Согласно документу «12 заповедей поведения немцев на Востоке и их обращения с русскими» захватчики не предполагали насаждения новой религии, а наоборот предполагалось считаться с тем, что русский народ религиозен и суеверен, но решение религиозных вопросов не входило в круг их задач [1, С. 10–11]. Гитлер считал, что возникновение различных религиозных верований на территории СССР в интересах Германии, так как это должно было усилить разъединение в советском обществе [2, С. 25]. Общеизвестно, что религиозная политика фашистской Германии на оккупированных советских территориях в первый год войны эволюционировала от тезиса «считаться с религиозностью» к решению о введении свободы вероисповедания, принятого в июле 1942 года. Безусловно, что это стало возможным ввиду того, что немецко-фашистким захватчикам не удалось реализовать план молниеносной войны. Вследствие этого, фашистская Германия использовала данные обстоятельства с тем, чтобы использовать религиозную политику против советских властей, т. е. использование церковной политики в пропагандистских целях.
На оккупированной советской территории нацистские СМИ настойчиво обсуждали тему гонений на религию и верующих со стороны большевиков, подчеркивая, что германские власти предоставляют религиозную свободу. При этом, не желая давать поводов для критики религиозной политики на территории самой Германии, Гитлер еще в июле 1941 г. секретным приказом запретил на время войны с СССР проведение каких либо несанкционированных антирелигиозных мероприятий. Оккупанты «рекомендовали» священнослужителям в проповедях и во время «церковных церемоний» выражать верноподданнические чувства к Гитлеру и Третьему рейху, а также проводить особые молебны за победу нем. армии и «спасение родины» от большевиков. В первые дни немецкие власти заботились о том, чтобы были открыты церкви, по мнению старшего лейтенанта Р. Д. Щемелева, это делалось для еще большего закабаления и чтобы избежать массовых волнений, так в г. Торопце Калининской области сразу же открыли 3 церкви [3, С. 224]. Для сравнения, служение РПЦ на Смоленщине в годы оккупации выходило далеко за пределы вновь открывавшихся храмов. С согласия немецкого командования был организован кружок смоленской интеллигенции, группировавшийся вокруг Свято-Успенского кафедрального собора с целью проведения религиозно-просветительской работы по радио [4, С. 100–101]. Также был организован женский комитет во главе с писательницей Е. В. Домбровской, более 20 женщин оказывали помощь нуждающимся. В. Л. Мамкина — беженка из города Калинина, потерявшая семью взяла на воспитание полугодовалую девочку, комитет помог ей деньгами, продуктами и одеждой [4, С. 103]. Члены комитета заботились о больных, находящихся на стационарном лечении.
Партизан Павлов, из города Опочка в своем донесении от 23 августа 1941 г. отмечает, тот факт, что в церкви проходят службы, которые посещают большое количество прихожан, не только городские, но и жители деревень [5, Л. 68]. В. И. Богачев — партизан, состоявший в отряде Локнянского района, который был организован 18 июля 1941 г., и действовал под руководством товарища Черногузова в объяснительной от 21 августа 1941 г. перечислил ряд проделанных операций, среди которых взрыв церкви, находящейся в черте с/совета, которая была занята немецкими бойцами [5, Л. 125]. Однако в сводных отчетах о действиях партизан данный факт, не упомянут, а справка об ущербе, причиненном немецко-фашистскими захватчиками Калининской области по неполным данным на 10 апреля 1944 г. без районов, освобожденных в 1944 г. содержит сведения о 87 разрушенных зданиях религиозного культа. Возможно, взорванная советскими партизанами церковь в отчетах содержится в данной справке, но как взорванная немецко-фашистскими захватчиками или в иной графе именуемой как количество боев и засад.
Общеизвестно, что на оккупированной территории Калининской области действовала Псковская духовная миссия. Главной задачей, которой было восстановление разрушенной за годы советской власти церковной структуры и просвещения народа [6]. Благодаря деятельности Миссии к началу 1943 года на территории Калининской епархии был 81 действующий храм [7, С. 153–154].
Дневниковые записи немецкого солдата пестрят очерками о церквах находящихся на территории СССР, в частности и в Калининской области, автор, видя церкви, сразу же вспоминает о доме, так от отмечает, что после долгого перерыва открывались церкви, в которых шли службы: «…в Смоленске, после перерыва в 5 лет опять идут службы» [8, С. 96–97]. Солдат отмечает случаи использования церковных зданий не по назначению, видя этот факт, немецкие власти также использовали их не по назначению, так «…белая возвышалась церковь, которая использовалась и для других целей, а сегодня в ней вполне могла разместиться полевая пекарня» [8, С. 16]. Гельмут Пабс отмечает, что немецкие солдаты верят не в Бога, «а в хладнокровную тщательность, с которой выполняем поставленные перед нами задачи» [8, С. 75]. В немецкой армии были священники, что подтверждается дневниковыми записями: «на днях нас посетил дивизионный священник» [8, С. 159]. Немецкого солдата поражали окружающие его пейзажи, и среди обломков и груд железа, тел, он выделяет деревенскую церковь и ее мощь: «но деревенская церковь белела и блистала на холме наглядным символом своей власти» [8, С. 11]. Немецкий ефрейтор Ойген Зайбольд записал в своем дневнике то, что его особенного удивило, что «…25-летие большевиков не способствовало удалению икон из переднего угла комнаты. Как мне рассказывали женщины, в этом отношении была проведена большая пропагандистская работа» [9, С. 82–103].
Отметим тот факт, что отношение к представителям церкви на оккупированных территориях у партизан было негативное, члены Миссии обвинялись в коллаборационизме. Проявление внешней лояльности оккупационным властям со стороны священнослужителей было лишь условием для возможности легального служения и церковного возрождения. В ряде школ вводился новый предмет — Закон Божий, к преподаванию которого привлекались наспех подготовленные для этой цели законоучители. Однако повсеместного охвата школ этим предметом не произошло, в основном из-за нехватки соответствующих учителей, а также из-за нежелания подрывать авторитет новой власти. Если верить оккупационной коллаборационистской прессе, предмет воспринимался школьниками с большим интересом, а их родители поддерживали введение Закона Божьего в школьную программу.
Немецкие власти на оккупированных территориях создавали видимость заботы об образовании, но фактически на территории Красногородского района Калининской области за 1941/42 гг. из 62 школ работало 20–25 с перерывом. Ученики не понимали, чему стоит верить «А вот нам учитель раньше говорил, что Бога нет, а сейчас он говорит есть». Посещаемость в школах была низкой, примерно 20 % [10, Л. 13].
Отделом просвещения предварительно у населения изымались книги и учебники, для разработки новых программ обучения. В программу начального образования включалось не более семи предметов: русский язык (сюда же входили пение, рисование, чистописание), немецкий язык, арифметика, география, естествознание, рукоделие (для девочек) или труд (для мальчиков), физкультура. Почасовой объем обучения предусматривал 18 часов в неделю для учащихся 1-х классов, 21 час — для учащихся 2-х классов, 24 часа — для учащихся 3-х классов, 26 часов — для учащихся 4-х классов. В изданном германскими властями «Предписании для учителей» содержались основные требования к знаниям по тому или иному предмету, указания по их изучению. Так, в результате четырехлетнего изучения немецкого языка учащиеся должны уметь «изъясняться по-немецки в повседневной жизни», курс русского языка предусматривал овладение навыками чтения, грамматику рекомендовалось изучать «постольку, поскольку это необходимо для достижения указанной цели».
В процессе обучения природоведению рекомендовалось заниматься «преимущественно теми животными, растениями и явлениями природы, с которыми детям приходится иметь дело». Курс арифметики включал: для 1-х классов — действия с числами от 1 до 10, для 2-х классов — от 10 до 100, для 3-х классов — от 100 до 1000, в 4-х классах — от 1000 до любой величины. На уроках пения позволялось «петь только русские народные и церковные песни. Пение песен политического содержания воспрещается» [11, Л. 60–61].
Из отчетов партизан, следует то, что немцы не соблюдали религиозных обрядов и обычаев, заходя в церкви. Священнослужители проповедей, как правило, не произносили, не восхваляли ни советскую, ни немецкую власти. Однако имелись и исключения, так в деревне Лобок, Невельского района Калининской области священник прославлял немецкие власти и ввиду этого в церковь ходили единицы, а другой священник же собирал деньги в партизанский отряд и пропагандировал население вступать в него. В церквах немцы активно фотографировали народ [12, Л. 27]. Так, в Пр. Красном Красногородского района Калининской области работала одна церковь, куда население старшего возраста старалось усердно ходить. По донесениям партизан «молодежь на церковь смотрит с прохладцей и мало посещает». Если молодой человек планировал жениться, то теперь немецкие власти его обязывали обвенчаться в церкви и заплатить за это 4 пуда хлеба — «Священник Ягодкин и его дьякон были народными грабителями» [13, Л. 16]. Ягодкин в сентябре украл 15 000 рублей церковных денег и сбежал, а работавший священник после него был арестован немецкими властями за чтение советских листовок пастве. Читая проповеди, он молился за победу русского народа, собирал с населения и сдавал партизанам несколько сот яиц [13, Л. 7].
Жители Калинина по-разному встречали известия об освобождении городов, были те, кто кричали от радости, писали письма бойцам с обещаниями улучшить показатели своей работы, были и такие как пенсионерка Варвара Петровна Львова, которая услышала по радио знакомое название города Ржев, бросилась к иконе и со слезами радости и стала молиться [14, Л. 63].
Литература:
Двенадцать заповедей поведения немцев на Востоке//Военно-исторический журнал. 1991. № 8. С. 10–11.
Журавлев Е. И. Немецкий оккупационный режим и религиозный вопрос на юге России в годы Великой Отечественной войны//Научные проблемы гуманитарных исследований. 2009. № 4. С. 25–32.
Поведение немцев в тылу временно оккупированной зоны Советского Союза от 14 октября 1941г. // От ЧК до ФСБ. Документы и материалы по истории органов госбезопасности Тверского края. 1918–1998/ Сост. А. М. Бойников и др. Тверь, 1998.
Амельченков В. Л. Социальная роль Русской Православной церкви в условиях нацистской оккупации Смоленской области// Региональные исследования. 2010. № 3(29). С. 100–103
ТЦДНИ. Ф. 147. Оп. 3. Д. 137. Л. 68.
Обозный К. П. Церковное возрождение на оккупированных немцами территориях — миф или реальность?// http://www.sfi.ru; Он же. Псковская Православная Миссия в 1941–1944 гг. Миссионерский аспект деятельности// http://www.sfi.ru
Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939–1964 годах). М., 2005.
Пабс Г. Дневник немецкого солдата. Военные будни на Восточном фронте. 1941–1943/ Пер. с анг. Л. А. Игоревского. М., 2008.
«Русский показывает нам пример, как нужно организовывать длительное сопротивление». Дневник немецкого артиллериста. 1941–1942 гг.// Отечественные архивы. 2008. № 3. С. 82–103.
ТЦДНИ. Ф. 479. Оп. 1. Д. 154.
ТЦДНИ. Ф. 479. Оп. 2. Д. 16.
ТЦДНИ. Ф. 479. Оп 1. Д. 637.
ТЦДНИ. Ф. 479. Оп. 1. Д. 154.
ТЦДНИ. Ф. 147. Оп. 3. Д. 456.