Задачи, функции и принципы гражданского права, изложенные в статье 1 Гражданского кодекса Республики Узбекистан (далее — ГК), по существу не предусматривают меры в отношении правонарушителя, поэтому гражданско-правовые санкции не являются карательными. Гражданское право не регулирует и не решает вопросы выявления и предотвращения коррупционных правонарушений, а скорее играет вспомогательную роль в восстановлении правового статуса до совершения этих правонарушений и способствуют полному возмещению убытков. Борьба с коррупционными правонарушениями и преступлениями представляет собой сложную задачу по гармонизации всех сфер законодательства. Прежде всего, доктрина права требует углубленного анализа и уточнения понятия и видов коррупционных правонарушений. Таким образом, в статье анализируются гражданско-правовые вопросы борьбы с коррупцией.
Ключевые слова: гражданское право, коррупция, сделка, недействительность сделки, иск, правонарушитель, ответчик, возмещение ущерба.
Испокон веков правовые санкции за взяточничество носили уголовный характер. Конечно, такой подход оправдан, поскольку коррупционное правонарушение квалифицируется как деяние, влекущее уголовное наказание. Кроме того, коррупционные схемы приводят к падению авторитета государственной службы и утрате общественного доверия к ним, что повышает интерес общества к выявлению и искоренению коррупционных правонарушений. Как отмечалось выше, социальный риск коррупционных правонарушений высок, поскольку их совершение не только снижает важность и необходимость органов государственной власти, но и приводит к связи преступного поведения с государственным аппаратом. Это, в свою очередь, подрывает репутацию государственных органов в сфере правопорядка.
Сегодня национальная система гражданского права не обеспечивает приемлемых и эффективных механизмов борьбы с коррупцией. В этом случае статья 20 Конвенции против коррупции, принятой Резолюцией Организации Объединенных Наций от 31 октября 2003 г., предусматривает, что приобретение незаконного богатства государственным должностным лицом каждого государства-участника, т. е. доход, если он не может предоставить разумные основания для приобретения такого богатства, он должен рассмотреть возможность принятия юридических мер для криминализации своих действий. Конечно, тот факт, что данная норма предлагает определять вину в уголовном процессе по имущественному, гражданско-правовому статусу государственного служащего или его близких родственников, вызывает ряд вопросов. То есть из положений настоящей Конвенции следует, что наличие имущества в собственности физического лица, является достаточным основанием для доказательства вины. Это в то же время отрицает фундаментальную важность презумпции невиновности и приводит к тому, что гражданское право становится спорным инструментом при выполнении функций уголовного и уголовно-процессуального права. На наш взгляд, такой подход не имеет достаточной правовой и логической основы, поскольку растущая социальная опасность коррупционных правонарушений и их распространение в различных формах требует создания новых методов и инструментов противодействия коррупции. [1]
Указ Президента Республики Узбекистан «О мерах по дальнейшему совершенствованию системы противодействия коррупции в Республике Узбекистан» (№ УП-5729 от 27.05.2019 г.) определил ряд задач, среди которых поэтапное введение системы декларирования доходов государственных служащих и обеспечение достаточного уровня их заработной платы, а также совершенствование организационно-правовых основ разрешения конфликта интересов при прохождении государственной службы. В этом случае следует обратить внимание на применение конфискации.
Как известно, под конфискацией понимается мера наказания, применяемая к лицу, совершившему преступление. Однако было бы неправильно понимать конфискацию только как меру публично-правового воздействия. Также, с учетом того, что конфискация исключена из Уголовного кодекса как уголовное наказание и существует только в гражданском праве, требует нового подхода к ее толкованию и применению в качестве меры борьбы с коррупцией.
В юридической литературе есть ряд комментариев о характере конфискации, ее понимании и толковании. В частности, по мнению Ш. Г. Багавудинова, конфискация, на первый взгляд, кажется чуждой гражданско-правовому регулированию, поскольку применяется к сфере публичного права. Однако, с другой стороны, конфискация, хотя и осуществляется государственными органами без учета воли отдельного лица, в первую очередь затрагивает имущественные отношения и поэтому считается находящейся в частных интересах. Кроме того, конфискация признается основанием для лишения прав собственности отдельных лиц, а также основанием возникновения права государственной собственности в отношении конфискованного имущества. Правильность и легитимность его применения (включая совершенствование законодательства в этой сфере) будет зависеть от эффективности права собственности, которая является институтом гражданского права. [2]
По В. Ю. Эргашеву, правовым основанием для применения конфискации имущества всегда является причина правонарушения, совершенного собственником. Здесь понятие правонарушения следует трактовать в широком смысле, оно проявляется в уголовных, административных правонарушениях или нарушениях таможенных правил, а также в случаях нарушения гражданского законодательства. [3]
Следует отметить, что конфискация (конфискация, лат. Confiscatio «конфискация в пользу латинской казны»), то есть конфискация имущества у собственника без оплаты за преступление или иное правонарушение в соответствии с решением суда.
На наш взгляд, упомянутые во второй части статьи 123 ГК РУз (недействительность сделки, совершенной под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной или стечения тяжелых обстоятельств) «имущество, полученное по сделке потерпевшим от другой стороны, а также причитавшееся ему в возмещение и переданного другой стороне, обращается в доход государства» не имеет отношения к конфискации. Это связано с тем, что «обращение имущества в доход государства» является четкой и единственной мерой, принятой вследствие недействительности сделки. Напротив, конфискация используется как следствие преступления или другого правонарушения, то есть сфера конфискации шире и несколько абстрактнее.
Действительно, соглашение, заключенное с целью умышленного нарушения принципов правопорядка или этики, также может быть результатом коррупционного правонарушения. По этой причине это правило в целом выражено в ГК, и академик Х.Рахмонкулов признал, что оно было введено правильно и уместно. Он пишет, что важно и целесообразно иметь в законе такую общую норму. Независимо от того, насколько закон пытается определить типы и системы недействительных сделок, невозможно охватить их все законом, и такое общее правило отвечает требованиям, учитывая, что недействительные сделки не подпадают под действие закона. [4]
На наш взгляд, данное мнение отражает универсальность требований статьи 116 Гражданского кодекса относительно признания недействительными сделок, совершенных в результате каких-либо уголовных или административных действий. Однако следует признать, что в ГК нет специального положения о коррупции и что этот вопрос обычно интерпретируется учеными-юристами.
Возвращаясь к вопросу о конфискации, конфискация — это не гражданско-правовая санкция (самостоятельный вид или отдельная форма) или мера гражданской ответственности, а отдельное правовое последствие преступления или правонарушения, которое карается уголовным или административным законодательством. ГК подтверждает, что следствием конфискации является лишение права собственности, и тем самым определяет санкцию, установленную законом. Однако правила, изложенные в статье 204 Гражданского кодекса, нуждаются в уточнении, поскольку применение этой нормы на практике затруднено из-за неопределенности круга лиц, имущество которых может быть конфисковано, формы процедуры и типа юрисдикции.
Согласно части первой статьи 27 Кодекса об административной ответственности Республики Узбекистан конфискация орудия административного правонарушения или непосредственного предмета административного правонарушения является принудительной передачей объекта в государственную собственность на безвозмездной основе. Вещи, не являющиеся личной собственностью правонарушителя, не могут быть конфискованы, за исключением изъятых из обращения вещей.
Конфискация, предусмотренная Уголовно-процессуальным кодексом, направлена непосредственно на «орудие правонарушения или непосредственный предмет правонарушения» и строго устанавливает правило, согласно которому личное имущество правонарушителя не подлежит конфискации. Отсюда следует, что в случае административного правонарушения конфискация применяется административным судом, и для его применения достаточно положений статьи 27 КоАО.
Очевидно, что характер конфискации, цель неоплаченного изъятия имущества, приобретенного в результате преступления, и правила его передачи в доход государства, правила об условиях административной конфискации можно рассматривать как отличные от нормы ГК. Таким образом, конфискация в гражданском праве может быть истолкована как основание для лишения прав собственности в отношении имущества, приобретенного в результате преступления или правонарушения, совершенного правонарушителем, и может быть признана гражданско-правовым инструментом для борьбы с коррупционными правонарушениями.
Для определения порядка конфискации имущества, приобретенные в результате коррупционных преступлений, целесообразно использовать перечень оснований лишения права собственности, установленный статьей 249 ГК РУз. На наш взгляд, статью 197 Гражданского кодекса следует изложить в следующей редакции:
«Право собственности прекращается отказом собственника от своего имущества в пользу другого лица, отказом собственника от имущественных прав, уничтожением имущества, а также утратой имущественных прав в отношении имущества в других случаях, предусмотренных законом.
По желанию собственника имущество граждан и юридических лиц может быть передано в порядке, установленном законом о приватизации государственного имущества.
Передача имущества, находящегося в собственности граждан и юридических лиц, в государственную собственность осуществляется после возмещения имущественных сборов и иных убытков в порядке, предусмотренном настоящим Кодексом».
Кроме того, необходимо более четко определить норму конфискации, изложенную в статье 204 Гражданского кодекса, и установить норму, раскрывающую сущность этого метода прекращения права собственности с точки зрения гражданского права. Действительно, действующая редакция статьи 204 УК не раскрывает сути понятия «конфискация». На наш взгляд, здесь могут быть использованы положительные стороны нормы, изложенной в статье 354 Уголовного кодекса Украины, и целесообразно определить статью 204 Гражданского кодекса следующим образом: «Конфискованное имущество безвозмездно передается в доход государства. Размер и порядок конфискации имущества определяются законом».
Как отмечалось выше, гражданско-правовые механизмы борьбы с коррупцией не должны ограничиваться признанием недействительным коррупционного соглашения (статья 116 Гражданского кодекса), которое было заключено умышленно против закона. На наш взгляд, в этом случае целесообразно использовать богатый потенциал гражданского права, в частности, экономически невыгодную практику одностороннего расторжения договора, выявленную в процессе контроля и аудита деятельности государства.
Литература:
- Синицын С. А., Позднышева Е. В. Гражданско-правовые санкции за совершение коррупционных правонарушений // “Законодательство и экономика”. 2015. — № 5.
- Багавудинов Ш. Г. Конфискация имущества как средство противодействия коррупции: гражданско-правовые аспекты: научный доклад об основных результатах подготовленной научно-квалификационной работы (диссертации). — М.: 2018. — 15 с.
- Эргашев В.Ё. Ўзбекистон Республикасида мулк ҳуқуқининг долзарб муаммолари ва ривожланиш истиқболлари. — Тошкент: ТДЮИ, 2008. — 140 б.
- Раҳмонқулов Ҳ. Битимлар. Ўқув қўлланма. — Тошкент: ТДЮИ, 2009. — 88 б.
