В статье исследуется концепт «мельница» в повести А.С. Серафимовича «Пески». Путем этимологического и семантического анализа слова, анализа прецедентики языка и художественного текста раскрываются основные смыслы концепта.
Ключевые слова: концепт «мельница», концептуальное содержание, объективация концепта, художественное пространство, эпидигма.
Abstract. The article explores the concept of «mill» in Serafimovich story «Sands». By etymological and semantic analysis of the words, analysis proverbs in the language and literary text reveals the essence concept’s basic meanings.
Keywords: concept of «mill», the conceptual content, the objectification of the concept, the artistic space, the lexical meaning of the word.
Концептуальный (или концептный) анализ художественного текста или ряда произведений одного автора вызывает большой интерес у ученых-лингвистов. Это обусловлено тем, что для создания полномасштабной картины изображаемого мира и модели структуры языкового сознания писателю или поэту необходимо использовать наиболее глобальные в лингвистическом отношении оперативные единицы памяти – концепты, возникающие при слиянии лексического и этимологического значения слова с личным мировосприятием писателя, его идеей эмоционального воздействия на читателя.
Тема уничтожающей власти наживы над чувством и мыслью человека в повести «Пески» (1908 г.) не потеряла своей актуальности. А.С. Серафимович показал, насколько опасна для человека бессмысленная погоня за сугубо материальными благами, насколько неутешительны последствия охоты за денежным мешком. Души людей испещрены уродливыми шрамами рабства и всецелой зависимости от имущественного состояния. Писатель образно передает мысль о том, что, окружая себя золотом монет, люди теряют драгоценный блеск души, забывают о нравственных ценностях.Проблематика повести «Пески» строится на трех основных аспектах: социальном (внимание приковано к человеку, выходцу из простого народа, который поддался соблазну денег и, сделав выбор в пользу стабильного материального достатка, лишился последней надежды на искреннее счастье и истинную любовь), семейно-бытовом (косвенно сюжет строится на обыденном, рутинном существовании героев произведения, показаны их семейные взаимоотношения), философском (читатель видит модель мира, исключающую повседневные радости бытия, и вычленяет главную мысль произведения – «власть собственности засасывает», вследствие чего теряется смысл дальнейшего существования, стирается нравственный облик человека).
Следует заметить, что А.С. Серафимович как революционный художник считает главной своей задачей при помощи образности слова бороться со стяжательством. Ведь самое страшное зло, по мнению автора, сосредоточено в страстном накопительстве и в алчном вещизме. Несмотря на горькие и безнадежные перспективы финала повести, писатель безоговорочно верит в то, что нравственность одержит верх над безумием материального, новые настроения войдут в сознание каждого человека, открыто, наконец, заговорит совесть. Именно в этом заключается основной пафос произведения советского реалиста.
Одной из значимых реалий жизни является мельница. Слово мельница имеет этимологическую связь с глаголом мелю (молоть). Более древней формой глагола выступает лексемамлинъ (*mъlinъ)- ‘мельница или мельничный жёрнов’[7]. По мнению П. Я. Черных, слово млинъ изначально определяло ‘мельничный жёрнов, который имеет круглую форму’[9]. Тесная связь между мельницей, как реалией действительности художественного произведения «Пески», и окружностью опосредована символичным единством. Кругявляется синонимом вечности: «Это время, заключающее в себе пространство и отсутствие времени, как отсутствие начала и конца, пространства, верха и низа. Как циркулярность и сферичность это отрицание времени и пространства, но означает также возвращение, возвратное движение» [5]. См.: библейское крылатое выражение всё возвращается на круги своя - ‘приходить в прежнее, исходное состояние в новом качестве, приобретённом в процессе развития’[8].
Слово мельница является полисемантом, которое имеет три лексико-семантических варианта (ЛСВ):
1) ‘Предприятие по размолу зерна. // Строение с приспособлением для такого размола’.
2) ‘Машина для размалывания каких-либо твердых материалов’.
3) ‘Приспособление для размалывания каких-либо зерен’[здесь и далее лексическое значение приводится по 2].
Все названные ЛСВ опираются в своей основе на гипосемный комплекс ‘размол (размалывание) зерна (твердых материалов)'. В буквальном смысле, до состояния пыли или мелкой крошки может разрушиться даже целостный, монолитный, с первого взгляда, предмет окружающей действительности. Другую трактовку слова мельница предлагает В.И. Даль: ‘машинное устройство с жерновами, для меленья, молотья, измельченья сыпучих тел’[1]. Тем самым лексикограф подчеркивает, что исключительно «сыпучие тела» могут быть подвержены размолу, дроблению, измельчению.
Таким образом, можно заключить, что герои произведения – это представители «сыпучих тел», которых затянуло колесо мельницы. Поэтому они мельчают духовно, теряя целостность и непоколебимость нравственных и моральных устоев. Ведь небезосновательно русский народ на протяжении веков из уст в уста передает пословицу: «Со всякой новой мельницы водяной подать возьмет» [1], то есть утопит человека либо физически (из-за неблагонадежности конструкции мельницы-колесухи), либо духовно (погружая людей в болото материального).
Мельница глазами непосредственных участников представляет собой гарант безбедной жизни, оплот достатка и благополучия. Эту мысль в своё время пытался донести старик до молодой батрачки. Его главный аргумент («…мельница не грошик, каждый день зарабатывает, каждый день кормит...») звучал настолько убедительно, что, спустя годы, уже сама узница «заколдованного царства» в пьяном бреду повторяла, как догму, сидящую в подсознании суть: «На наш век хватит, дом - полная чаша, мельница-то бесперечь день и ночь работает...».«На нас с тобой работает… Хозяева ведь мы с тобой», - ошибочно полагала старуха, которая, став во главе мельничного хозяйства, так и осталась батрачкой, всецело зависимой от своей «кормилицы». В рамках этого кладбища порушенных судеб мельница имеет огромную власть над людьми, ведет себя по-хозяйски своевольно и контролирует каждый шаг, каждое движение своих марионеток.
Тяжёлый взгляд мельницы всюду преследует героев произведения, не давая им шанса остаться наедине с собой:«в окно тупо глядит темный силуэт мельницы»,«глядит мельница постоянным, все одним и тем же таящим, остановившимся взглядом». Глаголглядеть (принадлежит к разговорной лексике) в значении ‘наблюдать за кем-либо, чем-либо, присматриваться к кому-либо, чему-либо’, ‘опекать кого-л., заботиться о ком-л., чем-л.’, ‘быть зрителем на каком-либо представлении, зрелище’ часто употребляется с деепричастным оборотом: «мертво, ничего не обещая, глядела мельница», «слепо, тяжело, не спуская мертвого глаза», «мутно, не спуская тяжелого взгляда». Следовательно мельница, созерцая происходящее с присущим ей равнодушием, сначала изучает своих постояльцев, затем превращает их в рабов.
Автор неоднократно говорит о мертвенности взгляда мельницы, словно он устремлен не на живой повседневный быт, а на погост, усыпанный крестами:«Как будто не было ни людей, ни животных, ни суеты, ни забот, а, не мигая, глядела одна мельница почернелой нахохлившейся соломой...». Всеобъемлющая мельница спокойно и хладнокровно наблюдала за жизнью героев и так же невозмутимо и сдержанно отреагировала на их смерть: «И когда их везли на дрогах, мельница, полуразвалившаяся, со свесившимися космами почернелой соломы, глядела на гроб тем же бесстрастно мутным, ничего не говорящим взглядом».
Безусловно, концепту «мельница» в повести А.С. Серафимовича «Пески» характерен смысл ‘властность', отражающий способность повелевать и распоряжаться судьбами людей. Мельница не просто наблюдает со стороны за прискорбным существованием своих постояльцев, а неустанно, без умолку пытается донести до них свою правду, убедить их в своей безграничной силе. «Своеобразный, особенный, никому не понятный язык, но с человечьими мыслями. И, как проносящийся над рекою осенний туман, мысли эти неясно, разорванно, меняясь и тая, неуловимыми очертаниями смутно складывались в: "Ты -- мой... ты -- мой... Не уйдешь... Ты -- мой... Не уйдешь... Ты -- мо-о-ой!.."». Ощущение, что возле всегда стоит «кто-то третий», не покидало героев ни на минуту. Они уже привыкли к тому, что «в жужжании жернова, в переливающемся звоне колеса слышалась мерная речь».
Обитатели злосчастного гиблого места научились относиться к мельнице как к живому существу. С помощьюолицетворения А.С. Серафимович наделил мельницу чувствами и эмоциями, показал экспрессивность созданного образа. В повести даже сруб испытывает боль, «уродливо разевает рот», когда «тяжелая сталь входит все глубже и глубже в живое мясо».
Одной из главных особенностей рассматриваемого концепта можно считать его тесную взаимосвязь с пространством и временем. Для того, чтобы продемонстрировать, насколько велико значение ветхой мельницы в пределах её границ, автор прибегает к приему гиперболизации (иногда переходящему в гротеск). Поймав в свои сети молодую девушку-батрачку, «мельница вдруг раздвинулась до огромных размеров, и тихо ворочалось колесо, и стояла она одна, заслонив чернотой своего силуэта лес, пески, прошлую жизнь». Ивану, оставшемуся наедине с самим собой, казалось, что «уже с ворота сделались двери, выше дерева мелькает огромное колесо, и под самые под серые облака поднялась рассевшаяся крыша». Но как только приходит осознание истинных жизненных ценностей, потерянного навсегда времени, «мельница, люди, ветлы, хозяйство кажутся маленькими, ничтожными». Скупые материальные блага отходят на второй план, становятся жалкими, незначительными, «как бы напоминая, что время уходит бесплодно и без возврата».
Время даже не уходит, оно движется по замкнутому кругу, выхода из которого нет. Именно поэтому на протяжении всего повествования назойливо «ворочается колесо». Просторечный глаголворочается имеет несколько лексическо-семантических вариантов, среди которых есть прямое значение, конкретно обозначающее реалию действительности (‘поворачиваться то в одну, то в другую стороны’; ‘двигаться, шевелиться с трудом’; ‘переворачиваться с боку на бок, с одной стороны на другую’), а также существует переносное, разговорно-сниженное значение (‘возвращаться обратно'). Полисемант колесо имеет прямое (‘деталь механизма или машины в виде круга, служащая для передачи или регулирования движения') и переносное значения (перен. разг. ‘закономерность, последовательность или привычное чередование дел, событий и т.п.’). Получается, что каждый из героев, подобно колесу, «ворочается», постепенно превращаясь в руины, рассыпаясь от старости и бесполезно прожитой жизни.
О статичности существования, об отсутствии динамичного духовного развития персонажей говорит ряд выражений: «с незапамятных времен», «ничто не изменилось», «по-прежнему», «уже и не запомнит, в который раз», «вид…- такой, какой, должно быть, был и при старике и при его отце…». Ничего не меняется с вялым течением времени. Всё так же тихо и невозмутимо ворочается медлительно-задумчивое колесо, неумолимо приближая старость.
Для изображения ветхой реальности используются эпитеты, в частности при описании колеса употребляются прилагательные качественного состояния: старое, ослизлое (‘покрытый слизью; мокрый и скользкий’), почернелое, обомшелое (‘обросший, покрытый мхом’). Все эти признаки рисуют траурный силуэт самой мельницы, помогают создать атмосферу дряхлости, тления. Внешний облик мельницы по-стариковски неряшлив, прост и незатейлив: «он был стар, так же стар, как мельница, у которой крыша съехала на сторону и растрепанно нахлобучилась почернелой соломой». «Мельница, полуразвалившаяся, со свесившимися космами почернелой соломы»– это зеркальный образ старика в неодушевленной, казалось бы, оболочке. Однако при всей своей мертвенности и хладнокровностимельница живет, видит, говорит, чувствует. Ей даже удается, подобно человеку, встать на путь обновления, возродится из черноты и мрака. В эти редкие мгновенья дремотно-сонной жизни «мельница кокетливо и весело желтела на солнце новой крышей».
Учитывая специфику общей атмосферы произведения, следует говорить об элементе мистификации сущности данного концепта. А.С. Серафимович делает акцент на исключительности, необычности, паранормальности «мельничного угодья». Для достижения этого своеобразия писатель употребляет однокоренные слова в непосредственной их близости в рамках предложения («и старик, как колдун, ходит в заколдованном царстве»). Автор использует функциональную сторону пейзажа для создания волшебного и вместе с тем жуткого образа («в желобе вспыхивают фосфорические блестки, и медленно и мрачно, покрытое тенью, чудовищно ворочается колесо»). Кроме того, писатель дает право самим героям объективно оценить своегонеодушевленного «соседа» («Как кладбище... Ни-ичего тебе!.. Все было!..»).
Таким образом, для концептамельницав повести А.С. Серафимовича «Пески» важны такие смыслы, как ‘власть’, ‘старость’. Однако, чтобыпонять главную идею произведения,необходимо проследить, как выявленные в процессе анализа смыслы реализуются в отношении пространства и времени.
Литература:
1. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. –М.: Рипол Классик, 2002. – Т.2.– С.321.
2. Ефремова Т.Ф. Новый толково-словообразовательный словарь русского языка. – М.: Дрофа, Русский язык, 2000. – 1233с.
3. Маслова В.А. Когнитивная лингвистика. – Минск:ТетраСистемс, 2004. – 256с.
4. Молотков А.И. Фразеологический словарь русского языка. –М.: Советская энциклопедия, 1968. – 543с.
5. Словарь символов[Электронный ресурс]. URL:http://www.enc-dic.com/symbol/Krug-390.html(дата обращения: 07.11.2014).
6. Соколов А.Г. История русской литературы конца XIX – начала XX века: учебник для филол. спец. вузов. – М.: Высшая школа, 1999. – С.163-171.
7. Фасмер М.Р. Этимологический словарь русского языка. – М.: «АСТ», «Астрель» [Электронный ресурс]. URL:http://vasmer.narod.ru(дата обращения: 07.11.2014).
8. Фёдоров А.И. Фразеологический словарь русского литературного языка. – М.: Астрель, АСТ, 2008. – 880 с.
9. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. – М.: Русский язык, 1999. – 560 с.
10. Шанский Н.М. Краткий этимологический словарь русского языка. – М.: Просвещение, 1971. – 538с.
