Конституционные пробелы в практике обеспечения прав и свобод человека и гражданина Конституционным Судом РФ

 

1.                Понятие конституционного пробела является малоисследованным в науке конституционного права, поэтому введение его в понятийный аппарат и уяснение смыслового содержания является новым и требует обращение к имеющимся общетеоретическим и иным отраслевым исследованиям в обозначенной сфере. При рассмотрении конституционных пробелов трудно разделить вопросы чистой теории и практики. Любое толкование конституционных пробелов уже предполагает как наличие или отсутствие нормативно-правовой материи, так и оценочные подходы к этому с позиций необходимости и качества регулирования [1].

Отличается ли конституционный пробел от пробела, традиционно определяемого в рамках теории права и от пробелов в Конституции?

Конституционный пробел отличается существенно, как по объему, так и по содержанию. Конституционный пробел — это отсутствие соответствующих конституционных норм в существующих нормативных правовых актах, а также непринятие целых актов, предназначенных для регулирования конкретных общественных отношений. В российской научной доктрине существуют различные взгляды на проблематику пробелов в праве. Одни авторы отождествляют пробелы в праве и пробелы в законодательстве и говорят о том, что они могут возникнуть лишь в сфере общественных отношений, уже урегулированных правовыми нормами. Пробел в праве — это пробел в содержании действующего права и в отношении фактов общественной жизни, находящихся в сфере правового воздействия [2]. Пробел в рамках теории права есть всегда «молчание» права там, где оно должно «говорить», вне зависимости от того, отсутствует ли в данном случае нормативное предписание полностью или частично. Понятие «пробелы в Конституции» не тождественны понятию конституционных пробелов, так как конституционные пробелы имеют значительно более широкое содержание, потому что включают в себя соответствующие виды дефектов во всей системе конституционного регулирования, норм и институтов конституционного права, кроме того, это также пробелы отраслевого законодательства, имеющие конституционное значение. Конституционная природа конституционных пробелов может иметь место в уголовном, гражданском и любой другой отрасли права, так как в материальных и процессуальных институтах отраслевого законодательства могут проявляться интересы субъектов права, напрямую затрагивающие конституционные ценности равенства, справедливости, принципы юридической безопасности, соразмерности ограничения прав и свобод, сбалансированности частных и публичных интересов и т. д. [3].

Исследование конституционных пробелов, проявляющихся в действующей правовой системе, является необходимым условием и предпосылкой формирования режима конституционной законности. При этом саму Конституцию необходимо воспринимать во всех ее реалиях, не идеализированных качествах, отражающих противоречивость ее генетических, онтологических и аксиологических характеристик.

2.                В рамках исследования пробельности конституционного законодательства, прежде всего, следует ответить на вопрос: пробельной или беспробельной является Конституция? В этой связи представляется логичным выделить две крайние позиции:

           Ученые, придерживающиеся первой точки зрения, отмечают, что «пробелов в Конституции нет и быть не может, поскольку это противоречит природе Конституции как акта, осуществляющего наиболее широкое по охвату правовое регулирование»;

           Другая позиция сводится к тому, что «пробелы в Конституции существуют, а способы их восполнения многообразны».

Сопоставляя приведенные аргументы, более обоснованной мне представляется первая позиция, ярким подтверждением которой являются слова профессора Е. В. Васьковского, еще в начале XX века указывавшего на то, что всегда нужно учитывать наличный материал законодательства, воспринимая не только его буквальное содержание, но и implicite заключающееся в них.

На сегодняшний день выявление того, что «implicite» содержится в Конституции — задача органа конституционного контроля и надзора — Конституционного Суда Российской Федерации, который в рамках российской правовой действительности, может быть охарактеризован с точки зрения его двусторонней природы:

           с одной стороны, это орган, который по точному замечанию профессора Н. С. Бондаря является «квазиправотворческим», при этом «квази» рассматривается, не как мнимый или чаще всего расшифровывается «как бы», а рассматривается, как специфический. Конституционный Суд РФ в своих решениях не создает конституционные нормы, а посредством толкования лишь выражает их подлинный смысл, то есть выясняет действительный смысл положений Конституции в контексте изменяющейся действительности и тем самым наполняет уже существующие в ней нормы правовым смыслом;

           с другой стороны, Конституционный Суд, признавая норму нормативного акта неконституционной, выполняет функцию так называемого «негативного законодателя», фактически создавая пробел в правовом регулировании.

Таким образом, сама Конституция «беспробельна» с точки зрения ее принципов, ценностей, единства буквы и духа. Все то, что должна выполнять Конституция по своему функциональному назначению обеспечивается не просто самим по себе текстом, отдельными ее статьями, а, прежде всего, общими принципами, основными началами, конституционными ценностями.

3.                В обеспечительном механизме реализации конституционных прав и свобод человека и гражданина Конституционный Суд РФ выделяет следующие особенности и виды конституционных пробелов:

а) конституционный пробел в праве на защиту чести и достоинства:

Постановление Конституционного Суда РФ от 9 июля 2013 г. № 18-П по делу о проверке конституционности положений пунктов 1, 5 и 6 статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина Е. В. Крылова [4].Оспариваемые нормы определяют процедуру судебной защиты чести, достоинства и деловой репутации гражданина, в том числе в случаях, когда невозможно установить распространителя порочащих сведений. Гражданин Е. В. Крылов усматривает, что положения пунктов 1, 5 и 6 статьи 152 Гражданского кодекса Российской Федерации в их взаимосвязи в случае невозможности установления лица, распространившего в сети «Интернет» порочащие гражданина сведения, позволяют лишь признать такие сведения не соответствующими действительности и, не допуская применения наряду с ними статей 12, 150, 151 и 152 ГК Российской Федерации, лишают тем самым этого гражданина права требовать по суду удаления с сайта своего личного изображения, если оно размещено без его согласия, а также порочащих его честь и достоинство сведений и исключают ответственность администратора (владельца) этого сайта за их распространение. Конституция Российской Федерации провозглашает человеческое достоинство в качестве общепризнанной и абсолютной ценности, не допуская его умаления. Исходя из этого, реализация права на свободу слова налагает соответствующие обязанности и ответственность, в том числе в целях уважения прав и репутации других лиц. Эти основополагающие принципы распространяются и на отношения в сети Интернет.

Право на судебную защиту образует неотчуждаемое право каждого человека. При этом должна быть гарантирована возможность восстановления нарушенных прав и свобод в соответствии с условиями, установленными законом.

Оспариваемые нормы прямо не требуют удаления порочащих лицо сведений, признанных судом не соответствующими действительности, с сайтов, не относящихся к средствам массовой информации. Не предусматривают они и ответственности за неисполнение требований об удалении таких сведений. Сложившаяся же практика применения этих норм не обеспечивает достаточных гарантий защиты конституционных прав лица, в отношении которого распространены порочащие сведения и этим противоречит Конституции РФ.

Конституционный Суд установил необходимость введения дополнительных законодательных гарантий защиты чести, достоинства и деловой репутации в сети Интернет.

б) конституционный пробел в конституционном праве человека и гражданина на право собственности:

Постановление Конституционного Суда РФ от 21 октября 2014 г. № 25-П по делу о проверке конституционности положений частей третьей и девятой статьи 115 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами общества с ограниченной ответственностью «Аврора малоэтажное строительство» и граждан В. А. Шевченко и М. П. Эйдлена [5].Предметом рассмотрения стали нормы о наложении ареста на имущество, находящееся у других лиц. Речь идет о лицах, которые не являются подозреваемыми, обвиняемыми или теми, кто по ГК РФ несет ответственность за вред, причиненный преступлением. Такой арест допускается, если есть достаточные основания полагать, что имущество получено в результате преступления. КС РФ счел нормы неконституционными. Они являются таковыми в той мере, в какой не предусматривают надлежащий правовой механизм, применение которого — при сохранении баланса между публично-правовыми и частноправовыми интересами — позволяло бы эффективно защищать в судебном порядке права и законные интересы лиц, не являющихся подозреваемыми, обвиняемыми или гражданскими ответчиками по уголовному делу, право собственности которых ограничено чрезмерно длительным наложением ареста на принадлежащее им имущество, предположительно полученное в результате преступных действий подозреваемого, обвиняемого, применение которого позволяло бы защитить в судебном порядке права и интересы упомянутых лиц. Имеются ввиду ситуации, когда такой арест применяется чрезмерно долго. Дело в том, что закон не устанавливает его максимальный срок. Причем первоначально такой арест накладывается в неотложной ситуации. Поэтому и пролонгироваться он должен с учетом данных, которые получены в результате дальнейшего расследования.

в) конституционный пробел на право мирных собраний:

Постановление Конституционного Суда РФ от 13 мая 2014 г. № 14-П по делу о проверке конституционности части 1 статьи 7 Федерального закона «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» в связи с жалобой гражданина А. Н. Якимова [6]. Оспаривались нормы, определяющие срок предварительного уведомления органов власти о проведении публичного мероприятия. Такое уведомление подается организатором в срок не ранее 15 и не позднее 10 дней до даты планируемого мероприятия (для собрания и пикетирования, проводимого одним участником, — иные сроки). Положения признаны неконституционными, так как не позволяют вовремя подать уведомление в ситуации, когда указанный срок полностью совпадает с нерабочими праздничными днями. Как пояснил КС РФ, для достижения целей мероприятия дата (число определенного месяца) его проведения может иметь особое значение, если данное публичное мероприятие неразрывно связано с этой датой или годовщиной определенного события дата (число определенного месяца) его проведения может иметь особое значение (например, если оно связано с этим днем). Поэтому отсутствие возможности провести подобное мероприятие в указанном случае без конституционных оснований может рассматриваться как умаление права на свободу мирных собраний.

Законодатель ввел конкретные временные границы для направления уведомлений (минимальный и максимальный срок). Вместе с тем случай, когда этот срок полностью приходится на нерабочие праздники, он не урегулировал. Предполагается, что субъекты РФ могут восполнить этот пробел. В частности, это может обеспечиваться на основе привлечения гражданских служащих соответствующих органов публичной власти к исполнению служебных обязанностей в нерабочие праздничные дни в целях гарантирования реализации гражданами права на свободу мирных собраний. Однако закон напрямую не закрепляет для субъектов РФ такую обязанность и не определяет конкретные способы (формы) подачи уведомлений (хотя для пикетирования группой лиц для такого случая введен удлиненный период уведомления). В итоге организатор лишается возможности провести мероприятие в определенный день. Причем возможность провести мероприятие в специально отведенных местах в таком случае не может рассматриваться во всех случаях как равноценная альтернатива. Поэтому законодатель должен внести соответствующие изменения в регулирование с тем, чтобы обеспечить возможность подать уведомление в указанной ситуации совпадения сроков.

4.                Конституционные пробелы, относясь к дефектам правового регулирования, нередко приводят к нарушению конституционных прав и свобод человека и гражданина и других конституционных установлений. Однако, анализ российского опыта показывает, что представление о наличии противоречивой практики не всегда может стать самостоятельным предметом рассмотрения Конституционного Суда в правовом регулировании?

           Во многих решениях Конституционный Суд акцентировал внимание на то, что восполнение пробелов в законодательстве прямая функция законодательных органов (Определение Конституционного Суда РФ от 4 марта 1999 г. № 20-О, Определение Конституционного Суда РФ от 7 февраля 2003 года № 65-О и др.).

           При этом имеет место и иная практика, примером которой является рассмотрение Конституционным Судом в январе 2010 года жалобы Уполномоченного по правам человека в РФ о проверке конституционности статьи 242.1 Бюджетного кодекса РФ в связи с жалобой гражданки Демидкиной Г. М. о нарушении ее прав положениями указанной статьи. В настоящее время в действующем законодательстве отсутствует согласованная система правовых норм, регулирующих порядок обращения взыскания на денежные средства бюджетов бюджетной системы РФ в связи с возмещением лицу вреда, причиненного незаконными действиями государственных органов и должностных лиц в ходе уголовного преследования. В данной ситуации скорее следует говорить не о неконституционности положений статьи 242.1 БК РФ, определяющей общие принципы исполнения судебных актов по обращению взыскания на средства бюджетов бюджетной системы РФ, а о пробеле в действующем законодательстве. Таким образом, Конституционный Суд, рассматривая ряд норм, закрепленных в действующем законодательстве, de facto рассматривает вопрос пробельности законодательного акта.

5.                Конституционный Суд РФ, с одной стороны, является органом судебной власти, непосредственным и активным ее носителем. С другой стороны, по самой своей природе, сущностным характеристикам и результатам деятельность органов конституционного правосудия, в том числе КС РФ, не исчерпывается правоприменением. Не вторгаясь в прерогативы других органов государственной власти, Конституционный Суд РФ может использовать различные правовые рычаги для преодоления конституционных пробелов, указывая законодателю и правоприменителям возможные или необходимые пути выхода из неконституционной ситуации. КС РФ имеет значительно более сложный характер: получая институционное оформление, конституционное правосудие в своих итоговых правовых характеристиках сближается с нормативно-установительной юридической практикой, с правотворчеством. Конституционный Суд РФ — это квазиправотворческий орган. Специфическими характеристиками конституционных полномочий по конституционно-судебному контролю — определяет роль КС РФ в нормативном правовом пространстве государства и в правотворческом процессе [7]. Таким образом, решения Конституционного Суда РФ представляют собой систему правовых аргументов, правовых положений, образцов и правил прецедентного характера, общих правовых ориентиров, в которых выявляются потенциальные возможности конституционных положений. Правовые позиции Конституционного Суда РФ по своему содержанию и силе приближаются к конституционным положениям и потому имеют программно-ориентирующий характер, как для законодателей, так и для правоприменителей. В этом смысле Конституционный Суд РФ имеет существенное влияние на правотворческие и правоприменительные процессы на всех уровнях государственной власти, управления и судопроизводства.

 

Литература:

 

1.      Авакьян С.А Пробелы и дефекты в конституционном праве и пути их устранения // Конституционное и муниципальное право. 2007. № 8. С. 3.
2.      Недбайло П. Е. Применение советских правовых норм // Советское государство и право. 1973. № 2. С. 21.
3.      Бондарь Н. С. Конституционные пробелы и конфликты как отражение социальных противоречий: в контексте практики Конституционного Суда РФ // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2010. № 1. С. 74–75.
4.      СЗ РФ. 2013. № 29. Ст. 4019.
5.      СЗ РФ. 2014. № 44. Ст. 6128.
6.      СЗ РФ. 2014. № 21. Ст. 2764.
7.      Бондарь Н. С. Конституционные пробелы и конфликты как отражение социальных противоречий: в контексте практики Конституционного Суда РФ // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2010. № 1. С. 74–75.