Статья посвящена проблеме наличия в рамках правящей элиты Российской Федерации различных групп влияния. Обозначена причина появления группы «системных либералов». Выявлены причины, не позволившие утверждать о наличии на современном этапе в чистом виде конфликта системных либералов и «силовиков».
Ключевые слова:политическая элита, «силовики», системные либералы, конфликт, сектора, влияние.
Механизм принятия ключевых решений в современной России является во многом закрытым, в том числе и для исследователей. Справедливо отмечалось, что до сих пор в России слишком мало эмпирически ориентированных работ, посвященных анализу роли элит в процессах принятия политических решений, включая политику в сфере институционального строительства и внешнюю политику. Изучение политической культуры элит не стало приоритетной областью исследований, хотя некоторые установки российских национальных элит по отношению к текущим политическим процессам были также подвергнуты анализу [4, с. 61–62]
Следует отметить в этом контексте, что комплексный анализ российской разновидности элитогенеза практически не встречается; российская политическая элита из-за имеющих место расколов и конфликтов внутри правящего слоя, снижения консолидации центральных и региональных органов власти, неустойчивости и зыбкости политических партий и их лидеров, не имеет вполне определенных границ, в целом, и отдельных ее групп, в частности. Эта особенность наложила отпечаток на характер опубликованных работ, заключающийся в том, что исследователи по-разному подходят к выделению основных групп в составе элиты и определению структуры элиты в целом. Большинство работ имеет описательный, «феноменологический» характер. Как следствие, многие важные аспекты проблемы остаются малоизученными. Методика прикладных исследований элит до конца не разработана, что приводит к искажению эмпирических данных [14, С. 12–13].
В недавнем прошлом исследователями выделялось несколько подгрупп в рамках политической элиты страны. В частности, З. Н. Сергеева упоминала о трёх подгруппах, а именно «бизнес-элите», «избранных народом» и «назначенных государством» [13, с. 15]. В прошлом, ещё в 1990-х годах имелась возможность вести речь о четырёх подгруппах — региональных лидерах, представителях силовых структур, идеократических политиков и представителями бюрократии [15, с. 24].
При Б. Н. Ельцине власть опиралась на Лидера-Арбитра, стоявшего над схваткой и регулировавшего отношения между традиционными блоками российской политической реальности — региональным, силовым, идеократическим и бюрократическим (эти блоки одновременно выполняют роль теневых сдержек и противовесов, которые подменяют механизм институциональных противовесов) [15, с. 24]
Впоследствии ситуация изменилась, что было связано с проводившимися в 2001–2003 гг. реформами по укрощению региональных и отраслевых элит — имеется в виду запуск механизма «управляемой демократии». В результате наступил этап централизации власти в России [6, с. 313]. В проигравших оказались идеократические политики (по-настоящему идейных политиков, напрямую влияющих на процесс принятия наиболее значимых решений, по сути не осталось), «избранные народом» (выборы, как известно, проводятся по пропорциональной системе, в результате чего для прохождения в парламент совсем не нужна харизма, достаточно лишь обладать близостью к власти) и региональные лидеры (губернаторы по сути своей почти десятилетие были назначенцами, многие из них имели весьма слабую связь с регионом, которым им пришлось управлять).
Таким образом, в рамках современной политической элиты общефедерального уровня остались лишь представители силовых ведомств, бюрократии и крупного бизнеса. Имеющаяся де-факто партия Власти (причём не стоит в данном случае ставить знак равенства между ней и партией «Единая Россия») во многом стала инструментом восстановления традиционного принципа российской Власти — соединение в одних руках административных и хозяйственных функций, единство властесобственности. Оно было разрушено в 1990-е годы, в период нового накопления капитала и господства конкурентно-властной системы. Формирование монопольно-властной системы предполагает возвращение Властью утерянных позиций и в «бизнес-пространстве». Объединение в одной партии и олигархов, и чиновников во многом снимает противоречие между Властью и Собственностью [5, с. 101].
Тем не менее, в последние годы в СМИ постоянно обсуждаются вопросы, связанные с имеющими место противостоянием в рамках элиты «силовиками» и «либералами», причём утверждается либо о скорой победе одной из этих групп, либо же о сохранении конфликта между ними как залога устойчивости всей государственной машины.
Отчасти можно утверждать, что наименования «силовики» и «либералы» являются проявлениями своего рода «политтехнологической фени» [7, с.116–126]. Первое из этих наименований группировки в рамках политической элиты страны стало употребляться ещё в 1993 году [10, с. 128], однако по-настоящему часто употребимым оно стало уже в 2000-е годы. Относительно либералов уместно подчеркнуть, что речь в данном случае ведётся о так называемых «системных либералах» (они же систлибы). Существует мнение, согласно которому ввела в оборот словосочетание «системный либерализм» политолог Л. Швецова. По её мнению, в данном случае следует вести речь о «…либеральной риторике, фразеологии, слоганах и так далее, которые используются властью... И сюда же [следует включить — авт.] технократов, которые были в ельцинском правительстве, затем перешли в путинское правительство и продолжают управлять экономикой» [2]. Основная причина появления систлибов заключалась в том, что был найден компромисс между той частью общества, что нуждалась в передышке и гарантиях, и либеральной частью истеблишмента, зарождающимся новорусским средним классом, который опасался радикального поворота вспять, к государственной диктатуре. Левогосударственническая риторика в этот период органично сочеталась с расцветом олигархического бизнеса, завершением процесса приватизации, правда, под контролем приближенных к государственному кормилу группировок. Идея сильного государства, «поднимающегося с колен», заявляющего о своей субъектности и в российской экономике, и на международной арене, стала основой путинского ценностного консенсуса, в рамках которого союз умеренных левых государственников и умеренных системных либералов противостоял внесистемной оппозиции и слева, и справа [3, c. 29].
Кроме того, неоднократно упоминалось, что в первой половине 1990-х годов В. В. Путин полагается как на петербургских либералов, так и на сотрудников бывшего КГБ, а позднее эта же двойственность продолжила отражаться в его президентской карьере [12, с. 16].
Главной заслугой систлибов в 2000-е годы было проведение преобразований в начале 2000-х годов [9, с. 733], в результате которых ещё до существенного подъёма мировых цен на энергоносители начался экономический рост. Не случайно, например, что Е. Т. Гайдар, по некоторым данным, считал именно первые годы ХХI столетия лучшими в своей карьере — «практически все его инициативы принимались на ура, визировались…» [1, C. 37], никаких преград в парламенте, подобных тем, что имели место в 1992–1993 гг., не было и в помине. Отметим также, что инновационный путь развития, о котором много говорилось, с силовиками практически никак не ассоциируется 16, с. 139].
Позднее тип политиков-либералов, имеющих в арсенале собственные исследовательские центры и институты, стал непопулярным на политическом поле современной России. В лучшем случае им отводилась роль экспертов, которых не допускали к процессу принятия политических решений [8, с. 121]. Тем не менее, ряд лиц, занимающих крайне значимые посты в рамках исполнительной ветви власти в современной России в прошлом были тесно связаны именно с такого рода институтами и посему до сих пор их часто характеризуют как «либералов». Наиболее яркие примеры — Д. А. Медведев и А. В. Дворкович. При этом нельзя не признать, что зачастую оснований для отнесения некоторых «записных» систлибов к либералам не имеется, ибо и наличие аккаунтов в соцсетях, и качественное экономическое образование к признакам либеральных убеждений не относятся.
В целом, судя по всему, следует согласиться с мнением видного политтехнолога Е. Н. Минченко и его коллег, благо своими прогнозами они уже неоднократно доказывали собственную состоятельность. Итак, по их мнению, основанном на большом объёме инсайдерской информации, современная российская власть представляет собой конгломерат кланов и групп, которые конкурируют друг с другом за ресурсы. И роль президента в этой системе остается неизменной — это роль арбитра и модератора, но арбитра влиятельного, слово которого в конфликтных ситуациях, по крайней мере, пока, остаётся решающим [17]. При этом по сравнению с прежними годами орбиты российской власти представлялись в биполярной системе координат с двумя полюсами притяжения элит (И.И Сечин как лидер условных силовиков-государственников и Д. А. Медведев как лидер системных либералов), то в текущих реалиях в связи с существенным ослаблением позиций данных игроков более адекватной становится секторальная схема. В зоне особого, личного контроля президента остаются сектора ТЭК, внешняя политика, оборона и ВПК, силовые структуры. Ответственность за внутреннюю политику, социальную политику, финансовый сектор и инфраструктурные проекты распределена между членами «Политбюро 2.0» [11].
Иначе говоря, упомянутые сектора объединяют в своих рядах как «силовиков», так и «систлибов». По сути, в стране складываются влиятельные кланы, основанные в том числе и по семейному принципу, имеющие влияние как в ключевых отраслях экономики, так и в силовых структурах. Яркий пример тому — клан Патрушевых, глава которого экс-директор ФСБ имеет через своих сыновей большое влияние в банковском секторе. Нельзя не признать, что такое положение дел во многом характерно и для других государств, в том числе и для США. Подтверждением этого тезиса может быть клан Бушей, имеющих большое влияние как в американском ТЭКе, так и в силовых структурах, благо 41-й президент США Дж. Буш-старший в прошлом был главой ЦРУ. В целом же применительно к российским реалиям имеет смысл утверждать, что конфликт между «силовиками» и «систлибами» уже не имеет место быть, а на смену ему пришла конкуренция между видными акторами, контролирующими значимые сектора экономики и часть иных властных ресурсов.
Литература:
1. Авен П., Кох А. Революция Гайдара: История реформ 90-х из первых рук. М.: АЛЬПИНА ПАБЛИШЕР, 2013. 439 с.
2. Афанасьев Ю. Возможна ли сегодня в России либеральная миссия? // Электронный доступ: http://magazines.russ.ru/continent/2011/148/a51.html
3. Бызов Л. Г. Политические цвета новорусского протеста // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2012. № 1 (107). С. 27–32.
4. Гельман В.Я, Тарусина И. Г. Изучение политических элит в России: проблемы и перспективы // Политическая наука. 2003. № 1. С. 53–78.
5. Глебова И. И. Партия власти в российской публичной политике // Политическая наука. 2005. № 1. С. 70–104.
6. Гурьянов П. А. Политическая система России в XXI веке // Молодой ученый. 2012. № 4. С. 313–316.
7. Данн Д. А. Что такое «политтехнологическая феня» и откуда она взялась? // Политическая лингвистика. 2006. № 20. С. 116–126.
8. Кологривова И. В. Политические идеологии в современной России // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2008. № 2. С. 116–123.
9. Молотовщикова Е. О., Пахомова Е. А., Торопкин А. И., Фоменков А. А. Пути пенсионной реформы: политические аспекты. В пострадавших будет средний класс? // Молодой ученый. 2013. № 11. С. 732–735.
10. Мочёнов А. В., Никулин С. С., Ниясов А. Г., Савваитова М. Д. Словарь современного жаргона российских политиков и журналистов. М.: Олма-пресс, 2003. 253 с.
11. «Политбюро 2.0» и посткрымская Россия» // Электронный доступ: http://4pera.ru/news/analytics/politbyuro_2_0_i_postkrymskaya_rossiya/
12. Саква Р. Российский режим: от Ельцина к Путину // Россия и современный мир. 2002. № 4. С. 5–22.
13. Сергеева З. Н. Институционализация манипулятивных практик российской политической элиты. Автореф. … дис. канд. соц. наук: 22.00.04. Барнаул, 2013. 22 с.
14. Усова Ю. В. Политические элиты современной России: динамика и позиционирование. Автореф. дис. …докт. полит. наук: 23.00.02. Пятигорск. 2014. 50 с.
15. Шевцова Л. Ф. От России Ельцина к России Путина // Современная Европа. 2000. № 4. С. 20–32.
16. Эволюция константы: российские элиты в историческом контексте // Власть. 2008. № 8. С. 135–140.
17. Minchenko Consulting. Доклад «Политбюро 2.0». Накануне перезагрузки элитных групп // http://www.minchenko.ru/netcat_files/File/Politburo_ull.pdf
