Читатель «Молодого ученого», интересующийся поэтическими переводами, наверняка знаком с нашими статьями, посвященными этому виду переводческого и поэтического творчества. Последняя наша работа была посвящена анализу перевода стихотворения Шарля Бодлера Mœsta et errabunda, выполненного известным советским переводчиком Вильгельмом Левиком. [1; c.229–233; с.169–172]
В настоящей статье мы вновь встретимся с этим переводчиком при анализе его перевода и перевода еще нескольких переводчиков, взявшихся за знаменитую оду Пьера де Ронсара из цикла «К Кассандре»: «Mignonne, allons voir si la rose…»
В апреле 1545 года Ронсар встречает на празднике королевского двора в Блуа Кассандру Сальвьяти, дочь итальянского банкира. Ему 20 лет, ей 13. Через день двор покидает Блуа. и это время только и было у поэта, чтобы встретить ее, полюбить и распрощаться, а на следующий год она уже выйдет замуж и, когда поэт вновь встретит ее, она уже будет не синьорина Кассандра Сальвьяти, а синьора де Пре. Но Ронсар будет воспевать это красивое античное имя и эту счастливую встречу в сборнике «Любовь к Кассандре», куда вошло 183 стихотворения. Самым совершенным из них считается ода «Mignonne, allons voir si la rose…», которую мы приведем ниже. Ода сразу же завоевала сердца поклонников поэта, а вскоре после того, как современник Ронсара Гийом Котле положил ее на музыку, вся Франция напевала ее:
Mignonne, allons voir si la rose
Qui ce matin avait déclose
Sa robe de pourpre au soleil
A point perdu cette vêprée
Les plis de sa robe pourprée
Et son teint au vôtre pareil.
Las! Voyez comme en peu d'espace,
Mignonne, elle a dessus la place,
Las! las! ses beautés laissé choir!
O vraiment marâtre Nature,
Puisqu'une telle fleur ne dure
Que du matin jusques au soir!
Donc, si vous me croyez, mignonne,
Tandis que votre âge fleuronne
En sa plus verte nouveauté,
Cueillez, cueillez votre jeunesse:
Comme à cette fleur la vieillesse
Fera ternir votre beauté. [2 с.136]
Мы нашли несколько ее переводов на русский язык, в числе которых и перевод Вильгельма Левика. Наверняка есть и другие переводы, но уже анализа данных переводов достаточно, чтобы сделать некоторые выводы.
Перевод Василия Бутурлина: [3]
Навестим, душа, розу эту,
Что расправила в час рассвета
Своего наряда багрянец.
Может быть, под Веспера взором
Бледны стали ее покровы,
С Вашим схожий, ее румянец?
Не займет, душа, много места,
Осыпаясь, наряд прелестный,
И — увы! — поблекли красы.
О, природа, ты бессердечна,
коль такие цветы не вечны,
Жизни их сочтены часы!
Вам, душа, пожелать хотел я:
Ваши годы еще незрелы
и, доколе юность в цвету –
рвите юности плод манящий!
Старость, словно цветок увядший,
унесет с собой красоту.
Именно так, в шести трехстишьях Бутурлин передает ронсаровские три строфы по шесть стихов. Если посчитать количество стоп в каждом стихе, то у переводчика их 9, когда у Ронсара их 8. Но обратимся к содержательной стороне перевода. Во втором трехстишии «под Веспера взором» наше внимание сразу привлекает имя собственное «Веспер», что является персонификацией французского vêprée (вечерняя служба) и что требует большого воображения, чтобы соединить вместе нарисованные переводчиком образы. Что это за взор у вечерней церковной службы, от которого бледнеют покровы розы и ее румянец. И где русскому читателю искать это слово «Веспер», чтобы понять, о чем говорит переводчик? В каком словаре? Мы не нашли такого слова в Словаре иностранных слов. (М.«Русский язык», 1989). Нам пришлось искать в Википедии, где мы нашли такое толкование: «Веспер. Vesper — римский аналог Геспера, олицетворение вечерней звезды (Венеры)». Мы нашли в Википедии именно потому, что нам, как думается и очень многим читателям Ронсара, не знакомо это слово, тогда как каждый образованный француз знает слово «vêprée». Но если Венера и Веспер суть одно и то же, так почему бы переводчику и не взять всем знакомое название вечерней звезды и не написать: «Может быть, под Венеры взором / Бледны стали ее покровы»? Он получил бы такое же количество слогов и не заставлял бы читателя искать значение слова «Веспер» в словарях и энциклопедиях. Кстати, аналогичную картину мы встречали со словом «Голконда» в левиковском переводе Mœsta et errabunda Шарля Бодлера, где по количеству слогов и по месту в стихе переводчик ничего не изменял, но просто вместо «Индии» — «Голконда». Почему?
В третьей строфе у переводчика ошибочное понимание слова «espace», но об этом мы скажем дальше, потому что эту ошибку в понимании текста допустил не только Василий Бутурлин.
У Ронсара во второй строфе трижды встречается междометие Las! с восклицательным знаком, которое остается незамеченным переводчиком. А ведь это голос самого поэта, это Ронсар так выражает свою боль от контраста между расцветшей утром розой и утратившим всю свою прелесть увядшим цветком вечером.
И в этой же строфе поэта звучит обвинение, брошенное им в адрес мачехи-природы: «O vraiment marâtre Nature», — воистину мачеха Природа, если даже такой цветок цветет только с утра до вечера. Но этот образ мачехи-природы также остался незамеченным переводчиком. Вместо этого у него банальное: «природа бессердечна».
И не совсем понятны два последних стиха:
Старость, словно цветок увядший,
унесет с собой красоту.
Как это надо понимать? Что цветок увядший, словно старость, унесет с собой красоту? Но ведь Ронсар говорит совсем не это. Он говорит:
Comme à cette fleur, à vous aussi la vieillesse fera ternir votre beauté.
Что означает, что старость унесет красоту любимой ровно так же, как и красоту этого цветка. У переводчика неправильное понимание грамматики текста оригинала, где предлог à ясно показывает косвенный падеж, а не однородное подлежащее.
И наконец, несколько замечаний по рифме. В первой строфе у переводчика рифмуется «эту — рассвета»; в пятой строфе: «хотел я — незрелы», что с трудом можно назвать хорошей рифмой.
Следующий перевод, который мы нашли на портале Fabulae.ru, это перевод Светланы Командровской. [4] Вот как он выглядит:
Любимая, хочу тебе я на своём дворе
В саду моём на ранней утренней заре
Расцветшую роскошно розу показать
Сверкающую цветом ярким, красным.
С оттенком шелка сладострастным
Весь день блистает дивно розы стать.
Одежда пышная увяла к вечеру её.
Красой своей любимая похожа на неё.
Но розы лепестки уж на земле лежат.
Жестоко время и безжалостно ко всем
И не щадит ни нас, ни роз, ни хризантем,
Прекрасное уходит, и тускнеет взгляд.
Пока мы сильные, давайте веселиться,
Пусть счастьем светятся младые лица.
Пока нас холод старости не мучит,
Пока цветем и радуемся жизни нашей.
Так будем выбирать мгновенья краше,
Пока нам горизонт не застилают тучи.
Сразу бросается в глаза различная длина стихов. И действительно, мы начинаем считать стопы и получаем разброс от 9 до 14 стоп в стихах. Напомним читателю, что у Ронсара вся ода написана восьмистопным размером.
Обратимся к образам, к содержательной стороне перевода. В первой строфе «на своем дворе» и «в саду моем » — это образы, привнесенные переводчицей, но они логично вписываются в текст и не вызывают возражений. А вот во второй строфе: «Красой своей любимая похожа на неё» — это общее место: какой поэт не сравнивал любимую с розой?
Второе трехстишие этой строфы, где у Ронсара сильный образ мачехи-природы, переводчица переводит банальными общими местами:
Жестоко время и безжалостно ко всем,
И не щадит ни нас, ни роз, ни хризантем,
Прекрасное уходит, и тускнеет взгляд.
Это вместо:
O vraiment marâtre Nature,
Puisqu'une telle fleur ne dure
Que du matin jusques au soir!
В третьей строфе последний стих:
Пока нам горизонт не застилают тучи.
Это еще одно общее место, привнесенное переводчицей и никак не соответствующее оригинальному образу Ронсара, который говорит о старости, от которой блекнет красота.
Следующий перевод принадлежит Татьяне Алинец [5], и мы нашли его в интернете, в личном блоге переводчицы:
О, милая, взгляни со мной на розу,
Что распустилась рано поутру,
Ее пурпур, что глаз слепил на солнце,
Уже померк при вашем появленье,
И перед вами жалкое растенье,
А вечер только близится к концу.
Увы! Как времени-то надо мало,
О, милая, чтобы она завяла,
Увы! увы! Вся красота ее ушла!
Поистине жестока к нам Природа,
Раз роза, чья совершенная краса
С утра до вечера не дожила!
Что ж, хоть не поверите, родная,
На возраст юный, уповая,
Пока вы молоды и хороши,
Срывайте, ешьте юности плоды,
Пока, подобно розе без души,
Вы не увянете от старости.
Начнем с подсчета стоп в каждом стихе. Мы получим такую раскладку: первая строфа: 11, 10,11,11, 11, 10. Вторая строфа: 11, 11, 12, 11, 11, 10. Третья строфа: 10, 9, 10, 10, 10, 10.
Итак, разброс количества стоп от 9 до 12 вместо постоянных 8 в оригинале.
У Ронсара в каждой строфе первый стих рифмуется со вторым, третий — с шестым, четвертый — с пятым. У Алинец в первой строфе: розу/поутру — никакой рифмы; на солнце/к концу — никакой рифмы.
Во второй строфе: ушла/дожила — это не рифма; природа/краса — никакой рифмы.
В третьей строфе: хороши/старости — никакой рифмы; плоды/души — никакой рифмы.
Кроме того: «глаз слепил на солнце» — образ, привнесенный переводчиком, как и «пурпур», который померк при появлении милой. Надо понимать, что красота милой затмила пурпур розы, а не вечерняя заря?
В третьей строфе «ешьте» это не из поэтического словаря, лучше было бы «вкушайте». Не «срывайте, ешьте», а «рвите, вкушайте» по пять слогов, но во втором случае нет столкновения двух гласных «е». Откуда-то появился образ «розы без души», которого у Ронсара нет.
Есть несколько замечаний и по ритмике. Но особенно это режет слух в конце стихотворения в последних стопах:
|
Пока вы молоды и хороши, |
хороши́ |
|
Срывайте, ешьте юности плоды |
плоды́ |
|
Пока, подобно розе без души, |
без души́ |
|
Вы не увянете от старости. |
ста́рости |
Но в пользу этого перевода говорят две детали в сравнении с предыдущими: во-первых, Татьяна Алинец правильно поняла ронсаровское «Voyez comme en peu d'espace» , переведя это: «Как времени-то надо мало». И, во-вторых, Татьяна Алинец сохранила трижды вырвавшееся у Ронсара « Las!»
Следующий перевод, который мы попробуем проанализировать, принадлежит уже знакомому читателю по нашей статье в «Молодом ученом» Вильгельму Левику, известному советскому переводчику прошлого век: [6 с.263]
Пойдем, возлюбленная, взглянем
На эту розу, утром ранним
Расцветшую в саду моем.
Она, в пурпурный шелк одета,
Как ты, сияла в час рассвета
И вот — уже увяла днем.
В лохмотьях пышного наряда —
О, как ей мало места надо! —
Она мертва, твоя сестра.
Пощады нет, мольба напрасна,
Когда и то, что так прекрасно,
Не доживает до утра.
Отдай же молодость веселью!
Пока зима не гонит в келью,
Пока ты вся еще в цвету,
Лови летящее мгновенье —
Холодной вьюги дуновенье,
Как розу, губит красоту.
С точки зрения строя стихотворения у Левика каждая строфа строится по количеству стоп так: 9–9–8–9–9–8, что ближе всех остальных переводов к оригиналу. Плюс к этому, у этого известного переводчика всегда безукоризненная рифма. Но вчитаемся в содержание, и мы увидим образы, с одной стороны, привнесенные переводчиком, а с другой стороны, оставшиеся вне его поля зрения. Рассмотрим сначала первые, т. е. образы, чуждые оригиналу, которые переводчик внес в свой перевод.
В первой строфе мы читаем: «в саду моем», чего нет в оригинале, но, как мы отмечали по поводу этих слов в переводе Светланы Командровской, этот образ никак не искажает картину, нарисованную поэтом. Здесь же: «И вот — уже увяла днем». Как же днем, когда у Ронсара это «cette vêprée», т. е. в часы вечерней службы, вечером, на закате. Если допустить, что переводчику не знакомо устаревшее французское слово «vêprée», то в шестом стихе второй строфы просто говорится «du matin jusques au soir», т. е. буквально «с утра и до вечера».
Вторая строфа Левика:
В лохмотьях пышного наряда —
О, как ей мало места надо! —
Она мертва, твоя сестра.
Пощады нет, мольба напрасна,
Когда и то, что так прекрасно,
Не доживает до утра.
на наш взгляд, не имеет никакого отношения к оде Пьера де Ронсара. Откуда этот образ «в лохмотьях пышного наряда»? И далее: «Она мертва, твоя сестра». Откуда эта сестра? И далее вместо упрека в адрес мачехи-природы с трехкратным Увы! у нас общее место «Пощады нет, мольба напрасна».
Но самое интересное нас ожидает в третьей строфе, где мы находим такие два образа, отсутствующие в оригинале: «Пока зима не гонит в келью» и «Холодной вьюги дуновенье».
Кого зима не гонит в келью? Эту итальянскую девочку Кассандру, которой неизвестна русская коннотация слова зима и уж конечно же неизвестно, что такое «холодной вьюги дуновенье»? И вызывает недоумение слово «келья». Непонятно, какое отношение это слово может иметь к дочери итальянского банкира, которую уже в 14 лет выдали замуж. О какой келье может идти речь? Оно, это слово, будто из другого стихотворения, никак не вписывается в оду Кассандре.
Образы оригинала, не нашедшие отражения в переводе:
|
* Las!, Las!, las! |
Увы!, Увы!, увы! |
|
* marâtre Nature |
мачеха Природа |
|
* si vous me croyez |
если вымневерите |
|
* la vieillesse |
старость |
Неправильное понимание текста: «Voyez comme en peu d'espace» следует понимать не как выражение пространства, а как выражение времени.
Учитывая, что трое из пяти переводчиков неправильно истолковали этот ронсаровский стих, сошлемся на словарь Le ROBERT & CLE International, который в статье, посвященной слову «espace», в пункте 4 пишет: «4. Промежуток времени. Небо совсем помрачнело В ТЕЧЕНИЕ двух минут, за две минуты». [7 с.374]. Т. е. стих Ронсара следует понимать буквально так: Посмотрите, как за такой короткий промежуток времени!!! Самый популярный у нас энциклопедический словарь французского языка Le Petit Larousse illustré в пункте 2. статьи о слове «espace» пишет: «Intervalle de temps. Dans l'espace d'un an ». [8 с.397], что в буквальном переводе будет означать: «Интервал времени. Винтервале одного года ».
И, как мы это делали в статье по переводу Бодлера, предложим читателю свой вариант перевода:
Душа моя, пойдем взглянуть на розу,
Что, забыв про увядания угрозу,
Свой бархатный пурпур открыла лучам.
Не сбросила ль она уже к закату
Красоту свою бордово-алую
И румянец, присущий вам.
Увы, увы! Но все свои прелести
Она уронила на том самом месте,
Увы! где раскрыла свой алый бутон.
Правда, мачеха, а не мать — Природа,
Когда даже цветок такого рода
Жив, пока день не ушел на сон.
Так вот вам совет мой, душа моя,
Пока ваша молодость в красках, цветя
Весенней свежестью радужных цветов,
Ловите час, ловите мгновения,
Пока не истлел с годами старения
Чудесный юности покров.
Предоставим критику нашего перевода другим авторам и посмотрим, какие из проведенного анализа можно сделать выводы? Прежде всего и важнее всего встает вопрос о знании языка оригинала, чтобы в переводе не было погрешностей на уровне словарных и грамматических ошибок, о понимании эпохи, адресата и обстоятельств написания оригинала, а затем уже о приоритете формы над содержанием или содержания над формой. Что важнее, количество слогов в стихе или чуждые автору образы, искажающие содержательную сторону оригинала? На какой чаше весов это можно взвесить, чтобы люди, не владеющие французским языком, не говорили, как одна наша читательница по порталу Стихи.ру, что ей нравится перевод этого стихотворения, выполненный Вильгельмом Левиком. Конечно! Если не знать французского языка, если не знать, что эта девочка, которой адресована ода, — дочь итальянского банкира, не имеющая представления ни о зиме, ни, тем более, о холодной вьюге, ни о кельях, то да. Согласимся и мы с этой читательницей, одной из авторов портала Стихи.ру. Но мы ведь говорим о ПЕРЕВОДЕ!!!
Николай Алексеевич Заболоцкий в своих «Заметках переводчика» [9 с.427] пишет: «5. Хороший поэт может быть плохим переводчиком. Пример тому Тютчев. Хороший поэт может не иметь склонности к переводам. Пример тому Блок. Но плохой поэт не может быть хорошим переводчиком». В пункте 7 своих заметок Заболоцкий пишет: «Переводчиков справедливо упрекают в том, что многие из них не знают языка, с которого переводят». А в пункте 9 мы читаем: «Подстрочник поэмы подобен развалинам Колизея. Истинный облик постройки может воспроизвести только тот, кто знаком с историей Рима, его бытом, его обычаями, его искусством, развитием его архитектуры. Случайный зритель на это не способен». А ведь, как это видно из Предисловия Льва Озерова ко второму тому избранных переводов Вильгельма Левика, [10 с.7] переводчик не писал оригинальных стихов и не изучал французского языка. Но в этом ли дело?
Мы читаем статью В.Левика в книге «Перевод — средство взаимного сближения народов», где на стр. 359 он пишет: «Каждый переводчик, умеющий критически относиться к своей работе, может вспомнить из своей практики такие строфы и даже целые стихотворения, когда после долгих усилий неподатливый материал наконец подчинялся ему, когда сложные образы или труднопереводимые мысли вполне свободно и естественно укладывались в русские слова, и все же, перечтя то, что получилось, он, переводчик, не испытывал никакой радости. Вместо живого, одушевленного портрета перед ним была бездушная копия. В этих случаях переводчику остается только одно: отложить оригинал в сторону и как бы забыть его. А как материал для дальнейшей работы взять уже не оригинал, а свою собственную строфу и, приняв ее за черновик, постараться ее преобразить». И в следующем абзаце: «При этом неминуемо появятся кое-какие отклонения от оригинала, но если эти отклонения не чрезмерны, если поэтическая строфа станет сильнее и выразительнее, то выигрыш будет настолько велик, что о проигрыше уже не придется и жалеть».
Но кто будет решать, чрезмерны или нет эти отклонения от оригинала, кто будет решать, стала ли поэтическая строфа сильнее и выразительнее? А давайте представим себе Пьера де Ронсара, читающим подстрочник с наших переводов его оды, например, с перевода В.Левика, и проследим за выражением его лица. Нам кажется, что поэту едва ли понравилось бы, если говорить мягко, что в его оде появились такие образы, как «лохмотья пышного наряда», как «она мертва, твоя сестра», как «пощады нет, мольба напрасна», как «пока зима не гонит в келью» и «холодной вьюги дуновенье». И, как думает читатель, поэт не посчитал бы это чрезмерным отступлением от его оригинала? И что сказал бы Шарль Бодлер, если бы в подстрочнике своего Mœsta et errabunda нашел вдруг такие образы, как «тренькающие балалайки» вместо «вибрирующих скрипок», как индийский заклинатель змей с серебряной дудочкой вместо серебряного детского голоса, как мало кому известная Голконда, которая вдруг возникла на горизонте вместо Индии.
Не хотелось бы, чтобы наши вопросы остались риторическими. В наш век, когда все больше и больше людей свободно владеет двумя, а то и тремя языками, когда кроме поэтов-профессионалов есть большое число любителей поэзии и поэтического перевода, прекрасно владеющих языком оригинала, может быть есть смысл пропускать каждый перевод через коллективный фильтр их оценки.
Уместно процитировать Беллу Ахмадулину, которая в своей статье «Стихотворение, подлежащее переводу…» [11 с.458] пишет: «... автору угрожают две опасности со стороны переводчика, две свободы: преувеличение или преуменьшение. Мне кажется, в интересах стихотворения и то, и другое в какой-то мере допустимо…» И чуть дальше: «Достоверным кажется мне только одно — свобода переводчика возможна до тех пор, пока она не наносит ущерба свободе автора. При переводе должны оставаться неприкосновенными весь внутренний мир поэта, лад его мышления и существенные конкретные детали поэтического материала».
Нас все время по ходу написания статьи мучил один вопрос: неужели русский язык настолько беднее французского, что невозможно перевести стихотворение, не внося в него посторонние образы и не выбрасывая из него авторские в угоду размеру и рифме? Ведь понятно теперь, что если в нашем переводе в первой же строфе во втором стихе появляется «угроза увядания», образ, отсутствующий в оригинале, то появляется он исключительно для того, чтобы составить параллельную рифму со словом «розу» в первом стихе:
Душа моя, пойдем взглянуть на розу ,
Что, забыв про увядания угрозу,
Мы уверены, что дело вовсе не в бедности нашего языка, а в недостатке таланта переводчика.
И в завершение нашей статьи приведем формулу Теодора де Банвиля, французского поэта и критика XIX века, которую мы цитируем по Н. С. Гумилеву [12 с.25]: «Поэзия есть то, что сотворено и, следовательно, не нуждается в переделке». Но ведь каждое отклонение от оригинала и есть его переделка!!!
Литература:
- «Молодой ученый», № 52 за 2017 и № 1 за 2018 годы.
- André Lagarde, Laurent Michard. «Textes et littérature». XVI siècle. Bordas, 1970, стр. 136.
- Василий Бутурлин. https://stihi.ru/avtor/autolikos
- Светлана Командровская. http://fabulae.ru/poems_b.php?id=229909
- Татьяна Алинец. https://alinec.ru
- Вильгельм Левик. «Избранные переводы в двух томах». Том 1. Москва. «Художественная литература», 1977.
- Le ROBERT & CLE International. Paris, 1999.
- Le Petit Larousse illustré. Paris, 1992.
- Н. А. Заболоцкий. «Перевод — средство взаимного сближения народов». Москва, «Прогресс», 1987.
- Лев Адольфович Озеров. «Вильгельм Левик. Избранные переводы». Москва, «Художественная литература», 1977.
- Б. А. Ахмадулина. «Стихотворение, подлежащее переводу».... «Перевод — средство взаимного сближения народов». Москва, «Прогресс», 1987.
- Н. С. Гумилев. Сочинения в трех томах. Том третий. Москва, «Художественная литература», 1991.
