как правило, цель самообороны государства: восстановление суверенитета и поддержание политической стабильности самообороняющегося государства от вооружённой интервенции других государств.

Но современная доктрина международного права допускает и превентивную самооборону, то есть парирование не только непосредственной военной угрозы, но и угроз, связанных с использованием военной силы в качестве средства давления. Нейтрализация любых военных угроз должна предполагать многовариантность практических действий, которые предусматривали бы использование, как военных, так и невоенных средств.

Необходимо отдельно выделять и различать упреждающую и превентивную самооборону. Под первой понимается реагирование на так называемую неминуемую угрозу вооруженного нападения, то под второй — применение силы с целью устранения потенциальной, находящейся на стадии формирования угрозы. [4, с. 169]

Упреждающие действия — это инициирование военных действий ввиду неизбежности нападения противника, который может использовать свои фактически развернутые силы и средства. В 1967 году Израиль нанёс опережающий / перехватывающий / упреждающий удар по силам арабских государств, сконцентрированным у его границ и представлявших в тот момент для него существенную угрозу — арабы превосходили израильтян: по личному состава — в 1,8 раза, по танкам — в 1,7 раза, по артиллерии — в 2,6 раза, по боевым самолётам — в 1,4 раза. [9, с. 3–8]

Представляется очевидным, что действия Израиля были оправданными: существовали развёрнутые силы противника и свидетельства о неизбежности и близости нападения. В любом случае, упреждающий удар подразумевает быстрое разрешение ситуации, но не способствует разрешению противоречий на длительное время. Упреждающие действия проводятся только ввиду неизбежности нападения противника, для недопущения получения противником преимущества от нанесения ударов первым.

В качестве примера превентивных/предупреждающих действий великий русский военный теоретик А. А. Свечин приводит франко-прусскую войну 1870–1871 гг. Франция потерпела поражение, но поскольку она слишком быстро встала на ноги после поражения, а Пруссию наличие серьёзного конкурента в Европе не устраивало — ее генералитет немедленно спланировал нанесение новых ударов в середине 1870-х и 1880-х гг. Таким образом, при отсутствии угрозы нападения со стороны Франции, предполагалось проведение действий по созданию благоприятной геополитической обстановки. [10]

Превентивные действия проводятся государствами против государств, и поскольку они не предполагают обращения к международным институтам разрешения конфликтов, их ведение всегда противоречит позитивному международному праву. Поэтому в российской доктрине международного права практически всегда превентивная война объявляется агрессивной и дозволенной только в случае санкционирования Советом безопасности ООН: «Превентивное применение военной силы допустимо только в коллективном порядке в рамках процедур, предусмотренных главой VΙΙ Устава ООН, и только после того, как ненасильственные средства не дали результатов». [4, с. 169–184]

Превентивные действия получают новое содержание в связи с изменениями в организации мирового сообщества и становятся неизбежным инструментом государственной военной политики. Объектом превентивного применения силы становятся не государства, а элементы террористической инфраструктуры, которые формально не связаны с государствами. Существенной особенностью превентивной войны является её активный характер, в отличие от упреждающих действий, которые всегда относительно ретроактивны. [3]

О политической целесообразности превентивной самообороны заявил во всеуслышание 1 июля 2002 года, бывший тогда президентом США Джордж Буш: «Политические сдерживания невозможны в отношениях c неуравновешенными диктаторами, располагающими оружием массового уничтожения, которое они могут тайно передать своим союзникам-террористам. Войну против терроризма нельзя выиграть занимая только оборонительную позицию. [11]

И уже в сентябре того же года была принята стратегия национальной безопасности США, в которой закреплено право данного государства на так называемые “превентивные удары” против “враждебно настроенных государств».

Но многие действия США в связи с реализацией этой концепции не столько были направлены против агрессии, сколько имели сами агрессивный характер. В качестве примера можно привести вторжение войск международной коалиции во главе с США в Ирак в марте 2003 года и последующую его оккупацию. Это потрясло устои современного международного права и систему международных отношений, основанных на Уставе ООН, и вновь актуализировало дискуссию в международном праве о критериях применения вооруженной силы. [12]

Как известно, еще в 1974 г. Организация Объединенных Наций в резолюции Генеральной Ассамблеи определила и постулировала юридическое существо агрессии в виде совокупности следующих смысловых конструкций:

− агрессией является применение вооруженной силы государством против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства или каким-либо другим образом, несовместимым с Уставом Организации Объединенных Наций, как это установлено в настоящем определении;

− свидетельством акта агрессии является всякое применение вооруженной силы государством первым в нарушение Устава ООН. [4, с. 169–184]

Отдельными нормами резолюции Генеральной Ассамблеи ООН были конкретизированы формы агрессивных действий. Ознакомление с перечисленными характеристиками убеждает в прямой смысловой связи агрессии не только с попранием постулатов о государственной безопасности вообще, но и с защитой жизненно важных интересов суверенных стран на их границах, в приграничных пространствах и на путях международных сообщений. Но приведенный перечень актов не является исчерпывающим, потому что Совет Безопасности ООН вправе квалифицировать в качестве агрессивных и другие действия.

Что касается России то её официальную солидаризацию с анализируемой в данной статье концепцией связывают с заявлением 19 сентября 2002 года С. Иванова о готовности нашего государства нанести удары по грузинским бандформированиям, «не дожидаясь пока они подойдут к Российской границе». [13]

Достаточно наглядная методика осуществления правового обоснования применения силы в межгосударственных отношениях, основанная на относительных качественных критериях, предлагающих достаточно объективную шкалу оценок, продемонстрирована в работах американского исследователя У. Г. Шарпа. [3]

По его мнению, сущность метода правового обоснования применения силы сводится к выделению крайних состояний какого- либо процесса, и определению нормативных порогов внутри ограниченного таким образом диапазона межгосударственных отношений, подлежащих регулированию. У. Г. Шарп выделяет два крайних состояния в полном спектре межгосударственных отношений: юридически неопределенные состояния войны и мира.

Далее У. Г. Шарп пытается найти в позитивном и обычном праве, общих принципах международного права, практике судов и юридически значимых действиях государств пороговые значения, которые давали бы государствам и другим субъектам международного права основания для заявлений о справедливом характере применения силы. Критичным элементом для предлагаемой схемы анализа является определение правового факта начала военных действий. [1, с. 883]

Договорными источниками международного права, которые дают какое-либо основание для начала анализа проблемы правового обоснования применения силы, являются Статья 2, общая для всех четырёх Женевских конвенций 1949 года о защите жертв вооружённых конфликтов и Статья 1 п.4 Ι Дополнительного протокола 1977 года, дополняющего данные конвенции, которые устанавливают линию раздела между миром и вооружённым конфликтом, определяя момент, когда начинается вооружённый конфликт и начинает применяться Право вооружённого конфликта.

Данный порог находится в определённой взаимосвязи с порогом вооружённого нападения, установленным Статьей 51 Устава ООН. Поэтому понимание сущности порога, установленного Общей Статьёй 2, помогает определить, что же является применением силы, а что является вооружённым нападением для jus ad bellum. [3]

Таким образом, метод У. Г. Шарпа, помимо определения нормативного момента начала конфликта, выделяет следующие пороги для проведения правового анализа, установленные Уставом ООН, располагая их на качественной шкале в зависимости от тяжести последствий для международного мира и безопасности:

1) вооружённое нападение;

2) угроза миру.

Поскольку результаты применения экономических и политических средств давления представляют в общественном мнении наименьшую угрозу для общих ценностей человечества, то правила применения силы должны исходить из следующего положения — применение невоенных (т. е. экономических и политических) мер всегда является предпочтительным. То есть, на основе разделения по последствиям, все принудительные меры могут быть выделены в две группы — основанные на вооружённом принуждении и другие, посягающие на менее значимые ценности человечества. [1, с. 214]

Таким образом, схема анализа правовых условий применения силы выглядит следующим образом: близко к пороговому состоянию «мира» находятся события международной жизни, такие как нормальные торговые, дипломатические и консульские отношения и их разрыв; бойкоты, прекращение сообщений, экономическое соревнование или санкции.

Парирование военных угроз может быть осуществлено различными способами. Наиболее значимые из них следующие.

1. Укрепление Вооруженных Сил (далее — ВС), которые не уступали бы потенциалу вероятного противника. Риск понести значительный урон в результате использования ВС против хорошо вооруженного государства призван сдержать не только потенциального агрессора, но и тех субъектов международных отношений, которые хотели бы использовать свою военную мощь в качестве средства давления.

Для создания ВС, оснащенных самым современным оружием, и поддержания их в готовности к отражению нападения вероятного противника необходимы значительные средства.

2. Заключение договоров об ограничении вооружений, создание союзов, коалиций, а в идеале — системы коллективной безопасности. Но одних только договоров бывает недостаточно, чтобы нейтрализовать военные угрозы. Нельзя забывать, что Германия при наличии договора о дружбе совершила агрессию против СССР. Чтобы не допустить повторения таких событий, необходимо осуществить систему мер, направленных на создание отношений взаимозависимости в различных областях и обеспечивающих претворение в жизнь заключенных договоров между заинтересованными субъектами международных отношений. [4, с. 169–184]

Однако деятельность в этом направлении предполагает использование ресурсов, которые могли бы быть направлены на развитие социально-экономической сферы.

Средства превенции агрессивных устремлений могут быть разными, в том числе, конечно же, военными и политико-правовыми. Следует, наконец, признать, что при исследовании проблем безопасности в пограничных пространствах внимание акторов реальной российской политики следует все активнее сосредоточивать на угрозах, исходящих от внешних носителей.

История применения силы в международных отношениях демонстрирует, что государства никогда не отрицали возможности действий в обход процедур Устава ООН, нанесения упреждающих ударов и ведения превентивных действий. Однако каждое такое применение силы всегда обречено носить ярлык «неправомерного», и на государстве всегда будет лежать бремя доказывания того, что его действия осуществляются во благо мирового сообщества. При этом государства в своей официальной аргументации продолжают использовать буквальное толкование Статьи 2(4), тем самым заявляя, что они не признают чьего-либо права на обращение к силе вне системы правил Устава ООН.

Литература:

1. Вольфганг Граф Витцтум, Александр Прельс. Международное право. Перевод с нем., 2-е изд. — М.: Инфотропик Медиа, 2015. — 1048 с.
2. Горбунов Ю. С. Упреждающие меры в свете современного международного права / Ю. С. Горбунов // Журнал российского права. 2008. № 3. Март.
3. Котляр В. С. Международное право и современные стратегические концепции США и НАТО. 2-е изд. / В. С. Котляр. Казань: Центр инновационных технологий, 2008.
4. Мелков Г. М. Гуманитарное вмешательство: Международно-правовые аспекты // Московский журнал международного права. — 2010. — № 3. — С. 169–184.
5. Мелков Г. М. Ползучая агрессия — это умиротворение агрессора // Российский ежегодник международного права, 2004. — СПБ., 2005. — С. 126–142.
6. Тузмухамедов Б. От политических деклараций — к правовым доводам: В споре с Грузией возрастает значение юридических аргументов / Б. Тузмухамедов // Независимая газета. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.pankisi.info/media/?page=ru&id =14187.
7. Ушаков Н. А. Правовое регулирование использования силы в международных отношениях. — М.: Институт государства и права РАН, 1997. — 96 с.
8. Гаранин М. Ю. Самозащита как социально-философская проблема: дис. канд. филос. наук. Н. Новгород, 2004. — 144 c.
9. Кириленко В. П., Коростелёв С. В. К вопросу о праве государств на упреждающее применение военной силы // Военная мысль. 2011. № 8. С. 3–8.
10. Свечин А. А. Франко-германская война 1870–1871 гг. // Эволюция военного искусства. — М. — Л.: Военгиз, 1928. — Т. II.
11. Bush. «Graduation Speech at West Point», United States Military Academy West Point, New York, [Электронный ресурс] June 1, 2002, http://www.whitehouse.gov/news/releases/2002/06/20020601–3.html.
12. Шиленко М. В. Международно-правовые аспекты применения силы против Ирака войсками международной коалиции // Международное право. Европейское право. — М. 2007. — 26 с.
13. К ударам по Грузии все готово: [Электронный ресурс] // Газета.ru. 2002. https://www.gazeta.ru/2002/09/19/kudarampogru.shtml