В научной статье автором рассматривается длительное время обсуждаемый в науке вопрос относительно возможности осуществления адвокатом-защитником аудиозаписи хода и результатов следственного действия. Анализируются точки зрения различных ученых по данному вопросу, а также материалы правоприменительной практики. Исходя из самой сущности уголовного судопроизводства, функции, осуществляемой субъектом предварительного расследования и недопущения «обвинительного» уклона в деятельности следователя и дознавателя, делается вывод о необходимости закрепления на законодательном уровне права адвоката-защитника на аудиофиксацию хода и результатов следственного действия.
Ключевые слова: аудиозапись, адвокат-защитник, следственное действие, право, следователь, дознаватель, суд, права обвиняемого (подозреваемого).
Адвокат-защитник в соответствии с положениями действующего уголовно-процессуального законодательства наделен правом на участие в следственных действиях, что, по справедливому мнению Е. А. Бравиловой, является одним из важных направлений реализации функции защиты, осуществляемой защитником в досудебном производстве [5].
Предоставление адвокату-защитнику указанного права существенным образом обуславливает возможность адвоката оказывать влияние на ход расследование, а также на формирование доказательственной базы по уголовному делу. Перечень следственных действий, в которых допускается участие адвоката-защитника закреплен в п. 5 ч. 1 ст. 53 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации [1]. В ч. 1 и ч. 2 ст. 53 УПК РФ также закреплен широкий круг прав (полномочий) адвоката при производстве следственных действий.
Долгое время в рамках научной литературы обсуждается вопрос относительно возможности адвоката-защитника осуществлять аудиозапись в ходе производства следственных действий. По данному вопросу высказываются диаметрально-противоположные мнения.
Так, например, М. О. Баев высказывается в пользу наличия у адвоката-защитника данного права, поскольку ни законодательных, ни теоретических препятствий к этому нет. Автор считает, что адвокат вправе применять любые средства фиксации результата и хода следственного действия, в том числе, диктофон, видеокамеру и проч. Однако, М. О. Баев также пишет и о том, что указанные действия все же надлежит осуществлять исключительно при наличии на то соответствующего разрешения следователя [4].
А. В. Рагулин также является сторонником наличия у адвоката указанного права, отмечая, что отсутствие законодательного указания на право осуществлять аудиозапись не означает запрета применения технических средств адвокатом-защитником в ходе производства следственных действий в соответствии с п. 11 ч. 1 ст. 53 УПК РФ [9].
Однако в научной литературе высказываются и совершенно иные мнения. Так, например, А. А. Давлетов считает, что действующее уголовно-процессуальное законодательство не закрепляет за защитником права на осуществление аудиозаписи или видеозаписи следственного действия. Автор считает, что следователь является «руководителем» производимого следственного действия, все же остальные участники играют второстепенную роль, характеризующуюся, соответственно, ограниченными возможностями и обязанностью выполнять законные распоряжения следователя [6].
С данной позицией не считается верным согласиться. Несмотря на действительно руководящую роль следователя (дознавателя) в рамках производства предварительного расследования, такое руководство должно осуществляться в строгом соответствии с нормами действующего законодательства, принципами справедливости, объективности и беспристрастности. Следователь в силу специфичности осуществляемой им функции не должен препятствовать стороне защиты в отстаивании законными способами своей позиции, в сборе необходимой доказательственной информации, а также в вопросе реализации своих прав участниками стороны защиты. Более того, следователю и самому надлежит способствовать тому, чтобы была установлена истина по уголовному делу, соответственно, его деятельность должна быть направлена не только на сбор доказательств, свидетельствующих о виновности лица в совершении инкриминируемого ему деяния, но и на сбор доказательств, опровергающих его виновность при их объективном наличии.
Что интересно, судебной практикой названный выше подход также поддерживается. Так, например, Южный окружной военный суд признал законным отказ в удовлетворении жалобы адвоката на действия следователя, который запретил применение диктофона в ходе производства следственного действия [8].
Интересна в данном случае аргументация сторон и суда. Так, суд при вынесении решения ссылался, в том числе, и на одно из постановлений Конституционного Суда Российской Федерации [3], в соответствии с которым аудиофиксация допроса, как и в целом применение средств фиксации, — это исключительное право лица, осуществляющего предварительное расследование. Интересно, что и адвокат также ссылался на указанное постановление, поскольку оно позволяет разрешать коллизии между УПК РФ и иными федеральными законами. Так, адвокат ссылалась на то, что Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» [2] позволяют адвокату применять технические средства, в то время как УПК РФ конкретного запрета на то не содержит.
Е. А. Бравилова считает, что в настоящее время нет необходимости и соответствующих правовых условий для внедрения в текст УПК РФ нормы о возможности адвоката-защитника осуществлять аудиофиксацию следственного действия. Автор предлагает лишь закрепление права адвоката-защитника делать письменные заявления о нарушении закона в ходе производства следственного действия, которые подлежат занесению в протокол [5].
Несмотря на всю научную значимость и важность приведенной выше позиции, согласиться с ней не считается возможным. К сожалению, в настоящее время не являются редкостью случаи, когда деятельность лица, осуществляющего предварительное расследование, носит ярко выраженный обвинительный характер, и, соответственно, имеет направленность на собирание лишь обвинительных по своей сущности доказательств. Вместе с тем, это зачастую влечет за собой серьезное ущемление не только прав и законных интересов подозреваемого (обвиняемого), но и в том числе не отвечает целям уголовного судопроизводства. Более того, непосредственно воспринимая лишь сделанные адвокатом-защитником замечания, суду, рассматривающему и разрешающему уголовное дело по существу, не всегда будет возможно действительно убедиться в наличии допущенных нарушений, в то время как ознакомление с аудиозаписью, сделанной в ходе производства следственного действия, поможет суду достоверно и законно разрешить данный вопрос.
В соответствии с положениями ч. 1 и ч. 2 ст. 6 УПК РФ, сущность уголовного судопроизводства заключается главным образом в осуществлении уголовного преследования и назначении справедливого наказания на законных основаниях тому лицу, которое совершило запрещенное уголовным законом деяние.
В данном случае в полной мере стоит согласиться и с точкой зрения В. Л. Кудрявцева, который пишет о необходимости применения уголовного наказания именно к виновному лицу, а не к «мнимому преступнику, проходящему по уголовному делу в качестве подозреваемого, обвиняемого, чьи права и законные интересы также подлежат ими защите наравне с правами и законными интересами потерпевшего [7].
В таком случае возникает вопрос в части того, чем может быть обусловлена необходимость запрета адвокату-защитнику осуществлять аудиозапись в ходе производства следственного действия, в котором он принимает участие? Считается, что при полном соблюдении норм действующего законодательства со стороны субъекта уголовного расследования, оснований для недопущения данного действия попросту нет. Однако осуществление адвокатом-защитником аудиозаписи в полной мере будет обеспечивать исключение возможности злоупотребления следователем (дознавателем) своими полномочиями и нарушения прав и законных интересов подозреваемого (обвиняемого). Нередко субъектами предварительного расследования целенаправленно допускаются такие нарушения (например, отвод «неудобных» для позиции обвинения вопросов стороны защиты в ходе производства очной ставки и проч.).
Таким образом, на основании проведенного анализа представляется возможным сделать вывод о необходимости законодательного закрепления в нормах уголовно-процессуального законодательства права адвоката-защитника осуществлять аудиофиксацию хода и результатов следственного действия, в производстве которого он принимает участие.
Литература:
- Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ (ред. от 14.07.2022) // Собрание законодательства РФ. — 2001. — № 52. — Ст. 4921.
- Федеральный закон от 31 мая 2002 г. № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. — 2002. — № 23. — Ст. 2102.
- Постановление Конституционного Суда РФ от 29 июня 2004 г. № 13-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений статей 7, 15, 107, 234 и 450 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом группы депутатов Государственной Думы» // Собрание законодательства РФ. — 2004. — № 27. — Ст. 2804.
- Баев М. О. Тактические особенности участия адвоката-защитника в производстве следственных действий // Законы России: опыт, анализ, практика. — 2015. — № 2. — С. 78–84.
- Бравилова Е. А. Некоторые проблемы участия адвоката-защитника в следственных действиях // Вестник Уральского юридического института МВД России. — 2021. — № 1. — С. 15–24.
- Давлетов А. А. Право адвоката применять технические средства при производстве следственных действий // Адвокатская практика. — 2020. — № 2. — С. 44–48.
- Кудрявцев В. Л. «Обвинительный уклон» в деятельности следователя: проблема только законодательного урегулирования? // Адвокатская практика. — 2008. — № 1. — С. 14–16.
- Нагорная М. Оснований для применения диктофона нет [Электронный ресурс] // Официальный сайт палаты адвокатов. URL: https://fparf.ru/news/fpa/osnovaniy-dlya-primeneniya-diktofona-net/?ysclid=l7rzkb0ive63467324 (дата обращения: 01.09.2022).
- Рагулин А. В. Право адвоката-защитника на использование технических средств: проблемные вопросы реализации и пути их решения // Ученые труды российской Академии адвокатуры и нотариата. — 2012. — № 2 (25). — С. 8–12.
