В статье рассматривается вопрос понятия контролирующих должника лиц, исходя из правоприменительной практики. Нечеткость понятий и отсутствие конкретных видов этих лиц порождают общий низкий уровень правовой культуры в данном институте права.
Ключевые слова: гражданское право, контролирующие должника лица, субсидиарная ответственность, Федеральный Закон о несостоятельности (банкротстве).
История развития института контролирующих должника лиц (далее — КДЛ) в России нова и имеет ряд проблем в связи с малым количеством правоприменительной практики и юридическими «дырами» в ФЗ № 127 «О несостоятельности (банкротстве)». Римское право, реципированное российским гражданским законодательством, устанавливало данный институт. B условиях становления и развития рыночных отношений в России, все более явно проявляются различные аспекты проблем банкротства юридических лиц. Так, например, нормы o привлечении к процедуре банкротства лиц, контролирующих должника, присутствовали в тексте ФЗ «O несостоятельности (банкротстве)» ещё с 2002 года [1], однако на протяжении многих лет эти положения закона фактически не применялись ввиду того, что арбитражные суды, формально относясь к положениям законодательства, следовали букве, а не духу закона [2]. Это привело к случаям недобросовестности участников процедуры банкротства юридических лиц, зачастую фиксирующих в документообороте фиктивные или несуществующие гражданские отношения, основной целью которых был уход от ответственности за неуплату обязательных платежей, что причиняло ущерб как государству, так и всем участникам гражданского оборота, предпринимателям [3].
В 2017 г. в Закон о банкротстве (далее — ЗoБ) была добавлена новая глава (III.2), регулирующая особенности ответственности руководителя должника и иных лиц в деле о банкротстве [4]. Если ранее понятие контролирующих должника лиц (КДЛ) определялось лишь в одном абзаце 34 ст. 2 ЗoБ, то в соответствии с изменениями от 2017 года (ст. 61.10) — контролирующие должника лица — это лица, имевшие возможность так или иначе оказывать влияние на принятие должником важных экономических решений, осуществление сделок и финансовых операций [5].
В части второй рассматриваемой статьи также дан перечень признаков, характерных для контролирующего должника лица, по которым суд может установить у соответствующего лица такой статус:
1) родственные, свойские, должностные отношения контролирующего лица и должника;
2) доверенность, нормативно-правовой акт или иное специальное полномочие на совершение сделок от имени должника;
3) должностное положение, например должность финансового директора должника, обладание контрольным пакетом акций или половиной уставного капитала общества, а также замещение должности главного бухгалтера;
4) иные способы, т. e. возможность оказания действенного влияния (давления) на должника или руководителя, членов правления должника.
Данные признаки можно расценивать как виды контролирующих должника лиц [1, ч. 2 ст. 61.10].
Позиция Верховного суда слегка отличается от вышеназванных положений. Согласно Постановлению Пленума «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» ВС РФ № 53 от 21 декабря 2017 г., суд, привлекая лицо к субсидиарной ответственности, должен установить вовлеченность этого лица в процесс контроля и управления должником, оценить степень и характер влияния такого лица на формирование и принятие должником деловых решений [6]. Также Верховный суд акцентирует внимание на том, что лицо не может быть признано контролирующим должника по той лишь причине, что оно состояло с ним в родстве или в свойстве с членами органов должника, либо только по самому наличию специальных полномочий и т. д. (aбз. 3 п. 3) [7].
Согласно п. 4 ст. 61.10 ЗоБ выделяют три опровержимые презумпции КДЛ. Суть данных презумпций в том, что они облегчают доказывание наличия у лица статуса контролирующего — отсутствие такого статуса придется доказывать самому субсидиарному ответчику.
B п. 5 Постановления от 21 декабря 2017 г. № 53 Верховный суд указывает, что в таких случаях бремя доказывания отсутствия у лица статуса контролирующего перекладывается на лицо, привлекаемое к субсидиарной ответственности [8, с. 11].
Отдельно стоит рассмотреть презумпцию выгоды, которая, согласно письму ФНС «O применении налоговыми органами положений главы III.2 ЗоБ», состоит из двух юридических фактов: факта-основания и факта-предположения [9]. Для доказывания наличия второго факта (предположения), при этом, достаточно установить первый (основание). То есть для установления факта контроля над должником каким-либо лицом необходимо доказать наличие выгоды у такого лица. Налоговый орган для целей применения презумпции выгоды предлагает определять понятие выгоды путем противопоставления из понятия вреда, установленного в ст. 1064 ГК РФ [10; 11, с. 36]. Предпосылками введения данной презумпции стало то, что предпринимательская деятельность тесно связана с риском и единственной ее целью является получение экономической выгоды. То есть никто не будет заниматься предпринимательством в убыток, подвергая свое благосостояние большому риску. Такой вывод можно сделать, изучая статью 2 Гражданского Кодекса РФ. Единственным исключением из указанной статьи является как раз-таки ситуация, когда лицо действует не самостоятельно, а под влиянием (контролем) другого лица, что и входит в понятие КДЛ.
B заключение полагаю необходимым отметить, что рассмотренные нововведения в Закон о банкротстве способствуют, судя по статистике, эффективности всего института банкротства юридических лиц, a также общему повышению эффективности ведения бизнеса, однако важно помнить, что вышеприведенные улучшения будут работать только при условии разумного и взвешенного подхода судов к применению новых правовых норм. Это позволяет увеличить точность и объективность определения лиц, подлежащих субсидиарной ответственности в процедуре банкротства. Контролирующие должника лица — важное понятие в теории банкротства и один из ключевых аспектов практики процедуры банкротства юридических лиц. Понятие КДЛ невозможно рассматривать без изучения так называемых «опровержимых презумпций» КДЛ — положений, позволяющих проще определять статус КДЛ у различных лиц, связанных с должником.
Считаю, что сформировавшаяся практика применения норм о контролирующих должника лицах позволяет институту банкротства в РФ развиваться более поступательно, формируя качественно новый этап развития данного института — т. к. с введением рассматриваемого понятия КДЛ развивается институт субсидиарной ответственности в целом — неотъемлемой части законодательства о банкротстве. Институту банкротства в РФ очень долго не хватало т. н. системы «сдержек и противовесов», без которой ни одна правовая система в мире не может работать эффективно.
Как отмечалось ранее, без указанного понятия невозможно формирование благоприятной атмосферы не только в институте банкротства как естественном механизме оздоровления экономической сферы общества, но и в рентабельных предприятиях, которым не грозит процедура банкротства. Это достигается тем, что КДЛ и субсидиарная ответственность позволяют рассматривать институт банкротства не как удобную схему для избежания уплаты долгов, но как необходимый сдерживающий фактор в бизнесе.
Литература:
- Федеральный закон от 26.10.2002 г. № 127−ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» // Собрание законодательства РФ. — 2002. — № 43, ст. 4190.
- Бычков, Н. М. Понятие контролирующего должника лица в контексте субсидиарной ответственности при банкротстве должника / Н. М. Бычков // Актуальные проблемы права: материалы VII Международной научной конференции. — Спб.: Свое издательство, 2018. — С. 20–22.
- Полевая, К. Д. Понятия «аффилированные лица» и «контролирующие лица» в антимонопольном, корпоративном и конкурсном законодательстве: компаративный аспект / К. Д. Полевая // Законодательство. — 2017. — №. 5. — С. 31–35.
- Федеральный закон от 29.07.2017 г. № 266-ФЗ «О внесении изменений в ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» и КРФоАП» // Собрание законодательства РФ. — 2017. — № 31, ст. 4815.
- Королева, Е. В. Понятие контролирующего лица и условия его ответственности: общий анализ / Е. В. Королева // Экономико-правовые аспекты антикризисного управления предприятием в условиях новой России: материалы очной всероссийской научно-практической конференции. — Липецк: издательство Липецкого государственного технического университета, 2018. — С. 79–81.
- Евтеев, К. И. Понятие «контролирующих лиц» в российском законодательстве / К. И. Евтеев // Право и экономика: междисциплинарные подходы в науке и образовании: материалы XII Международной научно-практической конференции (Кутафинские чтения). — М.: РГ-Пресс, 2017. — С. 325–330.
- Постановление Пленума Верховного Суда РФ № 53 от 21 декабря 2017 г. «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве» // Российская газета. — 2017. — № 297.
- Лотфуллин, Р. К. Субсидиарная и иная ответственность контролирующих должника лиц при банкротстве / Р. К. Лотфуллин. — М.: Юридическая фирма Saveliev, Batanov & Partners, 2018. — 126 с.
- Письмо ФНС России от 16.08.2017 г. № СА-4–18/16148@ «О применении налоговыми органами положений главы III.2 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ». — Текст: электронный // Официальный сайт ФНС России: [сайт]. — URL:https://www.nalog.ru/rn77/about_fts/docs/6968310/ (дата обращения: 25.01.2021).
- Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 26.01.1996 г. № 14-ФЗ (ред. от 27.12.2019, с изм. от 28.04.2020) // Собрание законодательства РФ. — 1996. — № 5, ст. 410.
- Николаев, А. Р. Правовое положение контролирующих должника лиц в процедурах несостоятельности (банкротства): дис. … канд. юрид. наук / Николаев Алексей Радьевич. — М., 2013. — 213 с.
