В статье рассматривается проблемный момент в текущем правовом регулировании наследования пережившим супругом, а именно: наследование таким субъектом при фактическом прекращении семейных отношений между супругой и супругом. Автором изучаются нормы отечественного и зарубежного законодательства, касающиеся данной темы, анализируются точки зрения, приводимые в доктрине, что позволяет определить возможный способ разрешения имеющейся проблемы, а также необходимость дополнения Гражданского кодекса Российской Федерации.
Ключевые слова: наследование, супруг, расторжение брака, развод, наследственное правоотношение, волеизъявление, наследодатель.
The article deals with a problematic point in the current legal regulation of inheritance by a surviving spouse, namely: inheritance by such a subject at the actual termination of family relations between the spouse and the spouse. The author studies the norms of domestic and foreign legislation related to this topic, analyzes the point of view given in the doctrine, which makes it possible to determine a possible way to resolve the existing problem, as well as the need to supplement the Civil Code of the Russian Federation.
Keywords: inheritance, spouse, dissolution of marriage, divorce, hereditary legal relationship, expression of will, testator.
Прекращение брачных отношений зачастую знаменует собой конфликт между супругами, поэтому важно, чтобы с точки зрения закона обе стороны могли рассчитывать на защиту своих прав, своего имущества. Изменения в Семейном кодексе Российской Федерации, появление ежегодно новой судебной практики это подтверждают. Но совсем иначе обстоит вопрос, касающийся наследования пережившим супругом при фактическом прекращении семейных отношений. При имеющемся волеизъявлении о прекращении брака (что может подтверждаться, например, фактом текущего судебного разбирательства) умерший в процессе супруг, который при этом не оставил завещания, лишается возможности надлежащим образом распорядиться оставшимся после его смерти имуществом. С одной стороны, брак считается прекратившимся в связи со смертью лица, нормы права нарушены не были. С другой стороны, справедливым ли будет являться уменьшение доли в наследственной массе других наследников такого лица, ведь второй «супруг», вместо положенной ему именно супружеской доли будет претендовать также на долю как наследник первой очереди. Важно понять, как подобная ситуация решается и обсуждается ли она в принципе в рамках доктрины, и как подобный казус регулируется в зарубежном праве.
Расторжение брака, как указано в статье 21 Семейного Кодекса Российской Федерации, может быть произведено в органах записи актов гражданского состояния, а также в судебном порядке. [5]
Часто может возникнуть ситуация, при которой один или оба супруга выражают свое волеизъявление о прекращении брачных отношений, но в силу требований закона расторжение брака будет осуществляться в обязательном судебном порядке. И, само собой, в рамках срока судебного производства нередки случаи, когда один из супругов внезапно умирает, при этом официально не зарегистрировав окончание семейных отношений со своим супругом.
В России, если подобная ситуация произошла даже после вынесения решения суда первой инстанции, переживший супруг все равно будет иметь право не только на долю в совместно нажитом имуществе, но и на часть наследства как наследник первой очереди. В пример можно привести ситуацию, когда, судья вынес решение о расторжении брака, далее супруга подала апелляционную жалобу (не определено место жительства детей), но супруг-истец умер. В итоге на основании статьи 220 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации суд прекратит производство по делу, так как после смерти гражданина, являвшегося одной из сторон по делу, спорное правоотношение не допускает правопреемство. Решение первой инстанции не вступило в законную силу, брак будет прекращен в связи со смертью супруга, а супруга-ответчик, даже находясь в очевидных разногласиях с супругом-истцом, будет иметь право на часть наследственной массы.
При этом Верховный Суд Российской Федерации, не в рамках спора о расторжении брака, а в деле о признании права собственности на 1/2 долю совместно нажитого имущества супругов (в период рассмотрения супруга-истец скончалась) отмечал, что статья 220 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации применяться не будет, ведь: «имущественные отношения между такими субъектами семейных отношений как супруги не прекращаются со смертью одного из них, а его доля в совместно нажитом имуществе супругов подлежит включению в наследственную массу и является объектом наследственных правоотношений». [6]
Таким образом, имущественные отношения между супругами по своей природе допускают правопреемство в случае смерти одного из супругов, но при этом выраженная воля одного из лиц на прекращение брачных отношений, фактически, не влияет на итоговое распределение наследственной массы, если наследодатель заранее не определил свою волю в завещании.
При этом подобный эксцесс усугубляется супружеской долей, так как в силу статьи 1150 Гражданского Кодекса РФ принадлежащее пережившему супругу наследодателя в силу завещания или закона право наследования не умаляет его права на часть имущества, нажитого во время брака с наследодателем и являющегося их совместной собственностью. [4]
Стоит отметить, что в целом концепция отстранения пережившего супруга, с которым фактически были прекращены брачные отношения, обсуждалась на этапе принятия части третьей Гражданского Кодекса Российской Федерации. Как указывает О. И. Плеханова, в первоначальном законопроекте присутствовал пункт 2 статьи 1278 со следующим содержанием: «по решению суда переживший супруг наследодателя может быть устранен от наследования по закону, если будет доказано, что брак с наследодателем фактически прекратился не менее чем за пять лет до открытия наследства либо хотя и позднее, но имеются достаточные основания считать произошедший распад семьи окончательным» [2, с. 135].
Подобная норма вполне обоснованно не вошла в итоговый вариант кодекса, так как в данном случае очевидны будущие проблемы ее правоприменения без внедрения каких-либо внятных критериев фактического прекращения брака. Именно сложность доказывания момента, с которого стоит начинать отсчет этих пяти лет, представляется основным камнем преткновения. Что же касается обсуждаемой ситуации, когда имеется явно выраженное волеизъявление одного из супругов о прекращении брака, желании развода, подтверждаемое при помощи факта наличия судебного разбирательства (соответственно, задача доказывания упрощается), то тут, скорее всего, законодатель отдает все на волю диспозитивности, включая прямой консерватизм — воля наследодателя может быть выражена в завещании, он сам должен позаботиться о своем имуществе и справедливом распределении наследственной массы, закон его никак не защитит, что в том числе подтверждается отсутствием судебной практики по этому вопросу.
Игнорирование проблемы и применение прямого толкования закона, формализм (по меньшей мере странным кажется использование статьи 220 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в ситуации, когда очевидно, что брак должен быть расторгнут) свойственны не только российскому праву. Как отмечал В. Б. Паничкин: «Большинство штатов США занимает к наследникам с точки зрения их поведения в отношении наследодателя еще более либеральную позицию, чем нормы ГК РФ». Но, как раз антогонизируя большинству штатов, в Нью-Йорке действует закон, который закрепляет правило о том, что если супруг-наследник фактически бросил супруга-наследодателя, прекратил с ним брачные отношения, не оформив развод надлежащим образом, либо же расторг брак, находясь в ином штате, пусть такой бракоразводный процесс и не допускается в штате супруга-наследодателя, все вышеперечисленные действия ведут к утрате статуса законного наследника, у пережившего супруга останется лишь право на раздел совместно нажитого имущества [1].
Более лаконичной, особенно из-за частой рецепции российским законодательством норм немецкого права, представляется статья 1933 Гражданского уложения Германии, в соответствии с которой переживший наследодателя супруг лишается права наследования, если на момент смерти наследодателя имелись предпосылки для расторжения брака, и наследодатель подал заявление о разводе либо дал согласие на развод. То же самое действует в случае, если наследодатель имел право предъявить иск о признании брака недействительным, и иск был предъявлен. [7]
Такое ограничение правоспособности определенных граждан в наследственных правоотношениях можно назвать справедливым ввиду возможности будущего наследника, знающего, например, об отсутствии завещания или об ухудшающемся состоянии здоровья супруга, затянуть бракоразводный процесс и уменьшить тем самым доли иных наследников в наследственной массе. Подобные действия вряд ли можно назвать добросовестными, однако по причине безразличия законодателя к обсуждаемой проблеме и нераспространенности (в отличие от, например, Франции) среди масс практики оформления завещания, они ведут к умалению прав как супруга-наследодателя, так и его наследников. Важно отметить, что завещание часто все еще не оформляется даже в случаях, когда лицо является владельцем крупного бизнеса. В качестве примера можно привести дело Natura Siberica: крупный бизнесмен Андрей Трубников, находясь в бракоразводном процессе, не оставил завещания, что привело к крупному корпоративному спору между его последней супругой и другими наследниками [3, с. 77].
Имея одного ребенка, скончавшийся супруг мог рассчитывать, что его наследник получит, условно говоря, одну вторую часть от наследственной массы, так как половина от совместно нажитого имущества в силу закона ушла бы в счет супружеской доли. Но при текущем правовом регулировании в России, данный наследник получит лишь одну четвертую часть, что может не соответствовать и воле наследодателя, и принципам справедливости и добросовестности.
Так, В. Б. Паничкин считает, что «в российское право следует включить более жесткие нормы, препятствующие наследованию супругами, расторгающими брак. Это отнюдь не станет рецепцией общего права и не противоречит строю романо-германского права» [1].
Данный тезис поначалу кажется довольно категоричным, но если углубиться в контекст, то при наличии совместного заявления о расторжении брака или начале бракоразводного процесса в судебном порядке кажется логичным волеизъявление супругов на прекращение совместной жизни и ведения общего хозяйства, что подразумевает прекращение взаимных прав наследования, для чего необходимо изменение закона. Это касается, само собой, наследования по закону.
Соответственно, логичным было бы дополнить Главу 63 части третьей Гражданского Кодекса РФ статьей со следующим содержанием: «Переживший супруг не наследует, если на день открытия наследства были основания к разводу, и наследодатель подал заявление (дал согласие) на развод, требовал или имел право требовать признания брака недействительным».
Таким образом, можно сделать вывод о том, что имеющаяся проблема, касающаяся отсутствия защиты супруга, выразившего свою волю о прекращении брака, но умершего до окончания бракоразводного процесса, недостаточно раскрыта в российском праве. Наследование пережившим супругом при фактическом прекращении семейных отношений должно исходить из прямого волеизъявления наследодателя, например, из завещания, но никак не из закона в ситуации, когда налицо все признаки отсутствия желания супругов вести совместный быт. Подача заявления о разводе либо согласия на развод должна стать признаком, который знаменует окончание возможности второго супруга быть наследником первой очереди по закону. При этом немаловажным является развитие и популяризация у населения обращения к нотариусу с целью составления завещания и фактической самозащиты наследодателями своих прав, так как рассматриваемый правовой казус вряд ли найдет свое разрешение в рамках законотворчества в ближайшее время.
Литература:
- Паничкин, В. Б. Проблема классификации субъектов наследования (на примере недостойных наследников) содержание / В. Б. Паничкин. — Текст: электронный // wiselawyer.ru: [сайт]. — URL: https://wiselawyer.ru/poleznoe/91314-problema-klassifikacii-subektov-nasledovaniya-primere-nedostojnykh-naslednikov (дата обращения: 06.06.2023).
- Плеханова, О. И. Наследование пережившим супругом при фактическом прекращении брачных отношений / О. И. Плеханова. — Текст: непосредственный // ГлаголЪ правосудия. — 2013. — № 1 (5). — С. 135–137.
- Пугачёва, Н. В. Наследственный договор как новый инструмент сохранения семейного бизнеса / Н. В. Пугачёва, С. Б. Серенко. — Текст: непосредственный // Имущественные отношения в РФ. — 2022. — № 5 (248). — С. 76–88.
- Гражданский кодекс Российской Федерации часть 3 от 26 ноября 2001 года N 146-ФЗ // Электронный ресурс КонсультантПлюс.
- Семейный кодекс Российской Федерации от 29.12.1995 N 223-ФЗ // Электронный ресурс КонсультантПлюс.
- Определение СК по гражданским делам Верховного Суда РФ от 5 августа 2014 г. N 6-КГ14–5 // Электронный ресурс Гарант.
- «Гражданское уложение Германии» (ГГУ) от 18.08.1896 (ред. от 02.01.2002) (с изм. и доп. по 31.03.2013) // Электронный ресурс КонсультантПлюс.
