Концепт будущего в политической идеологии современной России

Ключевые слова: политический дискурс, концепт будущего, политический дискурс-анализ, политическая идеология, программа партии.

Человек постоянно желает узнать то, чего еще нет, увидеть то, что ожидает человечество. Будущее является неотъемлемой частью социального времени, основой познавательной, ценностно-смысловой деятельности человека. Самосознание себя и истории невозможно без целостного времени. Обсуждение будущего — необходимый элемент познания, переживания, понимания, творческо-созидательной деятельности вообще [15, с. 147].

В древности потребность человека в предсказании будущего удовлетворялась прорицаниями оракулов, жрецов и т. д. В тот период «матрицей, характеризующей определенный тип идеальной детерминации политических отношений и одновременно принцип организации политического сознания общества, выступал миф» [14, с. 8]. Затем будущее прогнозировали философы, религиозные мыслители, на смену мифам пришли религиозные конструкции. Начиная с Нового времени на политической сцене появляются идеологии, которые вытесняют на периферию политического дискурса мифы и религиозные конструкции [14, с. 9]. В настоящее время политическое общение практически всегда идеологизировано, поскольку участники выступают в нем не как самостоятельные личности, а как представители каких-либо политических групп и институтов. Обусловленные идеологией ментальные схемы тех или иных политических партий определяют их вербальное поведение (например, риторические приемы и стратегии, речевые ходы и тематическую структуру политического дискурса).

Из самой структуры политического дискурса следует тот факт, «что его исследование связано с анализом формы, задач и содержания дискурса, употребляемого в определенных («политических») ситуациях и лежит оно на пересечении разных дисциплин» [20, c. 46].

Российский исследователь М. В. Ильин главным предметом политического дискурс-анализа считает политику как явление семиотическое, как осмысленное взаимодействие ради достижения цели. В этом случае политика становится коммуникацией, общением, и, своего рода, «языком», который, однако не совпадает с естественным человеческим языком [4, c. 11]. В данном случае речь идет об одном из основных понятий современной политической лингвистики — «языковой картине политического мира» (точнее «лингвоментальной картине политического мира»), которая трактуется как целостная совокупность образов действительности, существующая в сознании (как индивидуальном, так и коллективном) и находит отражение в коммуникативной деятельности. Данная языковая картина является сложным объединением единиц ментального порядка (концептов, понятий, сценариев, метафорических моделей и др.), которые относятся к сфере политического дискурса [18, c. 43].

В своем учебном пособии «Современная политическая лингвистика» Э. В. Будаев и А. П. Чудинов высказывают мысль о том, «что речевая деятельность личности или коллективного субъекта политики (например, политической партии) воспринимается как отражение существующей в сознании людей языковой картины политического мира. Подобная деятельность может служить материалом для изучения индивидуальной, социумной и национальной ментальности» [2]. Данные положения «соответствуют когнитивному подходу к исследованию современного политического дискурса, который мы принимаем в данном исследовании за основной» [11, с. 84].

В основе когнитивного метода «лежит предположение о том, что человеческие когнитивные структуры (восприятие, язык, мышление, память, действие) неразрывно связаны между собой в рамках одной общей задачи — объяснения процессов усвоения, переработки и трансформации знания, которые, соответственно, и определяют сущность человеческого разума» [6, c. 42]. Методы когнитивного анализа политического дискурса позволяют реконструировать представления человека или группы лиц об окружающем мире, определить его ценностные воззрения. Помимо этого, данные методы помогают составить представление и о политической ситуации, т. к. «внутренние модели мира есть часть объективной политической картины» [3, c. 129].

Следует отметить, что «одним из наиболее актуальных направлений политического дискурс-анализа в рамках когнитивного метода является анализ политических концептов (концепт-анализ). Зарубежное научное направление, делающее акцент на изучении политических концептов сформировалось под влиянием школы аналитической философии (Рассел, Витгенштейн, Грязнова)» [12, с. 167]. Именно в рамках этого направления «исследователи впервые попытались посмотреть на мир через призму языка как одного из важнейших социальных конструктов» [7, c. 131].

В рамках современного когнитивного подхода в политической лингвистике представляется возможным от описания структур политического дискурса перейти к моделированию его когнитивной базы, что осуществляется через анализ концептов политического дискурса, которые лежат в основе политических предубеждений [19, с. 18]. Именно к этой категории концептов и относится исследуемый в работе концепт будущего.

Концепт — явление того же порядка, что и понятие. По своей внутренней форме в русском языке слова концепт и понятие одинаковы: концепт является калькой с латинского conceptus «понятие», от глагола concipere «зачинать», т. е. значит буквально «поятие, зачатие»; понятие от глагола пояти, др.-рус. «схватить, взять в собственность, взять женщину в жены» буквально значит, в общем, то же самое [16]. Однако по сравнению с понятием, концепт обладает сложной структурой. С одной стороны, в него входит то, что является содержанием понятия, с другой — то, что делает концепт явлением культуры: этимология, ассоциативный ряд, оценки и коннотации («добавочные семантические или стилистические оттенки, которые накладываются на основное значения слова и служат для выражения эмоционально-экспрессивной окраски» [10]. Концепт — это как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека. И, с другой стороны, концепт — это то, посредством чего человек — рядовой, обычный человек, не «творец культурных ценностей» — сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на нее.

Для моделирования концептов используются четко структурированные единицы когнитивистики: фреймы, сценарии, скрипты и другие модели представления знаний. Фрейм — «структура данных для представления стереотипной ситуации, особенно при организации больших объемов памяти» [5]. Фрейм представляет собой знание об определенном фрагменте человеческого опыта, организованном вокруг какого-либо смыслового ядра (например, вокруг смыслового ядра «День Победы» организуется фрейм, описывающий стандартное празднование этого дня в понимании языковой личности). Фрейм обычно предполагает перечисление деталей, из которых складывается ситуация. Сценарий — описание процесса, действия с его важнейшими этапами. Схема — описание предмета через его внешнюю форму, очертания [5]. Следовательно, концепты могут воплощаться в самых разных когнитивных структурах (от элементарных до самых сложных).

Политические концепты «представляют собой сложные ментальные образования, которые упорядочивают и придают значение происходящим или ожидаемым политическим явлениям, объединяют родственные понятия. Помимо этого, политические концепты приобретают те или иные значения не только благодаря историческим традициям дискурса, и не только из-за множественных культурных противоречий, но, также, благодаря их нахождению в группе с другими политическими концептами» [21, р. 52–55].

В нашем исследовании за образец структуры концепта мы принимаем модель, предложенную исследователем И. А. Стерниным [17]. Каждый концепт «имеет определенную структуру, хотя и не может быть представлен как жесткая структура, подобно значению отдельного слова. Типы концептов различаются по содержанию и по структуре» [13, с. 173]. Однако каждый концепт «обязательно имеет базовый слой, который всегда представляет собой определенный чувственный образ (автобус — желтый, тесно, трясет; искусство — картины; религия — церковь, молящиеся люди)» [17, c. 58]. Данный образ, называемый кодирующим, «является единицей универсального предметного кода (Н. И. Жинкин, И. Н. Горелов), которая кодирует концепт для мыслительных операций» [17, c. 58].

Можно говорить о «базовом слое концепта — чувственно-образном ядре, которое кодирует его как мыслительную единицу, плюс ряд дополнительных концептуальных признаков. Когнитивные слои, образуемые этими концептуальными признаками и отражающие развитие концепта, его отношения с другими концептами дополняют базовый когнитивный слой» [13, 172]. Таким образом, «совокупность базового слоя и дополнительных когнитивных признаков и когнитивных слоев составляют объем концепта и определяют его структуру» [17, c. 59].

Отметим, что наибольшее внимание в программах современных российских политических партий уделяется именно теме и концепту будущего (в данном исследовании рассматриваются программные документы партий «Единая Россия» и КПРФ).

В плане структуры концепты условно подразделяются на три типа — одноуровневые, многоуровневые и сегментные. Одноуровневые концепты включают только ядро, т. е. один базовый слой. Многоуровневые концепты «состоят из нескольких когнитивных слоев, которые отличаются друг от друга по уровню абстракции и последовательно наслаиваются на базовый слой» [17, c. 59].

В плане структуры концепт будущего в рассматриваемых программах относится к сегментному типу, т. е. представляет собой когнитивный слой концепта, состоящий из ядра, окруженного несколькими когнитивными сегментами, равноправными по степени абстракции. Чувственно-образным ядром концепта будущего в Программном заявлении «Единой России» является наглядный образ «свободной, единой, суверенной, процветающей России» [9]. В программе КПРФ ядро концепта — единое, целостное и независимое Отечество [8]. Данные образы практически идентичны, они являются кодирующими, единицами универсального предметного кода, той целью, к которой, формально, стремится каждая из партий. На уровне сегментов концепта будущего программы рассматриваемых партий не совпадают. В программе «Единой России» сегменты сформулированы уже и конкретнее — сбережение российского народа; придание нового качества борьбе с коррупцией и создание в России экономики инновационного типа. Тогда как КПРФ формулируют приоритеты шире и абстрактнее — установление демократической власти трудящихся; более широкое участие трудящихся в управлении государством и формирование социалистических общественных отношений. Базовый слой концепта и его когнитивные сегменты представляют ядро концепта. Но кроме ядра, концепт имеет объемное интерпретационное поле, которое составляет его периферию [17, с. 61]. Исследование показывает, что на уровне периферии рассматриваемого концепта программы партий практически совпадают, поле представлено в основном задачами в социальной, экономической и политической сферах.

Подробный анализ обязательств и задач партий позволяет говорить о том, «что эти меры носят, по большей части, восстановительный, по отношению к советскому периоду, советской тоталитарной идеологии характер, таким способом партии рассчитывают привлечь большее количество избирателей. В наши дни идея сильного государства советского образца привлекательна для российского электората тем, что советское социально-государственное устройство, все-таки, могло защитить людей и от внешних, и от внутренних угроз даже при весьма скудных ресурсах» [12, с. 169]. Однако следует отметить, что «советская тоталитарная идеология относилась к типу мифологических идейных образований, поскольку делала акцент не на отображении реальности, а на популяризации искусственно созданной картины мира, повествующей не столько о настоящем, сколько о будущем, о том, что необходимо построить и во что требуется свято верить» [11, с. 89].

Конструируя образ будущей светлой жизни, партия действовала по принципу «упрощения» реальности, т. е. схематизации живых социальных и политических связей и отношений и подгонки действительности под заранее созданные образы и цели. Такие идеологемы оказываются чрезвычайно далекими от действительности, но одновременно и крайне привлекательными для нетребовательного или дезориентированного сознания масс. Советское государство пыталось обеспечить «себе вечную стабильность с помощью самой простой и удобной меры — устранением альтернатив» [1].

В постсовременном же обществе политическим партиям приходится отказаться от претензий на тотальный контроль над будущим, происходит его «приватизация» гражданами. Каждый человек становится сам в ответе за свое будущее [1]. Мир становится аморфным, и в настоящий момент мы наблюдаем переход от мира плотного, структурированного, обремененного сетью социальных условий и обязательств к миру текучему, пластичному, который свободен от барьеров и границ.

Литература:

1. Бауман З. Пять прогнозов и множество оговорок // Иностранная литература. — 2006. — № 8. [Электронный ресурс]. // URL: http://magazines.russ.ru/inostran/2006/8/ba14.html (дата обращения 22.12.14).
2. Будаев Э. В., Чудинов А. П. Современная политическая лингвистика. — Екатеринбург, 2006.
3. Гаврилова М. В. Политический дискурс как объект лингвистического анализа// Полис. 2004. № 3. С. 127–139.
4. Ильин М. В. Политический дискурс как предмет анализа // Политический дискурс: история и современные исследования: Сборник научных трудов / Отв. ред. и сост. Герасимов В. И. и др. — М.: РАН, 2002. — С. 7–19.
5. Маслова В. А. Когнитивная лингвистика: Учебное пособие. Мн.: Тетрасистемс, 2004.
6. Петров В. В. Язык и логическая теория: в поисках новой парадигмы. — Вопросы языкознания, № 2, 1988.
7. Петров К. Е. Структура концепта «терроризм» // Полис. 2003. № 4. С. 130–141.
8. Программа Коммунистической партии Российской Федерации [Электронный ресурс] // Коммунистической партии Российской Федерации: сайт. — URL: http://kprf.ru/party/program (дата обращения 28.11.14).
9. Программное заявление партии «Единая Россия» [Электронный ресурс] // Единая Россия: сайт. — URL: http://edinros.ru/er/rubr.shtml?110100 (дата обращения 18.12.14).
10. Розенталь Д. Э., Теленкова М. А. Словарь-справочник лингвистических терминов. — М.: ООО «Издательство Астрель», ООО «Издательство АСТ», 2001.
11. Сенцов А. Э. Концепт будущего в программах политических партий современной России // Вестник ТГУ. Философия. Социология. Политология. — 2012. — № 3 (19). — С. 82–92.
12. Сенцов А. Э. Концепт будущего в программах правящих политических партий: сопоставительный аспект // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. — 2012. — № 6 (20). Ч. I. — С. 167–169.
13. Сенцов А. Э. Особенности представления концепта будущего в программных документах партии «Единая Россия» // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. — 2012. — № 12 (26): в 3-х ч. Ч. III. — С. 172–174.
14. Соловьев А. И. Политическая идеология: логика исторической эволюции // Полис. 2001. № 2.
15. Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество / Питирим Сорокин. — М.: Политиздат, 1992.
16. Степанов Ю. С. Теория языка. Концепт [Электронный ресурс] / URL: http://genhis.philol.msu.ru/120.shtml (дата обращения 28.12.14).
17. Стернин И. А. Методика исследования структуры концепта // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. — Воронеж, 2001. — С. 58–65.
18. Чудинов А. П. Политическая лингвистика: учеб. пособие / А. П. Чудинов. — 3-е изд., испр. — М.: Флинта: Наука, 2008.
19. Шейгал Е. И. Семиотика политического дискурса. — Волгоград, 2000.
20. Bell V. — Negotiation in the workplace: The view from a political linguist // A. Firth ed. The discourse of negotiation: Studies of language in the workplace. — Oxford etc.: Pergamon, 1995. P. 41–58.
21. Kelly D., Donway R. Liberalism and free speech // Democracy and the mass media. Ed. by Judith Lichtenberg. Cambridge, 1995.