Во все времена цвет использовался людьми в качестве символа, будь то богатая палитра геральдики или цветовой набор символов в мировых религиях. Символика цвета чрезвычайно сложна и разнообразна, а гамма тончайших оттенков цвета обогащает ее еще больше. Однако все значения цветообозначений укладываются в общую структуру и подчинены общей логике образования производных смыслов.
Исторически первыми появляются так называемые архетипические значения цвета, базирующиеся на наиболее ценных для человека объектах и явлениях внешнего мира. Как известно, основная триада (красный, белый, черный) является исходной с точки зрения развития цветового восприятия и развития системы цветообозначений практически во всех культурах. Последовательность в возникновении цветового лексикона от цветовой триады «красный – белый – черный» до обозначения более тонких оттенков представляет собой, по мнению этнологов, квази-шаги развития, которые детерминируются универсальными психо-неврологическими принципами, заложенными в мозгу человека. Цветовые архетипические концепты связаны с такими явлениями, окружающими человека, как день и ночь, небо и земля, огонь и кровь, солнце и свет, снег и вода и т.д. Неслучайно, при описании цветовых категорий А. Вежбицкая обращается к таким «универсальным элементам человеческого опыта», «универсальным доступным человеку образцам» (моделям), как огонь, солнце, растительный мир и небо, так как эти модели составляют основные точки референции в человеческом разговоре о цвете <…> При цветовой номинации концепты огня, солнца, неба и растительности функционируют как когнитивные зацепки» [1, с. 284]. По ее мнению четыре основных цвета – красный, желтый, зеленый и синий – «нейрофизиологически» запрограммированы в человеке. Однако для решения задач, связанных с концептуализацией и коммуникацией, эти нейрофизиологические категории должны быть спроецированы на соответствующие аналоги человеческой деятельности. Для «синего» и «зеленого» выбор таких аналогов очевиден: это небо и растительность, естественная референциальная отнесенность для «желтого» – солнце, для красного, правда, в окружающем нас мире нет постоянного образца, и хотя всегда остается постоянный образец некой модели опыта – кровь, большинство людей не сталкиваются с кровью столь же часто, как с небом, солнцем или растениями, кровь не столь привычна человеческому зрению, как, например, огонь. Поэтому естественно, во многих культурах еще более глубинная связь должна быть установлена между «красным» и его ближайшим аналогом в человеческой среде, который одновременно культурно и зрительно существен и экзистенционально значим – огнем [1, с. 265], черный цвет ассоциируется, как правило, с ночью.
Цветообозначения могут иметь и пространственные архетипические ассоциации: в отношении пространства белый цвет ассоциируется с югом, черный – цвет севера, а красный цвет является цветом центра мира. Связка «черный» – «тень» – «ночь» отражает древнейшую мифологическую картину мира, характерной чертой которой является пространственно-временной синкретизм: черный цвет соотнесен с севером, темной стороной неба, где никогда не бывает солнца, служит символом не только севера, теневой стороны, но и ночи, образование связи черного цвета с концептуальной областью «низ» мотивировано древнейшей традицией цветосимволики Земли и Неба, согласно которой архаический человек соотносил с небом (Верхним миром) белый цвет, то есть свет от дневного неба; нижнюю, противоположную небу часть вселенной естественно было обозначить черным цветом, понимая под ним саму землю (Нижний мир). Таким образом, образуется типичный перенос значений, согласно которым черный / белый символизируют «север, низ» / «юг, верх». Данная структура традиционной картины мира прослеживается во многих культурах. Например, использование цвета Гомером, по мнению ряда исследователей, попадает под схему, общую для всех культур: белые животные приносятся в жертву небу, олимпийским богам, а черные – Аду, преисподней, душам мертвых: в «Одиссее» Одиссей обещает душе мертвого провидца Тиресия черных овец в обмен на совет о том, как ему вернуться домой. Белые – для олимпийцев, черные – для хтонических богов; это было общим правилом для древних ритуалов [4].
Неиссякающим источником символичности цвета явилась теософия христианства и других религий, поскольку цвет – один из важнейших признаков религиозной самоидентификации. В христианстве цвета символизируют святых и священные события: белый цвет есть символ божественного нетварного света, переливающегося всеми цветами радуги, как бы содержащего в себе все эти цвета, приходящего в мир и освящающего собою творение Божие. Желтый благодаря своему солнечному блеску является в церковной символике таким же знаком божественного света, как и белый цвет, имеет значение царственной славы, достоинства, богатства истины. Красный цвет – цвет пламенной любви и огня, цвет безграничной взаимной любви Бога и человека. Голубой, как цвет невещественной области небесного бытия – символа Бога – Духа Святого, символизирует духоносность Пресвятой Богородицы, ее небесную чистоту и непорочность, зеленый – символ жизни, весны, обновления. Фиолетовый – цвет крестного подвига и глубочайшей духовности. Черный цвет символизирует собой отсутствие света, это символ небытия, смерти, траура или отречения от мирской суеты и богатства.
Процесс символизации цвета можно также представить в исторической перспективе: символизация, берущая свое начало из древнейших мифов и архаических представлений, последовательно развивается, перенимая все новые наслоения: на архетипическую символику цвета древнего первобытного мира накладывается более поздняя мифологическая символика, которая в свою очередь обогащается идеями и символами новой эпохи, за психофизиологическими и эмоционально обусловленными смыслами цвета следуют рефлексивные значения.
Цвет как многоаспектный и многофункциональный феномен обладает развитой и разветвленной системой коннотативных значений, а цветообозначения относятся к основным разрядам коннотирующей лексики. Изучение лингвокультурного феномена цветообозначений привело к образованию специализированного концептуального аппарата, позволяя рассматривать цветообозначения с различных аспектов и в отношении разнообразных понятий. Цвет как культурологический концепт можно отнести к ядерным единицам картины мира.
Литература:
Вежбицкая А. Язык, культура, познание. М., 1996.
Вендина Т.И. Цвет в этнокультурной системе русского, старославянского и древнерусского языков. М., 1999.
Вовк О.В. Энциклопедия знаков и символов. М., 2006.
Садыкова Н. Цветообозначения, связанные с названиями цветов у Гомера // Языковая практика и теория языка. Вып.1. М., 1974 – С.18-35.