Описание категории «событие» в лингвистической системе координат невозможно без обращения к философскому и историческому осмыслению этого феномена. Эпосы Гомера и Гесиода, труды Геродота и Фукидида явили миру мифологизированное представление о событиях и стали предвестниками формирования философско-исторических взглядов на это понятие. В античной традиции первое действительно философское понимание категории «событие» появляется в диалогах Платона и работах Аристотеля. Однако для этих выдающихся мыслителей она не явилась значимой. Согласно Платону, существенная разница между идеями и единичными вещами лишь подчеркивает абсолютную несущественность отличий между событиями и предметами. Аристотель же не относил событие к числу первичных сущностей, имеющих самостоятельное бытие, а потому оно и не заслужило его внимания.
Отзвуки такого «пренебрежительного» отношения к событию (далее также – С.) прослеживаются и в работах представителей немецкой классической философии. Вместе с тем важнейшие вехи Нового времени не могли не найти отражение в их трудах. И. Кант, рассуждая о начале человеческой истории, отметил, что «Просвещение – это выход человека из состояния несовершеннолетия», осуществивший «истинное преобразование образа мышления» [11, с. 131]. Позже Г. Гегель [7] поставил вопрос об истине С., который, по мнению А. М. Еременко [9], дал импульс к разработке плодотворных концепций этого феномена в трудах А. Н. Уайтхеда, М. Хайдеггера, М. М. Бахтина и др. исследователей.
Под воздействием концепции А. Н. Уайтхеда в натурфилософии складывается традиция трактовать событие как конечную единицу природного явления, как выражение природного процесса. «Я даю имя "событие" пространственно-временному происшествию» [19, с. 35]. Согласно мыслителю, субстанция мира – это процесс, а следовательно, любое явление, любой объект по сути своей является событием, при этом субъект, воспринимающий его, не обязательно должен присутствовать. Актуализируясь, оно обретает «сущность» (индивидуальную выраженность), собственное имя. Отсутствие индивидуализации делает невозможным существование события. Оно предстает как «живой организм», переживающий непрерывное становление во всех проявлениях. Принципами, лежащими в основе события, являются структурность, имманентность, каузуальная независимость. Структура С. выявляется в процессе его самоосуществления и «требует определенной длительности, которая определяется некоторым значением одновременности» [19, с. 47]. Принцип имманентности предполагает, что любое событие внутренне присуще другому в силу обозначенной временной протяженности: будущее имманентно настоящему, и наоборот. Каузуальная независимость дает возможность событиям формироваться в индивидуальные комплексы, благодаря этому принципу и появляется все новое.
Взгляды А. Н. Уайтхеда легли в основу концепции французкого мыслителя ХХ в. Ж. Делёза (см. об этом: [15; 16]). Философ сосредоточивает внимание на парадоксальной природе события, описанной им при помощи понятий Хроноса и Эона, которые выражали время в античной философии. Хронос представляет время каузуальности, то есть будущее и прошлое различаются в рамках настоящего, подчиняются ему: будущее детерминируется им, а прошлое входит в него. Эон же является временем С., в нем настоящее – ничто, пустая форма времени, точка, выраженная «понятием "вдруг", от которой линия времени одновременно расходится в двух направлениях: в прошлое и будущее» [10, с. 546]. Это промежуток «между-времени», «мертвого времени». Он не относится ни к настоящему, ни к прошлому, ни к будущему. «Мучительная сторона чистого события в том, что оно есть нечто, что только что случилось или вот-вот произойдет; но никогда то, что происходит (вот сейчас)» [8, с. 93]. Ж. Делёз не уподоблял «идеальное событие» его осуществлению в пространстве и времени, т. е. не ассоциировал его с происшествием. Если С. не смешивать с его пространственно-временной реализацией в положении вещей, то, по мысли философа, оно может быть определено как смысл. Последний не существует вне выражающего его предложения, но в то же время и не сливается с ним, в нем остается нечто, что называется объективным. Согласно концепции Ж. Делёза, событие «подает нам знаки и ожидает нас» [8, с. 199].
Л. Витгенштейн также сформулировал ряд положений, представляющих его взгляд на сущность фактов и событий. Он обратился к созданию концепции логической динамики, предполагающей описание динамичных логических моделей мира. Мир, согласно философу, «есть все, что происходит» (1), он «подразделяется на факты» (1.2), а не традиционно на «предметы». Факт в «Логико-философском трактате» [5] интерпретируется не в качестве любого сочетания объектов, но такого, которое может стать предметом истинного или ложного высказывания (см. об этом: [12]). Он мыслится как нечто, переживающее становление, подвижное, вариативное. Именно поэтому и самого автора перевод немецкого SACHVERHALT «то, что имеет место; состояние дел; положение вещей» (1958 г.) не вполне удовлетворял, так как он привносит определенную статичность. Позднее в русском издании 1994 года положения 2 и 2.01 были изложены в такой редакции: «Происходящее, факт – существование со-бытий» и «Со-бытие – связь объектов (предметов, вещей)» [5]. При этом под со-бытием понимается атомарный факт. По мысли переводчика, написание через дефис подчеркивает элементарный характер соответствующих «фактов», их со-существование в составе собственно факта, хотя и в таком варианте его возможно воспринимать как обычное слово «событие». Последнее подразумевает наступление момента, когда оно осуществляется в настоящем, то есть находит своё воплощение: «Смерть не событие жизни. Смерть не переживается» (6.4311). Общая логическая модель мира, представленная в «Трактате», выглядит следующим образом: объекты (её праэлементы) обладают возможностью включаться в со-бытия, а затем в их составе входить в фактические ситуации высказывания [13].
Ученик и последователь Л. Витгенштейна Г. Х. Вригт обращался к логико-философскому осмыслению действий. Исследователь полагал, что они имеют два аспекта: внутренний и внешний. Внутренний – это цель, стоящая за их проявлением, внешний же – это либо непосредственно мышечная деятельность, либо факт, состоящий в том, что она осуществилась. Причем внешнее проявление не обязательно является изменением, оно может заключаться в том, что изменений не последовало. Однако был получен результат. Таким образом, результат, согласно Г. Х. Вригту, и есть событие [86, с. 120].
К осмыслению Бытия как «истины и события» обратился М. Хайдеггер [22]. В этой связи он отмечал, что С. («Ereignis») не является одним из обозначений бытия, не вступает с ним в иерархические отношения. Оно не имеет ограничений во времени и в пространстве, в отличие от обыденного, «житейского» события, которое помещается в жесткие внешние и внутренние рамки. Это не случай, не происшествие. Время реперезентовано в С. как «представление присутствия», которое обусловливает временное пространство. Последнее создается в «просвете» прошлого, настоящего и будущего, которые притягивают друг друга. Таким образом, событие в концепции М. Хайдеггера может быть отнесено к длительности вне времени и пространства [21, с.779]. Оно не дано, а уже есть. Не являясь объектом восприятия, С. не соотносится ни с каким активным деятелем, но в то же время выступает сферой взаимной принадлежности бытия и человека. Последний допускается в С. только через затребование в собственность изначального бытия. «Событие дает человеку, требуя его для себя, сбыться в его собственном существе» [22, с. 269]. Оно открывает возможность бытия всему тому, что могло бы произойти, случиться, реализоваться. По отношению к бытию событие предстает как «присутствие отсутствия», его явление означает его исчезновение, которое, однако, не тождественно уничтожению. Эта возможность «ускользания» характеризует, по мнению философа, статус С. относительно других феноменов.
Учение М. Хайдеггера о событии развивает современный французский философ А. Бадью, обращающийся в том числе и к осмыслению политики и политического в социуме. Он отказывается от понимания политики как реализации властных компетенций избранных, функции государства, давления авторитета и пр. Её суть, согласно исследователю, связана со свободным мыслительным процессом, в котором реализуется событие истины. Размышления о современных С. ученый называет метаполитикой, которая следует после политики и находится под её воздействием. С. он трактует как пополнение данного положения вещей, какой-то определенной ситуации элементом, который не представлен «ресурсами самой ситуации (ее структурой, установленным для называния ее терминов языком и т. д.)» [3, с. 24] и активируется введением особого означающего.
Событие представляет собой разрыв с повседневностью (обыденностью), понимаемой максимально широко. По мнению А. Абдуллы, в этом тезисе исследователь близок к мыслям М. Хайдеггера, но в то же время он иначе понимает «бытие». Если для немецкого философа последнее является событием, то для А. Бадью «бытие – это почва, на котором оно произрастает, ибо бытие есть то, с чем событие радикально порывает» [1, c. 64]. С. обнажает те элементы общественной жизнедеятельности, которые выпадают из нормального устройства и течения жизни. Событие принципиально сингулярно.
Оно конкретно, осуществляется относительно редко, может быть поименовано. Например, открытие Галилея в физике, революция 1917 гг., Христос в понимании Св. Павла. Однако это не означает, что событие имеет точечный характер, оно продолжается до тех пор, пока субъект верен ему. Хранить верность в данном контексте означает продвигаться в ситуации, пополнившейся событием, осмыслять ее сообразно С., к которому может подключиться любой человек. Субъект политики формируется событием, дающим ему социально-исторические ориентиры, трансформирует его взгляды на прошлое и будущее. По мнению А. Бадью, агент изменений в политической сфере появляется только после свершения С., а до этого он пассивен, что вступает в противоречие с положениями, излагаемыми ученым ранее [2, c. 14].
События происходят из событийных полей, которые имеют несоответствия между тем, что «предъявлено» (présenté), и тем, что репрезентируется (représenté). Это обусловлено способностью С. коренным образом изменять ситуацию, из которой оно проистекает, по крайней мере, для субъекта. Любая ситуация может о чем-либо умалчивать, но в определенный непредсказуемый момент то, что умалчивалось, заявляет о себе. Так рождается событие. Показательно, что не все то, что находит свое представление, репрезентируется. И, наоборот, не все, что репрезентировано, «предъявлено».
Политическое событие, по мнению А. Бадью, имеет социально-коллективный характер, причем все личности в данном случае равноправны. Оно является коллективной приверженностью субъектов к неизвестному, не заданному рамками господствующей идеологии. Его структура является рекуррентной, то есть выстроенной сообразно обратной последовательности.
В рамках философии истории, социальной философии и собственно историографии событие также осмысляется исследователями по-разному. Историография традиционно рассматривает его как категорию исторического анализа. Это привело к длительному господству концепции событийной истории в этой парадигме знаний. В целом выделяется три типа событий, которые имеют значение для воссоздания социальной реальности прошлого: природные, трансцедентные и социальные. Природные делятся на физические (затмение солнца, ураган и пр.) и биологические (рождение, болезнь). А. М. Ерёменко [9, c. 16] первые, очевидно, называет «квазиисторическими», то есть такими, в которых действует природа, а воспринимает действие человек. Под трансцедентными С. понимаются явления, откровения, вмешательство трансцедентных субъектов. Однако наиболее важными для исторической науки являются события социальные, собственно исторические, т. е. те, в которых действует и воспринимает действие человек [9, c. 16].
Методы отбора событий, имеющих историческое значение, способ их представления и интерпретации, определение их места и роли в историческом процессе вызывали и вызывают разногласия среди многих исследователей. Разгоревшиеся дискуссии 1960-1970-х гг. в современной исторической науке подтолкнули ряд историков к отказу от концепции событийной истории. Деятельность основателей нового направления, получившего название «школа Анналов», Л. Февра и М. Блока, а также их последователей, в частности, Ф. Броделя, привела к коренным изменениям в исторической науке. Согласно ученым, историю-рассказ, то есть описание С., следует заменить историей-проблемой. «События – это «поверхностный слой истории». Пена. Гребешки волн, рябь на поверхности мощных дыхательных движений океана.…Мелкая пыль индивидуальных поступков, судеб, происшествий» [20, c. 185]. Трактуя С. в краткой исторической перспективе, историк, по мнению данных исследователей, навязывает ему внешние законы длительности, а значит увеличивает удельный вес элемента исторической случайности, неполноты, искаженности (см. об этом: [21]). Таким образом, личность историка приобретает чрезвычайную значимость не только в процессе установления причинно-следственной обусловленности определенного события, но и в его трактовке. Поэтому временная длительность, по мысли Ф. Броделя, должна быть иной, большей, «только тогда мы сможем вырваться из плена событий, чтобы снова вернуться к ним и посмотреть на них другими главами, задать им другие вопросы» [4, с. 141].
Вместе с тем и на данном этапе историография активно обращается к понятию «событие», ведь в значении «человеческое действие» оно и являет собой историю. В современных исследованиях историческое С. понимается как изменение существующих социальных условий, которое есть результатом действий, осуществленных индивидом или социальной группой. Ему присуща относительная самостоятельность, целостность и значимость для хода исторического процесса [9, c. 14].
Целостность является парадоксально открытой из-за воздействия последствий событий, длящихся во времени, на социальную реальность. Под значимостью понимается степень изменения этим событием системы условий [9, c. 15]. Традиционно к числу важных историки относят политические события (возникновение и падание государств и др.), отчасти – биологические (смерть). Но относительно критериев отбора исторических С., то есть установления их значимости (важности), в литературе нет единого мнения. Как отмечал А. Пиренц, историк не испытывает затруднения при выявлении «важных событий». Такое упрощение, по мнению ряда исследователей, является опасным для исторической науки (см. об этом: [4, с. 131]). У. Дрей выделяет несколько уровней отбора исторических С. На первом из них должны быть выявлены типы человеческих действий и опыта, находящиеся в фокусе внимания исследователя: политическая история диктует свой выбор событий, а экономическая – свой. На втором уровне представлена оценка прошлого, но не только интеллектуальная, прагматическая, моральная. Здесь играет роль репрезентативность события, его способность стать причиной, симптомом новых С. (см. об этом: [18, с. 479]). Однако и при таком подходе невозможно однозначно определить объективные признаки значимости события. По мнению исследователей, она может быть представлена как точка пересечения интерпретации и объективности [17]. Объективный аспект значимости С. определяется устойчивым сохранением его результатов в историческом процессе, он не нивелируется особенностями трактовок [9, c. 15].
Интерпретация события, по мнению историков, предполагает разделение его внешней стороны и внутреннего содержания [14, с. 203[, которые, однако, рассматриваются во взаимосвязи. Внешняя оболочка имеет отношение к физическим процессам, а внутренняя может быть описана исключительно при помощи «категорий мысли». Иными словами, изучение внутреннего содержания С. предполагает его соотнесение с определенным социально-историческим контекстом. По этой причине «нечто, имевшее место» часто может быть названо историческим событием только спустя некоторое время, когда его результаты, последствия станут очевидными.
Историческое С. имеет свою структуру. Согласно А. М. Еременко, оно представляет собой динамическое единство «воздействия и претерпевания человека в структуре социальной среды» [9, c. 33] и конструируется пересечением некоторых оппозиций в действиях актанта (прошлое – будущее, действительное – возможное, необходимость – свобода и др.).
Таким образом, категория «событие» в философско-историческом знании имеет достаточно широкий диапазон интерпретаций. Её глубокое теоретическое осмысление связано, прежде всего, с именами А. Н. Уайтхеда, Ж. Делёза, М. Хайдеггера, А. Бадью, Ф. Броделя. Авторские концепции С., с одной стороны, существенно разняться, хотя в ряде случаев их отдельные положения и становятся основой для дальнейших изысканий, но с другой – способствуют выявлению универсальных характеристик этого феномена. В целом на современном этапе понятие событие противопоставляется бытию. Так, если для М. Хайдеггера последнее и есть событие, то для А. Бадью оно лишь дает почву для возникновения С., которое и выявляет элементы, выходящие за рамки нормального течения жизни. Событие, по мысли философов, принципиально сингулярно и может получить собственное имя, т. е. индивидуальную выраженность. Иными словами, оно представляет собой некое явление, осуществление которого отменяет прежние принципы наблюдения, индивидуализируется в своей неповторимости. Событие – временнáя сущность, так как предполагает наступление момента своего осуществления. Актант, или субъект, может принимать участие в свершении или наблюдении С., которое в таком случае называется заполненным, а может и не участвовать (пустое С.). Историческое событие в новейших исследованиях трактуется как изменение существующих социальных условий, которое является результатом действий индивидов или социальной группы.
Литература:
Абдулла А. Философия события A. Бадью // Вiсник Харківського національного університету імені В. Н. Каразіна: Серія: фiлософiя. Фiлософськi перипетiї. – Харків, 2008. – № 830. – С. 61-67.
Абдулла А.Політика і подія істини: актуальність соціальної філософії А. Бадью: Автореф. дис… к. ф. наук. – Харків, 2010. – 20 с.
Бадью A. Манифест философии. – СПб.: Аксиома, 2003.
Бродель Ф. История и общественные науки. Историческая длительность // Философия и методология истории. – М., 2000. – С. 115-142.
Витгенштейн Л. Логико-философский трактат // Витгенштейн Л. Философские работы / Пер. с нем. М. С. Козловой. – М.: Гнозис, 1994. – Ч.1.
Вригт Г. Х. Логико-философские исследования. Избр. труды. / Пер. с англ. – М.: Прогресс, 1986. – 600 с.
Гегель. Феноменология духа. – Москва: Академический Проект, 2008. – 767 с.
Делез Ж. Логика смысла. – М.: «Раритет», Екатеринбург «Деловая книга», 1998. – 480 с.
Еременко А. М. Історична подія в контексті європейської традиції (соціально-філософський аналіз): Автореф. дис… д-ра. ф. наук – Дніпропетровськ, 2010. – 37 с.
История философии. Энциклопедия / Сост. Грицанов А. А. – Мн.: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2002. – 1376 с
Кант И. Ответ на вопрос: что такое Просвещение? // Кант И. Соч. на нем. и рус. яз. – М., 1994. – Т. 1.
Козлова М. С. Примечания к афоризмам 1 – 2.02121 // Витгенштейн Л. Философские работы / Пер. с нем. М. С. Козловой. – М.: Гнозис, 1994. – Ч.1. – С. 495 – 499.
Козлова М. С. О переводе философских работ Витгенштейна // «Путь», 1995 – № 8 – С. 391– 402.
Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. – М.: «Наука», 1980. – 484 с.
Петренко Д. В. Подія в трансформаціях візуальності: філософсько-антропологічний вимір. – Харків, 2009. – 26 с.
Петренко Д. В. Філософія події Жиля Дельоза // Мультиверсум. Філософський альманах. – Вип. 69. – К., 2008. – С. 86–94.
Рикёр П. Память, история, забвение / Пер. с франц. – М.: Издательство гуманитарной литературы, 2004. – 728 с.
Савельева И. М., Полетаев А. В. Знание о прошлом. Теория и история / в 2-х томах. Том 1. Конструирование прошлого. – СПб.: «Наука», 2003. – 632 с.
Уайтхед А. Н. Избранные работы по философии / Пер. с англ. – М.: Прогресс, 1990.
Февр Л. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II // Бои за историю / Пер. с фр. – М.: Наука, 1991.
Философия. Энциклопедический словарь. – М.: Гардарики, 2008. – 1072 с.
Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления / Пер. с нем. – М.: Республика, 1993. – 447 с.
