В статье исследуется такой феномен литературы XXвека, как мистический реализм, природа его возникновения и влияние на произведения русских авторов. В частности рассматривается исторический роман В.Я. Брюсова «Огненный ангел» и анализируются черты мистицизма в нем.
Ключевые слова: модернизм, мистический реализм, магический реализм, символизм, Брюсов, мистика, реальность.
Abstract. The article examines this phenomenon of mystical realism in the literature of the XX century, the nature of its occurrence and impact on the works of Russian authors. In particular discusses the historical novel V. Y. Bryusov «The Fiery angel» and analyzes the characteristics of mysticism in it.
Keywords:modernism, mystical realism, magical realism, symbolism, Bryusov, mysticism, reality.
Модернистское искусство на рубеже ХIХ и XX веков в области литературы нашло новое воплощение в слиянии классического реализма и неоромантизма. Энергия двух направлений дала импульс к возрождению «художественного двоемирия», и оно оформилось в оригинальнейшее явление под названием «мистический реализм». За основу в нем бралась предельно реальная ситуация, в которую вводился мистический элемент – детально изображенное нечто необъяснимое и потустороннее, дьявольское и ангельское, в результате чего открывалась смысловая глубина, прежде скрытая.
Термин «мистический реализм» весьма условен и основывается на представлении о процессе моделирования ситуации, интересующей писателя, в которую он помещает волнующую его тему или идею. Мистическое начало испытывает модель на прочность, в то же время, объясняя ее законы, «заставляя взглянуть на них с необычной точки зрения в критической, а иногда и катастрофической ситуации» [5]. Таким образом, мистический реализм представляет собой художественный метод, в котором магические элементы органично включаются в реалистическую картину мира [6].
На сегодняшний момент этот термин имеет скорее описательный характер. Первоначально он использовался Ф. Рохом, немецким критиком, для описания картины, изображающей измененную реальность. В литературную область термин «мистический (магический) реализм» пришел только в 1931 году. Французский критик Э. Жалу писал: «Роль магического реализма состоит в отыскании в реальности того, что есть в ней странного, лирического и даже фантастического – тех элементов, благодаря которым повседневная жизнь становится доступной поэтическим, сюрреалистическим и даже символическим преображениям» [6]. Считается, что истоки мистического реализма в русской литературе находятся в произведениях Гоголя, откуда переходят в творчество Достоевского, а позднее – Булгакова.
Стоит, однако, отметить, что вклад в историю развития мистического реализма был сделан и в рамках течения русского символизма. В 1905-1907 гг. вышел исторический роман В.Я. Брюсова под названием «Огненный ангел», ставший ярким примером подобного рода. В этом сочинении нашла отражение галерея художественных констант, свойственных русскому символизму. «В их числе – ситуация «устремленности к миру иному» (В. Гуревич) как внутренний стержень сюжета, мистицизм, акцентирование так называемых «пограничных» состояний психики (бред, мистические видения, галлюцинации, внутренняя речь и прочее), многовекторность драматургии, определяемая наличием подтекстов и вторых планов» [4]. Эти элементы определили такую структуру произведения, где «смыслы просвечивают друг сквозь друга» [4], а самая важная роль отведена мистификации.
Валерий Брюсов является одним из основоположников символизма в России и входит в круг старших символистов. В символистском окружении Брюсов имел безукоризненную репутацию «мэтра», «жреца культуры», и пользовался большим авторитетом как у сверстников, так и у младосимволистов. Отношение к нему как к поэту-«магу» во многом объяснялось его увлеченностью всякого рода «тайными науками» и спиритизмом. Занятия мистикой очень органично вписывались в частную жизнь писателя и поэта, он активно встречался с медиумами, и многое в романе «Огненный ангел» могло быть взято из личных впечатлений. Однако был присущ Брюсову и скептический взгляд, поэтому в романе «научное» исследование мистических явлений преобладает над эмоциональным углублением в потустороннее. Брюсов предлагает взглянуть на событие с двух точек зрения, всегда диаметрально-противоположных. Так, например, все приключения Рупрехта и Ренаты ученик Агриппы Неттесгеймского Ганс объясняет с позиции медицины и психологии («В состоянии меланхолии все чувствования бывают изменены под давлением особого флюида…так что больные совершают поступки, которых нельзя объяснить никакой разумной целью, и бывают подвержены самым быстрым сменам настроений» [3, с. 442], «Составленная таким образом мазь, при втирании ее в тело, всегда вызывает глубокий летаргический сон, в котором являются с большой яркостью видения тех вещей, о которых вы думали, засыпая» [3, с. 443]). Особенность движения сюжета сокрыта в ключевом вопросе: происходящее – реальность или кажимость? Писателя интересуют не столько мистические картины, сколько особенности сознания человека средневековой эпохи.
Брюсов работал над «Огненным ангелом» в течение десяти лет, с 1897 года по 1907 год. В романе представлены сложившиеся в зрелый период творчества самые важные мировоззренческие представления писателя. В «Огненном ангеле» он изложил свое понимание современности и истории, противоречия между реализмом и мистической стороной жизни. Исследователи творчества Брюсова отмечают, что автор работал над десятками томов при создании богатейшего культурно-исторического контекста. Система явных и неявных ссылок охватывает самые разнообразные мифологические и литературные тексты, раздвигает рамки романа до широких пределов.
Одной из главных тем в романе «Огненный ангел» должна была стать проблема колдовства, занятий магией, рассмотренных в историческом аспекте. Брюсов называет это «странной, малопонятной нам стороной тогдашней жизни» и отказывается от главенства упомянутой темы, сделав акцент на отношениях мужчины и женщины, как с точки зрения религии, так и психологии. Однако писатель не отказывается от задачи как можно глубже погрузить читателя в диковинный мир Средневековья и рассказывает о романе: «В нем проходят перед нами все те явления, которые современники относили к области ведовства, рисуется отношение к ведовству различных слоев общества и, наконец, описан судебный процесс против обвиняемой в ведовстве со всеми постыдными обязанностями того времени, не исключая пытки» [1, с. 459].
Позднее исследователи многократно отмечали факт воздействия на работы Брюсова поэтики Гоголя. Присутствие Рупрехта на шабаше напоминает полет Вакулы в Петербург на черте, также есть общие черты в изображении сцен разговора с духами, в проведении мистических ритуалов.
Каковы же каноны мистического реализма и можно ли роман «Огненный ангел» отнести к этому течению? Здесь стоит обратиться к русскому философу Н. А. Бердяеву, который касался темы мистического реализма в своих сочинениях. Он занимался вопросом о том, что считать реальностью и когда в ней появляется мистический элемент. Бердяев считал, что нельзя смешивать в реализме мистику и мистификацию, чем увлекались декаденты начала XX века. Философ вместе с декадентами обращается к сфере эмоциональной, но рассматривает ее с другого ракурса. По Бердяеву, самое впечатляющее и иррациональное переживание еще не есть мистика и реальность. В переживаниях много иллюзорного, субъективного, и, вполне возможно, нет ни мгновения реальности. «Каждое переживание, чтобы стать подлинной действительностью, должно иметь носителя, должно быть связано с бытийным центром. Реальная мистика наступает лишь тогда, когда переживание отнесено к абсолютному бытию» [2, с. 166].
По форме «Огненный ангел» можно назвать дневником, который ведется от первого лица Рупрехтом и где он описывает произошедшие с ним события. Организация времени и пространства романа Брюсова традиционна. Автор помещает своих героев в Германию XVI века и не изменяет место действия до самого конца. Прошлое предстает перед читателем экспозиционально: в предисловии автора, «где рассказывается его жизнь до возвращения в немецкие земли» [3, с. 341], в рассказе Ренаты о своей жизни до встречи с Рупрехтом.
Три ведущих образа в «Огненном ангеле» – Рупрехт, Рената, Генрих – имеют реальные прототипы. Драматический любовный треугольник «Брюсов – Андрей Белый – Нина Петровская» был известен всему символистскому кругу. Белый-Генрих считал любовную связь с Ниной Петровской своим большим грехом, черным пятном на собственном духовном облике. Образ Ренаты как воплощение неразрешимого противоречия любви был сюжето- и смыслообразующим, и Брюсов списал его с Нины. Петровская-Рената от своей любви также «мучилась, одевалась во все черное и носила на груди большой деревянный крест. Но тут же, чтобы забыться, ходила чуть ли не каждый день в литературный клуб», - рассказывала из воспоминаний Л. Д. Рындина [7, с. 196]. Как и героиня «Огненного ангела», Нина постоянно раздиралась между противоположными страстями, которые захватывали все ее существо. Ходасевич рисовал психологический портрет Петровской так: «И в доброте, и в злобе, и в правде, и во лжи – всегда, во всем хотела она доходить до конца, до предела, до полноты, и от других требовала того же» [7, с. 200].Брюсов-Рупрехт своих отношений с Ниной не скрывал, и свою любовную трагедию влачили они, как говорила Петровская, «не только по всей Москве и Петербургу, но и по странам» [7, с. 203]. Рупрехт показан часто как беспристрастный наблюдатель, что характерно для типичного интеллигента начала XX века, кем и являлся Брюсов.
А.В. Злочевская справедливо утверждает, что «внутренняя логика мистического реализма предполагает особенного героя – личность, живущую не в реальности «жизни действительной», а на грани «двоемирия», на пороге инобытия, и субъективно устремленную в «потусторонность» [5]. В мистическом реализме одиночество во враждебном мире и эшафот – вот путь, который предуказан для любой яркой личности. Этой личностью в «Огненном ангеле» является Рената. Разделенность души и тела она подтверждает, когда обращается к Рупрехту с просьбой попросить помощи у Дьявола: «Никогда не соглашусь я осквернить свою душу смертным грехом, ибо душа моя отдана Генриху, а он – светлый, он – чистый, и ничто темное не должно к нему прикасаться» [3, с. 396]. Когда же Рената под именем монахини Марии предстает перед судом инквизитора, выясняется, что она действительно была ведьмой: «Получила ли ты свое второе крещение от дьявола? – Да. – Присутствовала ли ты на танцах шабаша, три раза в год или чаще? – Гораздо чаще, много раз» [3, с. 587]. В любовных отношениях Рената также не может определиться, кому отдать предпочтение – «небесному» Генриху или «земному» Рупрехту: «Я любовалась тобой… но, когда тебе случалось поймать мой любовный взгляд, я начинала говорить тебе о Генрихе. …Но разве же я смела признаться, что люблю тебя, после всего, что говорила тебе о моей любви к Генриху?» [3, с. 483] Рената сама подтверждает раздвоенность собственной личности и добровольно просит о смерти.
Специфичность образов подчеркивается танатологическими мотивами, вытекающими их мистического реализма. Они помогают произведению Брюсова влиться в историко-культурный контекст, актуализируют мифопоэтический пласт романа. Например, встреча Рупрехта и Ренаты происходит в лесной гостинице (параллели со сказочной избушкой), а блуждания Рупрехта напоминают инфернальные приключения Данте. Архитектоника «Божественной комедии», кстати, играет не последнюю роль в структуре «Огненного ангела». Рупрехт, как и Данте, «не был юношей, неопытным и склонным к преувеличениям, когда повстречался с темным и с тайным в природе, так как переступил уже через грань, разделяющую нашу жизнь на две части» [3, с. 341]. Кельнская пристань, куда прибывает Рупрехт, напоминает ему, по его собственному наблюдению, первый круг дантовского Ада. Во время занятий магией Рупрехт замечает: «В душе у меня в этот миг был холод и была печаль» [3, с. 417], что дает основание для проведения нити к Люциферу, источающему холод ледяного озера Коцит на последнем, девятом круге Ада. Встреча Рупрехта с Фаустом и Мефистофелесом относит художественный план произведения к самому Гете. Брюсов вводит в действие романа и реально существовавшие лица – например, ученого и оккультиста Агриппу Неттесгеймского, жившего в XVI веке. Более того, писатель передает в тексте бытовавший в то время миф о смерти Агриппы, а именно, самоубийство его собаки.
Итак, «Огненный ангел» полон элементов поэтики мистического реализма. Во-первых, действующие лица применяют магические приемы: Рупрехт и Рената не только разговаривают с бесами, но и изучают магические книги, принимают участие в ритуале вызова демона. Во-вторых, эмоции и душевные порывы человека, связанного с инфернальным миром, описаны в романе очень выразительно и полно: Рупрехт подробно рассказывает о своих переживаниях и замечает все нюансы состояний Ренаты. В-третьих, причина и следствие в романе меняются местами: Рената страдает до появления Рупрехта, а история начала отношений с Генрихом вынесена за скобки настоящего времени. В-четвертых, в повествовании содержатся элементы фольклора и легенд: Брюсов передает городские байки устами самих горожан (например, книготорговцем Яковом Глоком). В-пятых, очевидно наличие контрастов: прошлое Ренаты контрастирует с настоящим, жизнь с Мадиэлем сравнивается с жизнью с Генрихом [6].
Благодаря культурным параллелям, реминисценциям, цитатам, историческим и литературным персонажам роман В.Я. Брюсова становится неотъемлемой составляющей сокровищницы мировой литературы. Прибегнув к мистическому реализму, Брюсов создает произведение со сложными интертекстуальными связями, богатым языком и малоисследованной глубиной.
Литература:
1. Ашукин Н.С., Щербаков Р.М. Брюсов. – М.: «Молодая гвардия», 2006. – 689 с.
2. Бердяев Н.А. Духовный кризис интеллигенции. – СПб: Общественная польза, 1998. – 300 с.
3. Брюсов В. Я. Избранная проза. – М.: «Современник», 1989. – 670 с.
4. Гаврилова В. Фаустианские мотивы в романе В.Я. Брюсова «Огненный ангел» и одноименной опере С.С. Прокофьева / Журнал «Израиль XXI», №31 – Израиль, 2012 [Электронный ресурс]. URL: http://www.21israel-music.com/Ognenny_angel.htm/ (дата обращения: 04.11.2014).
5. Злочевская А.В. Три лика «мистического реализма» ХХ в.: Г. Гессе – В. Набоков – М. Булгаков // Opera Slavica». – №3. – Чехия, Брно: Институт славистики философского факультета Университета им. Масарика, 2007 [Электронный ресурс]. URL: http://www.bogoslov.ru/text/352754.html/ (дата обращения: 05.11.2014).
6. Кислицын К. Н. Магический реализм // Знание. Понимание. Умение. – 2011, – №1 [Электронный ресурс]. URL: http://www.zpu-journal.ru/zpu/contents/2011/1/Kislitsyn_Magic_Realism/ (дата обращения: 05.11.2014).
7. Ходасевич В.Ф. Некрополь. – М.: Олимп, 1991. – 192 с.
