Миф, являясь первоэлементом каждой культуры, представляет собой важный источник информации о каждом народе, что позволяет рассматривать миф как философское осмысление действительности.
Прежде чем перейти к данной трактовке мифа, остановимся на мнении Мелетинского Е.М., который считал, что «миф представляется как определенная стадия сознания. Для мифологического сознания и порождаемых им текстов характерна прежде всего недискретность, слитность передаваемых этими текстами сообщений» [1,с.125]. Нами подчеркнуто, что в основе мифологических текстов лежат рассказы, закрепленные в памяти коллектива с помощью ритуала, в котором значительная часть повествования реализовывалась путем жестовой демонстрации, обрядовых игровых представлений и тематических танцев, сопровождаемых ритуальным пением, что раскрывает первоначальный вид мифа, т.е. миф не столько рассказывался, сколько разыгрывался в форме сложного ритуального действия как один из способов видения и описания мира.
Поскольку возникновение историко-бытовых нарративных и мифологических текстов привело к потере промежуточных текстов сакрально-магической функции, свойственной мифу, то наблюдается ввиду дробления единого мифологического образа сюжетного языка рождение художественного повествования, которому свойственно мифо-поэтическое сознание как непосредственная форма познания действительности.
Тем не менее, сохраняя свое значение, неосознанное воспроизводство мифологических структур находит свое выражение в некоторых видах и жанрах художественной литературы. Переплетение повторов, подобий и параллелей встречается в эпосе, рыцарском и плутовском романах, циклах детективных новелл, которое раскрывает мифо-поэтическое сознание героев повествования.
С точки зрения Лотмана Ю.М., «интерес к мифологии в период влияния христианства обусловлен специфичностью, поскольку отношение к мифу характеризовалось как порождение язычества, отождествляющееся с нелепой выдумкой. Мифы превращались во множество волшебных рассказов, истории о богах, повествования о демиургах, культурных героях и родоначальниках. Именно такие повествования приобретали характер рассказов о нарушениях основных запретов, налагаемых культурой на поведение человека в социуме, - запретов на инцест и убийство родственников.
Однако, с другой стороны, миф понимался как «низшая мистика» народной демонологии» [1, с.93]. Резкое усиление нехристианских компонентов мифологического повествования воссоздало иррациональный и дезорганизованный облик мира, активизировав мистицизм побочных еретических течений средневекового христианства.
Натурфилософские взгляды романтиков способствовали обращению к низшей мифологии, к различным категориям природных духов. Благодаря свободной игре с образами традиционной мифологии, происходит частичный перенос акцента с образа на ситуацию как некий архетип, который является характерной чертой мифотворчества романтиков. Это проявляется часто даже там, где действуют герои традиционных мифов. В архетипических ситуациях модернизируется трактовка античной мифологии. Фантастические элементы выступают как сказочные, через которые проглядывает некая глобальная мифическая модель мира. Порой мифические элементы раскрывают страшные рассказы и романы как оригинальное понимание модели обыденной жизни.
Нетрадиционную позицию мифотворчества представил Минц З.Г.: «сказочность, через которую проглядывает некая глобальная мифическая модель мира». Тенденция романтической литературы проявилась в попытке сознательного, неформального, нетрадиционного использования мифа, порой приобретающего характер самостоятельного поэтического мифотворчества [1, с.87].
Как известно, в начале XIX века наблюдается усиление роли христианской мифологии в общей структуре романтического искусства. К тому же, одновременно большое распространение в системе романтизма получили богоборческие настроения, выразившиеся в создании демонической мифологии романтизма. Демонизм романтической культуры был не только внешним перенесением в литературу нач. XIX в. образов из мифа о герое-богоборце или легенды о падшем отверженном ангеле, но и приобрел черты подлинной мифологии, активно воздействовавшей на сознание целого поколения, создавшей высокоритуализованные каноны романтического поведения и породившей огромное количество текстов.
Тем не менее, реалистическое искусство XIX века ориентировалось на демифологизацию культуры, на освобождение от иррационального наследия истории ради преобразования человеческого общества. Реалистическая литература стремилась к отображению действительности в адекватных жизненных формах, на создание художественной истории своего времени. Но она обращается к мифологизированию как литературному приему, выявляя аспекты человеческого бытия.
Позднее к мифу обращаются как создателю искусства. Вагнер считал, что «миф – поэзия глубоких жизненных воззрений, имеющих всеобщий характер и что мифологическое искусство – искусство будущего». Его идеи о спасительной роли мифологизирующей философии жизни порождают стремление организовать все формы познания как мифопоэтические. Вагнер считал, что «познание природы бытия как эстетическое представление сознания естественно при синтезе мифологических структур. В силу своей специфичности, мифология является средством вечных моделей личного и общественного поведения, неких социальных и природных законов сущностных номинаций» [1, с.118].
Особенно характерным явлением «неомифологического» искусства стало стремление к синтезу разнообразных и разнонаправленных традиций, сочетающих мифологические, лирические, драматургические, музыкальные принципы, при которых влияние мифа на те или иные области искусства было очевидным.
Нами замечено активное использование мифологических образов и сюжетов, появившихся на арене мировой культуры искусства неевропейских народов, на которые ориентируются европейские художники, т.е. повышается интерес к мифологии народов Африки, Азии, Южной Америки, в которой видят средство декодирования соответствующих национальных культур. Параллельно писатели пересматривают отношение на свой национальный фольклор и архаическое искусство, т.е. открывается новое понимание эстетического мира иконы, художественных ценностей народного театра, изобразительного и прикладного искусства, появляется интерес к сохранившейся обрядности, к ритуалам, к легендам, поверьям, заговорам, заклинаниям и т. д.
Важным введением, по мнению многих ученых, является появление новой тенденции – «авторские мифы», характерной чертой которых является специфичность видения мифологических структур, отказ от четкой временной, географической принадлежности при описании автором «вечных» тем (любви, смерти и т.д.) [4, с.78]. При этом наблюдается отражение современной действительности посредством архетипической мифологической поэтики человеческой жизни.
Помимо создания «авторских мифов» в начале ХХ века наметилась тенденция к созданию таких произведений, как «романы-мифы», «драмы-мифы», «поэмы-мифы», в которых миф соотносится с другими мифами, с темами истории и современности. Для этих произведений характерна нетрадиционность образов и символов, отождествление персонажей с их мифологическими двойниками, преобладание ритуально-мифологических моделей концепции истории, реализации культуры с помощью образов библейской мифологии. «Мифологическая традиция», – для Джойса, Т. Манна, А. Белого, Дж. Апдайка, Ф.Кафки и многих других, – «представлялась не только противоположностью, антимифом, но и бегством в область интуиции, средством спасения от неустойчивой цивилизации».
Используя идеи Вагнера, многие писатели синтезировали в своем творчестве христианство и языческую мифологию, пересоздавая первоэлементы античного мифологического сознания, а также создавая новые мифы при использовании структуры традиционной модели мифа [5, с.93].
Ценность мифа в исторических событиях различна и истолкование мифа как глубинного смысла истории у разных авторов может мотивироваться по-разному. К примеру «миф – носитель естественного, не использованного цивилизацией сознание первобытного человека» для Ф. Сологуба; «миф – отражение мира первогероев и первособытий, лишь варьирующихся в бесчисленных коллизиях истории» для О. Мандельштама; «мифология – воплощение и «коллективно-бессознательного», и своеобразная энциклопедия архетипов» для Юнга и т.д. Впрочем, позиции мифа и истории не однозначны. Тем не менее, этот аспект воплощает идеи непознаваемости мира, отображение и других представлений о действительности, т.е. идея многоаспектности мира, значения которого возникает от сложного суммирования отдельных аспектов и их соотношений.
Нами отмечено, что для «неомифологического» искусства характерно то, что мифы и литературные тексты дешифруют первозданные элементы архаического мира. Так, Ф. Сологуб считает, что «в этот период уравнивается миф, художественный текст, а также отождествленные с мифом, исторические ситуации. Но такое уравнивание расширяет общую картину мира в «неомифологических» текстах». Ценность архаического мифа оказывается не противопоставленной искусству позднейших эпох, а сложно сопоставленной с достижениями мировой культуры [1, с.129].
Чаще всего мифологизирование выступает не столько как средство создания глобальной модели, сколько в качестве приема, позволяющего акцентировать определенные ситуации и коллизии прямыми или контрастными параллелями из мифологии. В числе мифологических мотивов и архетипов, используемых современными авторами, сюжеты греческой и римской мифологии.
Дальнейшее развитие мифологизирования осуществляется в латиноамериканских и афро-азиатских литературах, для которого характерно сочетание европейского типа с архаическими фольклорно-мифологическими традициями. Своеобразная культурно-историческая ситуация делает возможным сосуществование и взаимопроникновение, доходящее порой до органического синтеза, элементов историзма и мифологизма, социального реализма и подлинной фольклорности.
Мифологизирование стало орудием художественной организации материала не только для типично модернистских писателей, но и для некоторых писателей-реалистов, обращающихся к национальному фольклору и мифу часто для сохранения и возрождения национальных форм культуры.
Зарубежные ученые такие, как А. Б. Кун, Д. Харрисон и т.д. считали, что «миф, сливающийся с ритуалом и архетипом, является вечной подпочвой и истоком искусства; мифологизирование представляется естественным и стихийным возрождением мифа, завершающее цикл исторического круговорота в развитии поэзии». Они утверждают постоянство литературных жанров, символов и метафор на основе их ритуально-мифологической природы.
Мы поддерживаем точку зрения советских ученых, которые обращаются к ритуалу и мифу не как к вечным моделям искусства, а как к первой лаборатории поэтической образности [1, с.149]. Ритуально-мифологическая природа текстов стала одной из основных составляющих в определении понимания человеческого бытия. Осмысленные модели мира сочетают в себе не только жизнь, смерть, но и пространство, время, являющиеся показателями соотношения между прошлым и настоящим. Мифологическая тенденция выражала типичную специфику национально-культурных традиций. Проведенный обзор работ исследователей в области мифологии, позволяет нам прийти к мнению о том, что мифологизирование стало ядром раскрытия значений соответствующих национальных культур. Типичная направленность интерпретации жизненных ситуаций посредством традиционных мифологических структур раскрывает глубокий смысл истории, а также изменения, происходящие в культуре. Благодаря этому человечество моделируется в целом, а представленные сюжетные события предлагают и объясняют мир.
Из сказанного выше можно заключить, что к мифу обращались как к философскому осмыслению действительности, в силу своих национально декодированных структур. Воссоздание культово-магических образов раскрывает множественность культурно-специфических позиций представления действительности и познаваемости мира.
Таким образом, миф – выражение духовной жизни народа, отражение исконного характера племени, т.е. миф – достояние каждого народа.
Литература
1. Лотман Ю.М., Минц З.Г., Мелетинский Е.М. «Мифы народов мира», мифологическая энциклопедия в двух томах, под ред. С.А. Токарева, М.: Советская энциклопедия, 1982; том II, с.396
2. Лосев А.Ф. Знак. Символ. Миф, М., 1982, с.480
3. Лосев А.Ф. Античная литература, М., 2008, с.450
4. Потебня А.А. Символ и миф в отечественной культуре, М., 2000, с.345
5. Хализев В.Е. Теория литературы, М., 2002, с.505
