Каждое произведение — уникально. Однако в то же самое время, каждое произведение оказывается неразрывно связано с другим. Согласно русскому философу и литературоведу М. М. Бахтину, каждый текст — это диалог, в нём присутствует множество голосов различных персонажей и автора, так называемая полифоничность. С другой стороны, французский философ и литературовед Р. Барт считает, что любому тексту свойственна множественность, вернее, «множественность неустранимая, а не просто допустимая». Чтобы понять, откуда берёт своё начало идея переплетения смыслов разных текстов, будет необходимо углубиться в историю интертекстуальности и различные направления и взгляды, каждый из которых занимает своё особое место в истории данной проблемы.
Собственно, сам термин интертекстуальность, как свойство текста быть своего рода «мозаикой цитации», был введён впервые французской постструктуралистской Юлией Кристевой в 1967 году. Данный термин, в отличие от термина вертикальный контекст, широко распространен в работах как отечественных, так и зарубежных учёных. Именно на работах французских постструктуралистов зачастую и заканчивается поиск истоков проблемы текста внутри текста. Тем не менее, будет вполне справедливо сказать, что данный феномен зародился гораздо раньше и охватил гораздо большее количество направлений.
Истоки вопросов, относящихся к проблеме данного феномена, следует искать в трудах древнегреческих философов Платона и Аристотеля. Совместно они разработали учение о так называемом мимесисе, в основе которого лежит подражание. Аристотель полагал, что подражание помогает человеку аккумулировать новые знания. Также он справедливо считал, что подражание естественным образом вносится в художественное произведение и является неотъемлемым свойством, которым обладает ораторская речь, так как при включении «чужого текста» речь звучит более убедительно.
Ещё одной отправной точкой для размышления различных учёных послужило наличие у многих народов схожих сюжетов в мифах и фольклоре. В разных культурах встречаются мифы, которые, кажущиеся отличными друг от друга, имеют параллели и единый сюжет, который можно вычленить. Например, сюжет о бое отца с неизвестным ему сыном: в античном эпосе это бой Одиссея с Телегоном, а в русском — Муромца с Сокольником. Наличие данных примеров приводит к некоторых исследователей к мысли существовании так называемых «странствующих» сюжетов.
Однако, если предположить, что такие сюжеты существуют, то возникает совершенно иная проблема: что послужило причиной? Сходны ли эти сюжеты потому, что происходило заимствование среди этих народов или они похожи, потому что есть некое антропологическое «ядро», которое присутствует у всех народов и которое побуждает их создавать похожие сюжеты?
Решением именно этого вопроса занялся представитель исторической поэтики (направления, занимающегося сравнительным историческим исследованием явлений мировой литературы) А. Н. Веселовский. Его непосредственный научный интерес был сфокусирован на изучение эволюции поэтического сознания и его форм. Пытаясь объяснить не только генезис, но и развитие сходных сюжетов, Веселовский рассматривал три теории, которые существуют до сих пор: мифологическая теория, теория заимствования и этнографическая теория.
Сторонниками мифологической теории в своё время были Ф. В. Шеллинг, братья А. и Ф. Шлегель, братья В. и Я. Гримм. Она зародилась в эпоху Романтизма первой трети XIX века и гласит, что все сюжеты различных этносов возникли из первоначальных мифов. Именно этим объясняется наличие сюжетов, как проявление интертекстов у этносов, разделяющих единую мифологию на том или ином этапе их исторического развития. Тем не менее данная теория легко опровергается отсутствием общей мифологии у некоторых этносов.
Вторая теория, теория заимствования сюжетов, появилась во второй половине XIX века и выдвигала следующее: сходство сюжетов происходит в результате исторической связи народов и их заимствований друг у друга. И хотя вряд ли можно подвергать сомнению процесс заимствования, в том числе интертекста, между различными этносами в определенный этап их развития, данная теория не способна дать ответа на важный вопрос: чем объяснить появление сходных сюжетов и других проявлений культуры у народов, не имеющих никаких общих контактов и находящихся в изоляции друг от друга.
Антропологическая теория (или школа) или, как её ещё называют, теория самозарождения сюжетов, также возникла в Европе во второй половине XIX века, немного позднее теории заимствования. Согласно ей, главенствующую роль играет идея единства человеческого рода и единообразие развития культур. Сходство и единение образов и сюжетов можно объяснить тем, что генезис психики и мышления первобытного человека одинаковы: все этносы проходят общие ступени в развитии культуры, а каждый последующий период сохраняет в себе пережитки прошлых. Данная теория как допускает возникновение сходных сюжетов, так и допускает их развитие после их генезиса на интертекстуальной основе, вкрапляясь и становясь базисом для других сюжетов.
Другой подход к данной проблеме принадлежит представителям так называемых философско-диалогических концепций. Они все исходят из понятия интерсубъективности, которое являлось своего рода мостом при появлении понятия интертекстуальность. Интерсубъективность в философии есть «особая общность между познающими субъектами, условие взаимодействия и передачи знания». Все данные концепции восходят ещё к Сократу, который полагал, что диалог — прямой контакт между собеседниками путём бесед и споров и протекающий вследствие этого поиск истины. Его последователи, о которых мы здесь будем также говорить, рассматривают диалог как универсальную категорию человеческого бытия [1, с. 2–4]. Например, Бахтин говорил о так называемом диалоге голосов, пронизанном в смысловую канву произведения. Развивая эту диалогическую концепцию, он приходит к выводу, что два высказывания отдалённые друг от друга во времени и пространстве образуют диалогические отношения при их непосредственном сопоставлении (при условии, что между ними есть хоть минимальная общая смысловая составляющая) [3, с. 2]. Назвал этот феномен он теорией полифонического романа, т. е. романа, в котором присутствует одновременно плеяда равноправных голосов, включая голос самого автора. Диалог, по нему, это, с одной стороны, обмен мнениями и взаимодействие, а с другой — сохранение своего мнения и дистанции. Диалог есть бесконечное появление новых смыслов. Именно эта теория Бахтина стала фундаментом для литературоведческого подхода к интертекстуальности, который рассматривал её как универсальное свойство текста, как так называемый третий регистр.
Другой представитель школы французских постструктуралистов, Ю. Кристева, переосмыслив идеи Бахтина с позиции так называемой философии множественности, противопоставила её философии единства, которую выдвигал Бахтин. Согласно философии множественности, мир — хаотичен, фрагментирован и не обладает множеством составных частей. Хаос этот нужно не пытаться привести в порядок, а заставить его заговорить. Именно данная концепция своеобразной мозаики из хаоса и привела к формированию термина интертекстуальность как такового.
Ещё один представитель данного направления, Р. Барт развил философию множественности тем, что перенёс её непосредственно на текст. Согласно ему, тексту изначально свойственна множественность. Этимологически «текст» означает «ткань», и, подобно ткани, в нём переплетается множество смысловых нитей, которые сталкиваясь друг с другом вызывают неоднозначность и двусмысленность. Смыслы в тексте не находятся в мирном покое, а постоянно оказываются пересечены им, рассеяны им.
Используя всё ту же философию множественности, Барт даёт определение интертекста, говоря, что каждый текст — интертекст, так как в той или иной мере содержит предшествующие его тексты. Каждый текст — лоскутное одеяло, сотканное из обрывков других одеял.
Практически в то же самое время, в конце 60-х годов XX века, возникла Тартуско-Московская семиотическая школа. Связь между текстами представители данной школы описывают понятием «текст в тексте», которое, в свою очередь, связано с трансформацией, приводящей к появлению нового смысла. Также П. Х. Торопов ввёл понятие «интекст», которое обозначает некоторую часть текста, связывающую его с другим текстом [1, с. 4–5]
По мнению М. Б. Ямпольского, также большую роль в формировании теории интертекстуальности сыграли теория анаграмм Ф. де Соссюра и учение о пародии Ю. Н. Тынянова. Далее мы разберём каждую из них по порядку.
Анаграмма — способ семантической организации текста, при котором используется повтор звуков и слогов с целью воспроизведения центрального в смысловом отношении слова данного текста. Соссюр поясняет, что принцип анаграмм состоит в кодировании отдельных слогов или фонем для воссоздания некоторых черт древних поэтических текстов. Так, например, он обнаружил, что в сборнике гимнов «Ригведа» зашифровано имя Бога, которое было запрещено произносить и писать в древние времена.
Согласно теории пародии, в каждом произведении есть своего рода пародическая база, так как каждое произведение неизбежно отталкивается как от художественного опыта (других произведений), так и от внехудожественного опыта. Данное учение, таким образом, направлено на изучение вторичных текстов, в основе которых лежит уподобление оригинальному тексту, «пародия» на него. Однако задача исследователя всегда усложнена тем, что зачастую пародическая основа редко переживает поколение, в которое она была внесена в текст, и следующим поколениям тяжёло вычленить её из текста. [2, с. 1–2]
В заключение, мы можем обобщить взгляды различных исследователей, принадлежащих различным школам и направлениям и увидеть, что конкретно для теории интертекстуальности важны:
- Сам факт существования сходных сюжетов, что свидетельствует о наличии многократных повторений из текста в текст
- Отсутствия консенсуса при попытке объяснить причины возникновения сходных сюжетов, что наводит на мысль об изначальной несостоятельности поиска изначального текста-источника
- Наличие необходимости исследовать не текст в обособленности от других текстов, а в связи с другими текстами, что вписывается с концепцией сравнительно-исторического подхода к изучению текста, предложенной А. Н. Веселовским.
- Целесообразность обращать внимание на то, какие изменения происходят в тексте-реципиенте в сравнении с текстом источником, а также какие проявления интертекстуальности ведут к образованию нового смысла.
Литература:
- Петрова Наталья Васильевна, Лашина Елена Борисовна Экскурс в историю теории интертекстуальности // Вестник ИГЛУ. 2012. № 2 (19). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ekskurs-v-istoriyu-teorii-intertekstualnosti (дата обращения: 28.06.2021).
- Плешкова Ольга Игоревна Теория пародии Ю. Н. Тынянова и современная проза постмодернизма // Вестник ННГУ. 2011. № 6–2. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/teoriya-parodii-yu-n-tynyanova-i-sovremennaya-proza-postmodernizma (дата обращения: 28.06.2021).
- Степанова Н. И. Интертекстуальность в текстах культуры // Преподаватель ХХI век. 2012. № 3. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/intertekstualnost-v-tekstah-kultury (дата обращения: 28.06.2021).
