Справедливость в контексте уголовного наказания



Справедливость — понятие чрезвычайно многогранное, под ним может пониматься чувство, принцип, идея и режим жизнедеятельности, т. е. абсолютно разные явления, как психологические, так и социально-правовые. Кроме того, как указывает О. В. Мартышин, справедливость имеет социальный, экономический и иные аспекты [8, С. 4]. Из этого следует сделать вывод о том, что данная категория охватывает все сферы общества и несмотря на свою целостность может разделяться на обособленные элементы без потери сущности. Приведём пример. В обществе может быть справедливая экономическая система, а вот социальная политика не справедлива. Полагаем, что возможно и ещё большее «дробление» справедливости, т. е. можно говорить о справедливости конкретных институтов, норм, действий конкретного человека и т. д.

Стоит согласиться с А. Ф. Мицкевичем, который пишет о том, что справедливость — фундамент права, что она обладает высшей императивностью и наибольшей значимостью [9, С. 121].Этимологический анализ также демонстрирует тесную связь этих понятий. Само слово «справедливость» происходит от слова «право» (правда), полагает О. Г. Данильян. Этот генезис ещё заметнее в латинском языке, стоит лишь сравнить слова iustitia (справедливость) и ius (право) [5, С. 268].

Г. В. Мальцев уверен, что «в самом общем смысле справедливость означает принятый обществом или господствующим классом в качестве нравственно оправданного и правильного масштаб для соизмерения действий субъекта в пользу (или во вред) общества и других лиц с ответными действиями последних» [7, С. 54]. Таким образом, интересующее нас понятие представляет собой некую меру или, как выразился автор, масштаб, с помощью которого можно соизмерять деяние и его воздаяние. Но кроме этого, это ещё и идеальный общественный порядок [10, С. 61], основанный на этой мере. Именно он и нарушается, когда не соблюдается мера справедливости, и именно его необходимо восстанавливать. Если бы справедливость была только мерой, её нельзя было бы ни нарушить, ни восстановить, а только изменить.

Также из этого определения видно, что конкретное наполнение справедливости может варьироваться в зависимости от субъекта, её исповедующего. Она может быть классовой, общественной и т. д.

Выдающийся немецкий правовед и основоположник юриспруденции интересов Р. Иеринг считал справедливость «равновесием между деянием и последствиями его для совершившего это деяние, т. е. между злым делом и наказанием, между добрым поступком и вознаграждением» [6, С. 176]. Как и Г. В. Мальцев, Р. Иеринг указывал на то, что с позиции справедливости оцениваются не только отношения, связанные с ответственностью за причинённый ущерб. Поэтому, не стоит считать, что справедливость интересуют только прошлые отрицательные поступки человека. Нет, она оказывает влияние на человеческое поведение так, чтобы предупредить отрицательные и вознаградить положительные поступки [9, С. 124].

Хоть справедливость присуща праву в целом и каждой его отрасли в отдельности, мы считаем верным мнение Ю. И. Бытко, который полагает, что справедливость в разных отраслях права и разных сферах правоприменения проявляется далеко не одинаково [4, С. 11].

И. Я. Фойницкий давал характерное для уголовного наказания определение справедливости. Так, он писал, что «существо справедливости состоит в причинении одному человеку точно того же, что он причинил другому; дело юстиции должно покрывать дело обиды и быть математически соразмерно с ним» [1, С. 104]. Автор прав, что в контексте уголовного наказания справедливость связывается с вредом, который мы причиняем виновному и который состоит в определённой пропорции с содеянным. Однако, мы считаем не верным сводить наказание к талиону, который, кроме антигуманных проявлений (око за око в прямом смысле этих слов), ещё и не всегда применим в современных сложных отношениях. Ярким примером является преступление, предусмотренное ст. 217 УК РФ «Нарушение правил безопасности на взрывоопасных объектах»: нарушение правил безопасности на взрывоопасных объектах или во взрывоопасных цехах, если это могло повлечь смерть человека, либо повлекло причинение крупного ущерба. Если работник нарушил правило и тем самым поставил под угрозу свою или чужую жизнь, как мы можем применить здесь талион? Также самим нарушить это правило и вновь поставить под риск его жизнь?

Справедливость имеет ряд важных характеристик, составляющих сущность этого явления. Дж. Финнис называет их элементами. Рассмотрение каждого из них позволяет лучше понять сущность этой категории. Первый элемент автор называет направленностью-на-другого. Он состоит в том, что справедливость имеет место в отношениях между людьми, т. е. она межличностна. Второй элемент — это обязанность, которую возлагает справедливость на субъектов. С одной стороны, это то, что следует сделать по отношению к иному лицу, с другой, — то, на что это лицо имеет право [11, С. 205–206].

Как не сложно заметить, эти два элемента тесно взаимосвязаны. Для возникновения отношений по поводу справедливости необходимы минимум два субъекта, при этом они должны обладать корреспондирующими друг другу правами и обязанностями. В контексте уголовного наказания это означает, что преступник обязан понести наказание за содеянное, а государство имеет право назначить и исполнить это наказание.

Известно, что Гегель наделял лицо, совершившее преступление, правом на наказание. Философ утверждал, что, совершая преступление, лицо даёт согласие на применение к нему наказания [12, С. 98]. Такая позиция выглядит довольно странной, так как под правом на что-либо, обычно, понимают какое-нибудь благо, нечто полезное и приятное для того, кто этим правом обладает. А наказание же несёт с собой лишения и страдания для лица, подвергнутого ему. Более того, право в таком смысле никого не понуждает себя реализовывать. От него всегда можно отказаться (конечно, если речь не идёт о неотъемлемых правах человека). От права же на наказание (по Гегелю) нельзя отказаться, т. е. налицо императивный характер, присущий, как раз обязанности. Однако, мы считаем, что у преступника всё же есть право на наказание, но понимаем его совсем по-другому: лицо, совершившее преступление, имеет право быть подвергнуто именно наказанию, причём именно тому его виду и в тех пределах, которые предусмотрены нормами уголовного закона.

И, наконец, третий элемент справедливости, о котором пишет Д. Финнис — равенство, которое может быть арифметическим (2 = 2) и геометрическим (1: 1 = 2: 2 или 3: 2 = 6: 4). Автор иллюстрирует сказанное следующим примером — «обеспечить взрослому человеку такой же рацион, как и маленькому ребёнку, и значит и не значит обращаться с ним «одинаково» [11, С. 207]. Данные подходы были оформлены ещё Аристотелем. Арифметическому равенству соответствует уравнивающая справедливость, а геометрическому — распределяющая. Первая состоит в распределении благ на основании достоинства людей, а вторая принимает во внимание только достоинство предметов [3, С. 150–153].

Какая справедливость необходима уголовному наказанию? Полагаем, что нужен некий компромисс между арифметической и геометрической справедливостью. Во-первых, справедливое наказание должно соответствовать тяжести совершённого преступления, т. е. во внимание берётся «ценность» поступка, что указывает на необходимость применения уравнивающей справедливости. Но современное уголовное право не может оставить без внимания личность преступника. Только здесь «достоинства» следует толковать широко, как любое юридически важное свойство личности, способное повлиять на выбор и размер конкретного вида наказания: возраст, пол, наличие судимости, инвалидность, заслуги перед обществом и т. д. Таким образом, закон, разделяя субъектов, устанавливает «разное для каждой группы, но равное внутри каждой группы» [9, С. 284]. Если не учитывать личность преступника при назначении наказания, последнее не будет справедливым. Не зря Аристотель писал, что «справедливость, как кажется, есть равенство, и так оно и есть, но только не для всех, а для равных; и неравенство также представляется справедливостью, и так и есть на самом деле, но опять-таки не для всех, а лишь для неравных» [3, С. 459].

Конечно, слова философа можно истолковать, как призыв узаконить социальное неравенство, установить разную ответственность для «бедных и богатых» и т. д. Безусловно, распределяющая справедливость содержит в себе такую возможность. И хотя нам такое предложение представляется не справедливым, вполне реально, что какое-нибудь общество сочтёт его уместным. Это зависит от господствующих моральных и политических взглядов в конкретном социуме. Ведь справедливость — понятие морально-правового и социально-политического плана. Его содержание не раз менялось на протяжении истории в зависимости от отношения к правам человека на том или ином её этапе, полагают О. А. Антонов [2, С. 46] и Ю. И. Бытко [4, С. 4–5].

Таким образом, справедливость — это сложная морально-правовая категория. Актуальность её изучения продиктована той ролью, которую она играет в уголовной политике государства, которое ставит перед наказанием цель восстановления справедливости, а, как известно, такая цель поставлена в ст. 43 УК РФ, наравне с исправлением осуждённых и предупреждением совершения новых преступлений.

Литература:

1. Андрусенко, С. П. Восстановление социальной справедливости и назначение соразмерного наказания в контексте принципа nonbisinidem / С. П. Андрусенко // Журнал российского права. — 2015. — № 2. — С. 102–111.
2. Антонов, О. А. Восстановление социальной справедливости как цель реализации уголовной ответственности / О. А. Антонов // Юристъ — Правоведъ. — 2009. — № 5. — С. 45–48.
3. Аристотель. Сочинения в 4 томах. Т. 4. / Аристотель. — М.: Мысль, 1983. — 830 c.
4. Бытко, Ю. И. Справедливость и право. / Ю. И. Бытко. — Саратов: Изд-во «Саратовская государственная академия права», 2005. — 76 c.
5. Данильян, О.Г (ред.) Философия права: Учебник / под ред. О. Г. Данильян — М.: Эксмо, 2007. — С. 416.
6. Иеринг, Р. Цель в праве / Р. Иеринг. Т.1 — СПб., 1881. — 425 с.
7. Мальцев, Г. В. Социальная справедливость и право / Г. В. Мальцев. — М.: Изд-во «Мысль», 1977. — 255 с.
8. Мартышин, О. В. Справедливость и право / О. В. Мартышин // Право и политика. — 2000. — № 12. — С. 4–15.
9. Мицкевич, А. Ф. Уголовное наказание: понятие, цели и механизмы действия. / А. Ф. Мицкевич. — СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2005. — 329 с.
10. Пудовочкин, Ю. Е. Уголовный кодекс Российской Федерации и технологии восстановительного правосудия / Ю. Е. Пудовочкин // Криминологический журнал БГУЭП. — 2007. — № 1–2. — С. 60–64.
11. Финнис, Дж. Естественное право и естественные права. / Дж. Финнис. — М.: ИРИСЭН, Мысль, 2012. — С. 554 с.
12. Флетчер, Дж., Наумов А. В. Основные концепции современного уголовного права / Дж. Флетчер, А. В. Наумов. — М.: Юристъ, 1998. — С. 512 с.