Уголовно-правовой институт согласия потерпевшего на причинение ему вреда рассматривается в действующем законодательстве в качестве условия освобождения от уголовной ответственности применительно к отдельным составам преступления. Согласие потерпевшего должно обладать критериями добровольности и своевременности. Добровольность предполагает выражение желания без насилия, угроз или обмана о причинении вреда, а своевременность, что оно должно быть выражено до начала причинения вреда, в противном случае оно не имеет юридического значения. Дифференциацию уголовной ответственности за причинение вреда потерпевшему с его согласия необходимо рассматривать в качестве института обстоятельств, смягчающих наказание.
Ключевые слова: уголовная ответственность, институт согласия потерпевшего, обстоятельство, смягчающее наказание, критерии добровольности и своевременности.
В настоящее время российский уголовный закон (далее — УК РФ) рассматривает согласие потерпевшего на причинение ему вреда в качестве условия освобождения от уголовной ответственности применительно к отдельным составам преступления, в частности составу, предусмотренному ст. 122 УК РФ. Примечание к данной статье гласит, что лицо освобождается от уголовной ответственности в случае, если другое лицо, поставленное в опасность заражения либо зараженное ВИЧ-инфекцией, было своевременно предупреждено о наличии у первого болезни и добровольно согласилось совершить действия, создавшие опасность заражения.
В отношении добровольности уместно подчеркнуть, что, как правило, это ситуации, при которых лицо, выразившее согласие на причинение ему вреда, находится в тесной физиологической и эмоциональной связи с лицом, страдающим данным заболеванием (гетеросексуальные союзы, в том числе брачные), и для него риск заражения не представляется значимым. И здесь нужно отметить, что до появления примечания к ст. 122 УК РФ складывалась ситуация, где семьи, в которых один из супругов являлся ВИЧ-инфицированным, находились в уязвимом положении, поскольку существовали основания для привлечения данного лица к уголовной ответственности. К примеру, в августе 1998 г. прокуратурой Санкт-Петербурга было возбуждено уголовное дело в отношении Г. по ч. 1 ст. 122 УК РФ. Данный гражданин, будучи ВИЧ-инфицированным, сожительствовал с Е., имеющей ВИЧ-отрицательный статус, которая была осведомлена о наличии у Г. заболевания. Впоследствии Е. забеременела, оставшись при этом ВИЧ-отрицательной, была против привлечения ее сожителя и отца будущего ребенка к уголовной ответственности [1, c. 28]. Именно распространенность подобного рода ситуаций побудила законодателя дополнить норму ст. 122 УК РФ примечанием об освобождении от уголовной ответственности при согласии потерпевшего на причинение ему вреда, что следует расценивать как дополнительную гарантию соблюдения прав и свобод ВИЧ- инфицированных граждан.
В отношении своевременности согласия потерпевшего на причинение ему вреда действует правило: согласие должно быть выражено до начала причинения вреда, в противном случае оно не имеет юридического значения, что прямо следует из формулировки примечания к ст. 122 УК РФ. В этой связи лицо, страдающее указанным заболеванием, до совершения действий, направленных на заражение, должно поставить в известность потенциального пострадавшего о том, что является инфицированным и существует риск заражения.
Как было отмечено выше, примечание к ст. 122 УК РФ прямо указывает только на два признака: своевременность предупреждения и добровольность согласия. При этом необходимо одновременное соблюдение обоих признаков для того, чтобы лицо, совершившее действия, способные повлечь заражение другого лица ВИЧ-инфекцией, было освобождено от уголовной ответственности.
Таким образом, своевременным будет являться лишь то предупреждение, которое было дано до начала вредоносного деяния. В свою очередь, под добровольностью согласия следует понимать отсутствие принуждения либо обмана со стороны инфицированного или третьих лиц. В случае выражения согласия на заражение ВИЧ-инфекцией потерпевший должен в полной мере осознавать, какие блага он позволяет тем самым нарушить. Подобное понимание признаков является оптимальным, поскольку отражает все наиболее значимые характеристики согласия потерпевшего на причинение ему вреда.
Законодательное решение о влиянии согласия потерпевшего на уголовную ответственность, несомненно, представляется позитивным в контексте свободы выбора поведения потерпевшего. Однако такое решение на сегодня носит сугубо избирательный характер.
В теории уголовного права и в правоприменительной практике продолжается дискуссия относительно уголовно-правовой оценки причинения смерти тяжелобольному лицу с его согласия. Рассуждения В. А. Блинникова по данному вопросу сводятся не к этическим, а юридическим аспектам. Автор утверждает, что каждому принадлежит право на жизнь, из чего вытекает право на распоряжение ею. По его мнению, попытка совершения самоубийства человеком не карается законодателем, соответственно, в случаях, когда человек имеет волю совершить данное деяние, но не имеет на это возможности (например, физической), он вправе делегировать ее другому лицу, что, по мнению автора, исключает преступность деяния [2, c.37].
Однако на сегодняшний день в России эвтаназия (как немедицинская, так и медицинская) запрещена. В соответствии со ст. 45 Федерального закона от 21.11.2011 г. № 323-ФЗ (в ред. от 02.07.2021 г.) «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» медицинским работникам запрещается осуществление эвтаназии, то есть ускорение по просьбе пациента его смерти какими-либо действиями (бездействием) или средствами, в том числе прекращение искусственных мероприятий по поддержанию жизни пациента [3, c.9].
В контексте влияния согласия потерпевшего на уголовную ответственность следует рассмотреть преступление, предусмотренное ст. 128.1 «Клевета» УК РФ, в котором такое согласие имеет ярко выраженное уголовно-правовое значение. Однако в уголовном законе нет специальной нормы, которая бы регламентировала данный аспект. Особенность клеветы такова, что вред при ней причиняется посредством изменения оценки человеческих качеств окружающими и самой личностью. Лицо, фактически не оценивающее клеветнические действия в качестве унизительных, подтверждает факт отсутствия в них общественной опасности и дает таким образом свое согласие на причинение вреда, предусмотренного ст. 128.1 УК РФ. С позиции уголовно-процессуального законодательства данное преступление отнесено к делам частного обвинения, что позволяет потерпевшему самостоятельно решать вопрос о необходимости привлечения виновного лица к уголовной ответственности за его совершение. Таким образом, в правоприменении действие института согласия потерпевшего в контексте состава клеветы основывается на самой законодательной конструкции преступления и системном толковании уголовно-правовых и уголовно-процессуальных норм.
Важно обратить внимание на дифференциацию уголовной ответственности за причинение вреда потерпевшему с его согласия через призму института обстоятельств, смягчающих наказание, которые, как отмечает Г. В. Верина, являются важнейшим средством дифференциации уголовной ответственности [4, c.13]
Отметим, что при всей обширности данного средства дифференциации уголовной ответственности к преступлениям, совершенным с согласия потерпевшего, фактически применима лишь меньшая их часть. В русле нашего исследования большое значение имеет смягчающее обстоятельство «совершение преступления в силу стечения тяжелых жизненных обстоятельств либо по мотиву сострадания», предусмотренное п. «д» ч. 1 ст. 61 УК РФ. Мотивом сострадания зачастую руководствуются при причинении вреда жизни тяжелобольному человеку с его согласия.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что несмотря на возможность правомерного совершения противоправных действий в отношении потерпевшего с согласия, его применение законодательно ограничено пределами, в рамках которого он праве давать такое согласие на причинение вреда собственному здоровью, и должно обладать определёнными критериями допустимости.
Литература:
- Камнев, Р. Г. Проблемы законодательной регламентации и практического применения основания освобождения от уголовной ответственности за заражение ВИЧ-инфекцией / Р. Г. Камнев. — Текст: непосредственный // Российский следователь. — 2011. — № 23. — С. 28–31.
- Панов, М. Согласие потерпевшего как обстоятельство, исключающее преступность деяния / М. Панов. — Текст: непосредственный // Законность. — 2010. — № 4. — С. 37–40.
- Момотов, В. В. Биоэтика в контексте законодательства и правоприменения (эвтаназия) / В. В. Момотов. — Текст: непосредственный // Lex russica. — 2019. — № 10. — С. 9–15.
- Верина, Г. В. Дифференциация уголовной ответственности за преступления против собственности: проблемы теории и практики: специальность 40.06.01 «Юриспруденция»: диссертация на соискание ученой степени доктора юридических наук / Верина Г. В.; ФГБОУ ВО «СГЮА». — Саратов, 2003. — 510 c. — Текст: непосредственный.
