Культовая зависимость представляет собой чрезвычайно сложный феномен, при изучении которого одним из важнейших вопросов является выявление причин ухода человека в секту. Очевидным является тот факт, что превращение человека в адепта деструктивного культа связано не с одним, а с целым спектром детерминант внешнего и внутреннего характера. Внешние детерминанты всегда связаны со степенью виктимогенности социальной среды, в которой живет человек. Под виктимогенностью понимается наличие в тех или иных объективных обстоятельствах социализации характеристик, черт и опасностей, влияние которых может сделать человека жертвой этих обстоятельств [6, c.202]. Так, появление новых религиозных движений деструктивного толка в конкретном городе или микрорайоне усиливает возможность личных и опосредованных контактов человека с культовыми вербовщиками. Таким образом, проживание в данной социальной среде становится потенциально опасным.
Внутренние же детерминанты ухода человека в секту связаны со степенью его виктимности, т.е. личной предрасположенности к становлению жертвой данных неблагоприятных обстоятельств [6, c.202].
По сей день спорным является вопрос о том, какого же свойства детерминанты в конечном итоге обуславливают уход человека в неокульт – внутреннего или внешнего? Как справедливо заметил П.Мартин, часто у профессионалов психического здоровья, а также родственников и друзей существует тенденция «обвинять жертву» в ее становлении таковой [2, c.68]. Не соглашаясь с таким суждением, И.Михель считает, что независимо от фактов предрасположенности именно тщательное психологическое манипулирование заставляет жертву присоединяться к культу и нести психологический ущерб [2, c.68]. Обе точки зрения представляются нам ошибочными, поскольку только определенное соотношение виктимогенности среды и личной виктимности способствует становлению человека жертвой тоталитарной секты. Поэтому каждые типы детерминант - внутренние и внешние - требуют тщательного осмысления. Остановимся подробнее на рассмотрении внутренних предпосылок развития культовой зависимости, особенностью которых является их неоднозначность, малодоступность для внешнего наблюдения и зачастую неочевидность даже для самого адепта.
Ф.Макховек, М.Сингер и С.Эш считают, что уязвимость некоторых людей к культовым манипуляциям обусловлена: высоким уровнем существующего в данный момент страдания, культурным разочарованием у несостоявшегося искателя, отсутствием подлинной системы религиозных верований и ценностей, склонность личности к зависимости, о чем свидетельствует недостаток внутреннего руководства, нехватка адекватного самоконтроля (например, застенчивость), низкая терпимость по отношению к двусмысленности, неоднозначности и восприимчивость к трансовым состояниям [2, c.66]. Р.Энрот считает, что главными факторами предрасположенности людей к уходу в культы являются, во-первых, дисфункциональные семейные отношения, недостаток общения между родителями и детьми, в результате чего молодые люди испытывают эмоциональный дефицит и томление по любви. Во-вторых, причиной привлекательности сект является сильная жажда духовной истины среди молодых людей, которую охотно предлагают культы [2, c.66-67].
Согласно А.В.Котлярову, деструктивные культы, в первую очередь, привлекают личностей, стремящихся к власти, авторитету, к утверждению себя за счет других. Именно данный тип характера, по его мнению, менее предрасположен к катастрофическим последствиям пребывания в секте [4, c.374]. Властолюбие и тщеславность позволяет таким людям занимать удовлетворяющее их амбиции место в иерархии группы. В случае, когда дальнейшая самоактуализация в секте невозможна, они сами стремятся покинуть ее, иногда в статусе «неправильных», «отверженных». Сей факт позволяет Котлярову считать обладателей такого типа характера самой «благополучной» группой потенциальных адептов сект. Наиболее же разрушительным пребывание в культе становиться для людей, обладающими следующими характерологическими чертами:
Повышенная тревожность, мнительность. Жизнь таких людей наполнена постоянными сомнениями, неуверенностью, впечатлительностью. В себе они предпочитают видеть множество недостатков и страшатся быть осмеянными и подвергнутыми осуждению, вместе с тем оценка окружающих для них чрезвычайно важна, ввиду чего они быстро становятся зависимыми от советов и внешних предписаний. Чрезмерная тревожность часто связана с желанием таких людей переносить ответственность за собственные несчастья и неудачи на других.
Позерство, перфекционизм. Стремление казаться больше, чем ты есть на самом деле, и пережить больше, чем в состоянии пережить – отличительная характерологическая особенность потенциальных жертв культов, выделяемых Котляровым.
Погруженность во внутренний мир. Такие люди живут только своими необычными интересами и увлечениями, иногда связанными с оккультизмом и мистицизмом. В общении с окружающими испытывают неловкость и напряжение.
Инфантильность, детскость. Данная черта характера не обязательно присуща исключительно подросткам и юношам. Детскость или инфантильность - следствие преднамеренного ограждения человека от каких-либо обязанностей и самостоятельных усилий по достижению жизненных целей. В результате столкновения с жизнью у человека появляется убеждение, что воплощение высоких идеалов в реальном социуме невозможно. Он стремится создать иллюзию жизни, которая не соответствует реальности [4, c.374-375]. Е.В. Емельянова рассматривает адептов деструктивных культов, как лиц, склонных к созависимым отношениям, где культовая зависимость относится к немногочисленным «злокачественным созависимостям». Согласно ее наблюдениям потенциальным адептам сект свойственны следующие черты:
Несформированность вполне определенной Я-концепции, размытость, опустошенность собственного «Я». Как правило, это является следствием того, что с раннего детства ребенок получал противоречивые оценки себя и своих поступков. Вырабатывая Я-концепцию, юноша опирается на мнение окружающих, прежде всего, близких людей. Если он получает противоречивую обратную связь относительно своей личности и поступков, его Я-концепция будет включать в себя все эти противоречия. Попадая под влияние «миссионеров» секты, его начинает привлекать стройная система взглядов того, как он должен жить, действовать, думать и поступать;
Отсутствие определенной системы ценностей и представлений, желаний, целей в жизни;
Страх перед ответственностью за свою жизнь и, как следствие, стремление переложить ее на плечи «духовного учителя», лидера секты;
Чувство ничтожности, незначительности собственного существования, когда молодых людей привлекает позиционирование себя в секте как наделенных особой ролью и миссией;
Бунт, противостояние стремлению родителей или других близких влиять на их жизнь, непринятие навязчивой системы ценностей окружающих. Так, стремясь освободиться от родительской опеки, молодые люди могут не представлять, что делать со своей свободой. Поэтому огромен риск того, что зависимость от одних людей просто меняется на зависимость от других, лишь бы она отличалась от родительской;
Перфекционизм, стремление быть максимально «правильным», максимально «совершенным», максимально «духовным», чтобы соответствовать собственному Идеальному Я;
Разочарованность в прежних убеждениях, утрата уверенности в верности своих жизненных воззрений. Переживающий подобный кризис человек дезориентирован, на время лишен воли. Такого человека легко «утешить», предложив совсем непохожую на прежнюю, «справедливую», «глубокую» философию и окружение «особых» людей;
Невозможность самореализации [3, c.73-78].
Каждая из названных причин имеет место быть, слагая психологический портрет приверженца неокульта. Однако далеко не все из них являются универсальными и обязательными. Кроме того, ни один из указанных исследователей не ранжирует причины по степени их значимости, поэтому вопрос о фундаментальной, сущностной обусловленности культовой зависимости остается открытым. Мы же считаем, что хотя уход человека в деструктивный культ, как правило, обусловлен несколькими психологическими причинами, среди них можно выделить главную, генеральную причину.
Для того чтобы глубже осмыслить данную проблему необходимо обратиться к особенностям человеческой психики и связанному с ней феномену веры. В 1987 г. на заседании лондонского психоаналитического общества Антоний Сурожский выдвинул тезис о том, что «вера, как феномен, имеет отношение не только к Богу или области Божественной» [5, c. 116]. Спустя почти десятилетие, размышляя на эту тему, Б.С.Братусь скажет: «…вера не только богословский, но и общепсихологический феномен, неотъемлемо входящий в суть и механику психической жизни любого человека. Вера тогда – фундаментальный факт функционирования человеческой психики. В известной степени, вера соприсутствует, неотрывна от любой человеческой деятельности»[1, c.21]. В разных формах ее можно наблюдать практически у всех. Так, само планирование дел человеком – есть акт веры, где допускается вероятность неудачи и, вместе с тем, вера в осуществление задуманного. Начиная житейскими, и заканчивая высшими формами проявления веры, такими как религия, данный общепсихологический феномен обнаруживается абсолютно у всех людей. Таким образом, мы говорим о существовании онтологической, фундаментальной потребности человека в вере в ее широком понимании. Особенностью данной потребности, по замечанию Б.С. Братуся, является тот факт, что «эта потребность…не в конечных предметах, а в предметах бесконечных» [1, c.23]. Он характеризует потребность в вере как метафизическую потребность, т.е. потребность в том, чем нельзя непосредственно завладеть как некой вещью. Непосредственная недостижимость желаемого обуславливает самотрансценденцию человека, т.е. ориентацию человеческого бытия вовне на нечто, что не является им самим, ориентацию на поиск смысла. Согласно концепции В.Франкла, смысл может быть обретен в отдаче делу, которому человек себя посвятил, человеку, которого он любит или Богу, которому он служит [7, c.51]. Поэтому поиск Бога, Истины, Абсолюта является естественной экзистенциальной для человека потребностью, побуждающей его выходить за границы своего Я и фрустрация которой лишает жизнь смысловой наполненности. Однако наличие потребности в вере и смысле еще не означает удачное ее удовлетворение. В эпоху постмодерна, со свойственным ей мировоззренческим плюрализмом удовлетворение экзистенциальных потребностей оказывается весьма затруднительным. «В отличие от животных инстинкты не диктуют человеку, что ему нужно, и в отличие от человека сегодняшнего дня традиции не диктуют человеку, что ему должно. Не зная ни того, что ему нужно, ни того, что он должен, человек, похоже утратил ясное представление о том, чего же он хочет. В итоге он либо хочет того же, чего и другие, либо делает то, что другие хотят от него» [7, c.25]. Поэтому у человека, испытывающего религиозную потребность, но лишенного образца воплощения здоровой духовности, велик риск деструктивного удовлетворения данной потребности, формирования своего рода девиаций веры, воплощенных в суевериях, обращении к магии, оккультизму, астрологии, нумерологии, и, разумеется, уходе в неокульты (секты). Особенно актуальным это становиться для духовного опыта подростков и юношей, ибо религиозная жизнь требует от человека личностной и духовной зрелости.
Таким образом, в основе формирования культовой зависимости лежит фрустрация базисной человеческой потребности в вере и смыслообретении, когда человек пытается преодолеть личный экзистенциальный вакуум в отсутствие подлинного образца здоровой религиозности, что, в конечном итоге, приводит к девиации религиозной веры. Такова главная, фундаментальная причина виктимности жертв сект различного толка. Дисфункциональные семейные отношения, чувство одиночества, внутриличностные конфликты, отсутствие определенной Я-концепции и другие детерминанты развития культовой зависимости, которые обычно можно встретить в психологических исследованиях по этой проблеме, однозначно усиливают уязвимость человека к действию манипуляций, но не являются генеральными.
Литература:
Братусь Б.Г. Психология и духовный опыт // Московский Психотерапевтический Журнал. 2009. № 3.
Волков Е.Н.. Исцеление от «рая»: реабилитация и самопомощь при социальной зависимости / Под науч.ред. Е.Н. Волкова. – СПб.: Речь, 2008. – 392 с.
Емельянова Е.В. Кризис в созависимых отношениях. Принципы и алгоритмы консультирования. – СПб.: Речь, 2004. – 368 с.
Котляров А.В. Другие наркотики или Homo Addictus: Человек зависимый. – М.: Психотерапия, 2006. – 480 с.
Митрополит Антоний Сурожский. Уверенность в невидимом: Выступление во Фрейдовском Психоаналитическом обществе 25 ноября 1987 // Московский Психотерапевтический Журнал. 2004. № 4.
Мудрик А.В. Социальная педагогика: учебник для студ. высш. учеб. заведений / А.В. Мудрик. – 7-е изд., исправ. и доп. – М.: Издательский центр «Академия», 2009. – 224 с.
Франкл В. Человек в поисках смысла: Сборник: Пер.с англ. и нем. / Общ.ред. Л.Я. Гозмана и Д.А. Леонтьева; вст.ст. Д.А.Леонтьева; вст.ст.Д.А. Леонтьева. - М.: Прогресс, 1990. – 368 с.:ил. – (Б-ка зарубежной психологии).