Проблематика квалификации незаконной рубки и уничтожения лесных насаждений в современной правоприменительной практике сохраняет высокую актуальность в силу значимости лесных ресурсов для обеспечения экологической безопасности и устойчивого развития государства. [7, с.1–2]Комплексность существующего нормативно-правового регулирования в области лесопользования, охватывающего положения уголовного, административного и отраслевого законодательства, не обеспечивает эффективной правоприменительной практики ввиду объективных сложностей квалификации противоправных деяний и несовершенства юридических механизмов. [8, с. 2]

Центральное место в уголовно-правовой охране лесов занимает статья 260 Уголовного кодекса Российской Федерации, предусматривающая ответственность за незаконную рубку лесных насаждений при причинении значительного ущерба. Смежным составом является статья 261 Уголовного кодекса Российской Федерации, устанавливающая ответственность за уничтожение или повреждение лесных насаждений иными способами, не связанными с рубкой. [1]

В случаях меньшей степени общественной опасности применяется административная ответственность, предусмотренная статьёй 8.28 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях, [3] но на практике разграничение указанных норм вызывает серьёзные затруднения, поскольку критерии, лежащие в основе такого разграничения, носят оценочный характер и требуют тщательной правовой и фактической проверки.

Комплексная проблематика квалификации незаконных рубок лесных насаждений сопряжена с установлением двух ключевых компонентов: объекта преступного посягательства и правового статуса территории осуществления противоправных действий и несмотря на законодательную регламентацию понятия рубки в статье 16 Лесного кодекса РФ как процесса механического воздействия на древесную растительность, правоприменительная практика сталкивается с существенными затруднениями при определении юридической ответственности за вырубку насаждений на территориях смешанного или неустановленного правового режима, включая земли населенных пунктов и сельскохозяйственного назначения. [2]

Правильная квалификация деяния зависит от установления принадлежности насаждений к лесному фонду и их экологического значения, что требует привлечения специальных знаний и использования материалов лесоустройства и государственного лесного реестра.

Существенные сложности вызывает разграничение уголовной и административной ответственности. Согласно разъяснениям, данным в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 18 октября 2012 года № 21, [4] при квалификации экологических преступлений судам надлежит учитывать характер и степень причинённого вреда окружающей среде, а также размер ущерба. На практике решающим становится размер ущерба, рассчитанный по установленным таксам и методикам. Если сумма находится на границе пороговых значений, ошибки в экспертных расчётах могут привести к неправильной квалификации, что нарушает единообразие судебной практики и принцип справедливости ответственности [6, с. 4–6].

Показательной в данном контексте является судебная практика Забайкальского края, получившая оценку на уровне Верховного Суда Российской Федерации. Так, в апелляционном определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 22 ноября 2017 г. № 72-АПУ17–29 был рассмотрен приговор суда Забайкальского края по делу о незаконной рубке лесных насаждений [9].

Судами было установлено, что обвиняемый осуществил рубку древесных растений без предусмотренных законом разрешительных документов, в результате чего был причинён ущерб в размере, превышающем установленный законом порог крупного ущерба. Доводы стороны защиты о возможности квалификации содеянного в порядке административного производства были признаны несостоятельными, поскольку совокупность доказательств, включая результаты экспертной оценки, подтверждала наличие всех обязательных признаков состава преступления, предусмотренного пунктом «г» части 2 статьи 260 УК РФ.

Дело иллюстрирует устойчивую позицию судов о приоритетном значении размера причинённого ущерба и незаконного характера рубки при разграничении уголовной и административной ответственности, а также подчёркивает особую актуальность проблемы для регионов с высокой лесной нагрузкой.

Внимания требует проблема отграничения незаконной рубки от уничтожения или повреждения лесных насаждений. Критерием разграничения статей 260 и 261 Уголовного кодекса Российской Федерации выступает способ причинения вреда: при отделении дерева от корневой части применяется норма о незаконной рубке, тогда как при воздействии огнём, химическими веществами, затоплением или иными способами — норма об уничтожении или повреждении лесных насаждений, но в реальных условиях механизм причинения вреда может носить смешанный характер, либо устанавливаться только на основе специальных экспертиз, отсутствие или формальный характер которых существенно осложняет квалификацию содеянного.

Сложной является проблема конкуренции экологических и имущественных составов преступлений. Позиция Верховного Суда Российской Федерации, выраженная в постановлении Пленума от 5 ноября 1998 года № 14, [5] ориентирует правоприменителя на разграничение незаконной рубки как экологического преступления и хищения древесины как посягательства на собственность.

Завладение уже срубленной и подготовленной к вывозу древесиной подлежит квалификации по нормам о преступлениях против собственности, тогда как самовольное отделение деревьев от корневой системы образует состав экологического преступления, а неправильное применение данных разъяснений приводит к ошибкам в оценке объекта и предмета преступления.

Зависимость квалификации от экспертного обеспечения подтверждается и кассационной практикой. В кассационном определении Второго кассационного суда общей юрисдикции от 8 июля 2021 г. по делу № 77–2049/2021 было установлено, что при расчёте ущерба, причинённого в результате незаконной рубки, были допущены нарушения при применении такс и методик [10].

В результате фактический размер вреда не достиг порогового значения, необходимого для признания ущерба значительным. Указанные обстоятельства послужили основанием для отмены судебных решений нижестоящих инстанций и прекращения уголовного дела в связи с отсутствием в действиях лица состава преступления. Ошибки в экспертных расчётах способны повлечь необоснованное уголовное преследование и подрывают принцип законности.

Дополнительные трудности возникают при квалификации деяний, совершённых несколькими лицами.

Применение положений статьи 33 Уголовного кодекса Российской Федерации о формах соучастия требует установления характера и степени участия каждого лица, наличия предварительной договорённости и распределения ролей. Лесозаготовительные работы по своей природе предполагают коллективный характер, что осложняет разграничение соисполнительства и пособничества и делает уязвимым применение квалифицирующих признаков, связанных с групповым совершением преступления.

Подводя итог, следует подчеркнуть, что современные вызовы правоприменения при квалификации незаконной рубки и уничтожения лесных насаждений обусловлены оценочным характером ключевых признаков, сложностью установления статуса территории и предмета посягательства, высокой зависимостью от экспертных выводов и проблемами разграничения уголовной и административной ответственности, а их преодоление возможно за счёт совершенствования законодательства, унификации судебной практики и развития экспертного обеспечения, что повысит эффективность уголовно-правовой охраны лесов.

Литература:

1. Уголовный кодекс Российской Федерации: федер. закон [от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (с посл. изм. и доп.)] // Собр. законодательства Рос. Федерации. — 1996. — № 25. — Ст. 2954.
2. Лесной кодекс Российской Федерации: федер. закон [от 4 декабря 2006 г. № 200-ФЗ (с посл. изм. и доп.)] // Собр. законодательства Рос. Федерации. — 2006. — № 50. — Ст. 5278.
3. Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях: федер. закон [от 30 декабря 2001 г. № 195-ФЗ (с посл. изм. и доп.)] // Собр. законодательства Рос. Федерации. — 2002. — № 1 (ч. 1). — Ст. 1.
4. О применении судами законодательства об ответственности за нарушения в области охраны окружающей среды и природопользования: постановление Пленума Верховного Суда РФ [от 18 октября 2012 г. № 21] // Рос. газ. — 2012. — 30 окт.
5. О практике применения судами законодательства об ответственности за экологические правонарушения: постановление Пленума Верховного Суда РФ [от 5 ноября 1998 г. № 14] // Рос. газ. — 1998. — 24 нояб. (утратило силу).
6. Титов М. А. Проблемы квалификации незаконной рубки лесных насаждений // Вестник науки. — 2025. — № 6 (87). — С. 1–9.
7. Арзамасцев М. В. Конституционные основы уголовно-правовой охраны окружающей среды // КриминалистЪ. — 2022. — № 2 (39). — С. 1–8
8. Якимова Е. М., Ненашев Л. Н., Суханова Н. Н. Незаконная рубка лесных насаждений: проблемы квалификации и разграничения со смежными составами // Аграрное и земельное право. — 2019. — № 6 (174). — С. 1–4.
9. Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 22.11.2017 № 72-АПУ17–29 // СудАкт.ru [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://sudact.ru
10. Кассационное определение Второго кассационного суда общей юрисдикции от 08.07.2021 по делу № 77–2049/2021 // СудАкт.ru [Электронный ресурс]. — Режим доступа: https://sudact.ru