Пакт Молотова — Риббентропа и развитие советско-французских отношений (конец августа 1939 — июнь 1940 года)



Ключевые слова: пакт Молотова — Риббентропа, советско-французские отношения, Вторая мировая война.

До сих пор одной из самых противоречивых страниц Новейшей истории остается договор о ненападении между Германией и СССР, более известный в отечественной историографии как пакт Молотова — Риббентропа. В прошлом году документу исполнилось 80 лет, что вызвало очередную волну интереса как со стороны профессиональных историков, так и журналистского сообщества. Целью данной работы является не столько анализ положений документа, сколько изучение влияния его заключения на двусторонние советско-французские отношения с учетом сложившегося на тот момент международного положения обеих стран.

Еще до завершения англо-франко-советских переговоров августа 1939 г. руководство СССР приняло решение о начале диалога с немецкой стороной. Сталин, соглашаясь на личное предложение Гитлера направить в Москву своего министра иностранных дел Риббентропа, на наш взгляд, руководствовался двумя соображениями. Во-первых, он понимал бесцельность заключения соглашений с Англией и Францией, приславших представителей без должных полномочий. Во-вторых, в эти дни шли активные столкновения советско-монгольских войск с японской армией у реки Халхин-Гол, и возможность войны на два фронта советскую сторону вовсе не устраивала, поэтому ей нужны были гарантии от Германии.

В ночь с 23 на 24 августа 1939 г. наркомом иностранных дел СССР В. М. Молотовым и рейхс-министром И. фон Риббентропом был подписан советско-германский пакт о ненападении сроком на десять лет. Содержание его было стандартным для того периода времени за исключением второй статьи: «В случае, если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны третьей державы, другая договаривающаяся сторона не будет поддерживать ни в какой форме эту державу» [3, с. 631]. Четвертая статья [3, с. 631] ставила крест на трехсторонних англо-франко-советских переговорах в Москве и в то же время противоречила некоторым пунктам Антикоминтерновского пакта, поскольку исключала возможность на данном этапе германской поддержки военной агрессии Японии в Монголии [1, с. 48].

О первой реакции во Франции на подписание договора мы узнаем из телеграммы полномочного представителя СССР Я. З. Сурица в наркомат иностранных дел от 25 августа 1939 г.: «Сегодня меня вызвал к себе Бонне и в течение четверти часа жаловался. Он говорил, что наш пакт с Германией произвел на всех членов правительства самое тягостное впечатление. Помимо его содержания всех ошеломило то, что все это произошло без всякого предупреждения и в момент, когда в Москве велись военные переговоры. <...> Сейчас французское правительство хотело бы знать, считает ли Советское правительство его пакт с Германией совместимым с франко-советским пактом и остается ли последний в силе» [3, с. 652].

Таким образом, заключенный советско-германский пакт ставил под вопрос многие договоренности между СССР и Францией. Более того, в беседе заместителя наркома иностранных дел СССР В. П. Потемкина с временным поверенным в делах Франции в СССР Ж. Пайяром 2 сентября 1939 г. последний усомнился в легитимности участия Советского Союза в работе Лиги наций и сохранении силы советско-французского пакта о взаимопомощи от 2 мая 1935 г. [4, с. 7–9].

Между тем, политика французских правящих кругов полностью подчинялась внешнеполитическому вектору Великобритании, направленному на погашение территориальных претензий Гитлера за счет государств Центрально-Восточной Европы и постепенного подталкивания Германии к войне с СССР. Однако вплоть до начала вторжения Германии в Польшу Франция так и не подписала договора с Польшей. Акт был заключен только 4 сентября 1939 г., на следующий день после объявления войны Францией Германии, и предполагал немедленное начало боевых действий со стороны Франции. Данный договор был полностью аналогичен договору о дружбе между Великобританией и Польшей [6, с. 142], но никакой военной помощи Польше так и не было оказано.

Несмотря на начавшуюся во Франции еще 23 августа 1939 г. подготовку к всеобщей мобилизации [13, с. 61], проходила она крайне неорганизованно, что отмечалось непосредственными ее участниками. К примеру, в своем дневнике Ж.-П. Сартр, мобилизованный в первых числах сентября 1939 г., отмечал, что мужчины, которым вручили в руки винтовки не знали, что с ними делать и куда их везут, а на «фронте» царила обстановка «призрачной войны»: «Немцы пытаются брататься, машут руками и показывают, будто едят. Будто хотят перейти к нам» [11, с. 53]. И в таком замешательстве пребывали 110 французских и 10 британских дивизий, которые «воевали» на Западном фронте, бросив Польшу на произвол судьбы [7, с. 9].

В это время СССР занял позицию нейтралитета по отношению к начавшейся войне. Однако из протокола № 7 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 4 сентября — 3 октября 1939 г. (вопрос № 252) известно, что уже в первых числах сентября под покровительством СССР был решен вопрос о созыве Украинское Народное Собрание (УНС) на территории Западной Украины и Белорусское Народное Собрание (БНС) на территории Западной Белоруссии, которые с 1921 г. принадлежали Польше [4, с. 19]. Это говорит о том, что высшим партийно-государственным руководством СССР активно рассматривался вопрос о претворении в жизнь секретного протокола к советско-германскому пакту о ненападении и заявления о невмешательстве в разгоравшийся мировой конфликт носят лишь декларативный характер.

Введя свои войска в восточную Польшу 17 сентября 1939 г. (по сути территории Западных Украины и Белоруссии) Советский Союз вернул свои территории, которые должны были принадлежать России по Версальским договоренностям (так называемая линия Керзона, признанная в свое время Англией, Францией, США и Польшей в качестве западной границы СССР [5, с. 249]), но отошедшие к Польше по Рижскому договору 1921 г. в результате проигранной советско-польской войны 1920 г. [9, с. 88–89]. Вновь присоединенной оказалась только территория Галиции, ранее никогда не принадлежавшая ни Российской империи, ни Советскому Союзу [8, с. 9–10].

Данное «поведение» Советского Союза «поразило всех», как отмечалось в телеграмме полномочного представителя СССР во Франции Я. З. Сурица от 18 сентября 1939 г. В их личной беседе с премьер-министром Франции Э. Даладье было отмечено, что французская сторона обеспокоена совместными советско-германскими действиями [4, с. 98–99, 103–104]. Фактически, с этого момента советско-французские отношения начинают постепенно ухудшаться. Еще больше они ухудшились после подписания советско-германского договора о дружбе и границе 28 сентября 1939 г., который окончательно разграничивал сферы влияния Советского Союза и Германии в Восточной Европе (в зону СССР вошли три прибалтийские республики, Финляндия и Бессарабия), а также устанавливал четкую границу между двумя государствами [1, с. 57].

Стоит отметить, что и сама Франция не была едина в вопросах внешней политики. Одни считали, что если Франция сможет мобилизовать большое количество военных сил, это остановит Гитлера, и открытых боевых действий удастся избежать, другие ратовали за то, что наращивать силы не обязательно, Франция и Германия смогут договориться о мире, а главный враг — это большевизм, и все силы необходимо бросить на сталкивание интересов Гитлера и Сталина [15, с. 459].

Начиная с сентября 1939 г. в политических кругах Франции постепенно начинают усиливаться пораженческие настроения, выражавшиеся в отказе от участия войск в боевых действиях и поддержания статуса формального участия в войне. Это было выгодно крупному капиталу, который продолжал сотрудничество с ведущими немецкими корпорациями. Например, только за декабрь 1939 г. из Франции в Германию было нелегально вывезено около 20 тыс. т. железной руды, которая напрямую поставлялась на военные заводы фирмы Шнейдера [14, с. 16–17].

Чтобы избежать войны с Германией, англо-французской коалиции необходимо было столкнуть интересы Германии и СССР. События 28 сентября 1939 г. показали, что данный вариант не подходит, поэтому с октября 1939 г. Франция и Англия начали готовить совместную интервенцию в СССР. Тому способствовало также предложением Германии о мире в начале октября 1939 г., предполагавшее новый передел сфер влияния в колониях и закрепление за Германией уже завоеванных территорий, но в ходе переговоров предложения немецкой стороны союзниками были отвергнуты [13, с. 68]. Францией и Англией разрабатывались планы по захвату Азербайджана, используя для этого советско-турецкие противоречия [13, с. 119–120], однако окончательно ухудшила советско-французские отношения начавшаяся 30 ноября 1939 г. советско-финская война.

Здесь стоит отметить, что Франция оказала серьезную военную помощь Финляндии: им французской стороной было передано 175 самолетов, 500 артиллерийских орудий, более 5 000 пулеметов, свыше миллиона снарядов и гранат. На фоне затянувшегося конфликта истерия вокруг вопроса о «враге № 1» во французском обществе только нарастала. Звучали неоднократные предложения не только о военной помощи финнам, но и о высадке в Финляндии и нейтральной Швеции англо-французского корпуса для усиления фронта, о создании дополнительного фронта на Кавказе и в Черном море для скорейшего разгрома Советского Союза (французским правительством были разработаны конкретные планы, согласно которым предполагалось уже весной 1940 г. «провести серию антисоветских провокаций» в районе Баку: союзники намеревались лишить Советский Союз бакинской нефти [2, с. 149–155]). 16 января 1940 г. рядом депутатов французского парламента было внесено предложение о разрыве дипломатических отношений с СССР. И только глубокие противоречия как внутри французского общества, так и между союзниками не позволили довести эти планы до конца [13, с. 121–129], а начавшиеся в марте 1940 г. советско-финские мирные переговоры с последующим заключением 12 марта 1940 г. мирного договора окончательно похоронили планы по усилению финского фронта англо-французским корпусом.

В этой связи стоит упомянуть, что сначала в Швейцарии в конце ноября 1939 г., а затем и во Франции активно начинает тиражироваться так называемая «речь Сталина», которую он якобы произнес на закрытом заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 19 августа 1939 г. Текст данной речи фактически подводит к мысли о том, что Советский Союз является таким же виновником в развязывании европейского конфликта, как и Германия, и что СССР своими действиями в значительной степени подтолкнул Третий Рейх к развязыванию войны [12, с.114–115]. Советская сторона сразу же опровергла подлинность этого документа и назвала его «сфабрикованным враньем» [10]. Не меньший вред этот «документ» нанес и французско-советским отношениям периода декабря 1939 — мая 1940 г.: благодаря ему пропагандистам удалось сформировать у достаточно большой части французов мнения о вине СССР в развязывании войны и формировании соответствующего образа врага [12, с. 129–130].

Тем временем, на фоне внешнеполитических неудач внутри Франции в марте 1940 г. начинается внутриполитический кризис: Э. Даладье был обвинен в нерешительности в действиях против Советского Союза, когда у Франции были все шансы заставить противника воевать на два фронта. 20 марта он уходит в отставку, после чего пост премьер-министра занимает П. Рейно, который тут же проявил себя как последовательный антикоммунист. Практически сразу после своего назначения он внес на рассмотрение правительства вопрос о разрыве отношений с Советским Союзом, а 26 марта потребовал отзыва советского посла из Парижа. На заседании военного кабинета 3 апреля был заслушан отчет об организации нападения на СССР с юга [13, с. 156–157]. Для усиления поддержки подобных намерений 28 марта 1940 г. в Лондоне было заключено соглашение, которое обязывало стороны не вести переговоров и не заключать сепаратного мира без взаимного согласия [16, с. 261]. Однако нападение Германии на Данию и Норвегию 9 апреля 1940 г. окончательно разрушило эти планы.

Таким образом, можно сделать вывод, что советско-французские отношения периода «странной войны» носили явно напряженный характер. Это было, во-первых, связано с неустойчивым международным положением Франции, которая находилась в прямой зависимости от внешнеполитической доктрины Англии. Во-вторых, даже к моменту объявления войны во Франции не сложилось четкого представления о противнике, в связи с чем и наблюдалось своеобразное «метание» между Германией и СССР в качестве «врага № 1». И, в-третьих, крупный промышленный капитал не был заинтересован в конфронтации с Германией, зато боялся распространения мировой революции, что, в итоге, и привело к тем противоречиям, которые имели место во французской внешней политике в конце 1939 — начале 1940 гг.

Литература:

1. Великая Отечественная война 1941–1945 годов: в 12 т. — М.: Кучково поле, 2014. — Т. 8. Внешняя политика и дипломатия Советского Союза в годы войны. 863 с.
2. Дарабади П. Кавказ и Каспий в «большой геостратегической игре» накануне и в период Второй мировой войны. (Геоисторический очерк) // Кавказ и глобализация. — 2008. Т. 2. Вып. 1. — С. 146–168.
3. Документы внешней политики. — М.: Междунар. отношения, 1992. — Т. 22. Кн. 1. 708 с.
4. Документы внешней политики. — М.: Междунар. отношения, 1992. — Т. 22. Кн. 2. 687 с.
5. История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945: В 6-и т. — М.: Воениздат, 1960. — Т. 1. Подготовка и развязывание войны империалистическими державами. 535 с.
6. Кимхе Д. Несостоявшаяся битва / пер. в англ. Е. М. Федотова. — М.: Воениздат, 1971. — 168 с.Киссельгоф И. С. История Франции в годы Второй мировой войны. — М.: Высшая школа, 1975. — 208 с.
7. Киссельгоф И. С. История Франции в годы Второй мировой войны. — М.: Высшая школа, 1975. — 208 с.
8. Ланцов С. А. Внешнеполитическая стратегия СССР накануне и в начальный период Второй мировой войны: геополитические и идеологические факторы // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 6. — 2015. Вып. 6. — С. 4–14.
9. Мельтюхов М. И. Изменения западных границ Советского Союза во время Второй Мировой войны // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. — 2018. № 4(15). — С. 85–106.
10. Правда. 1939. 30 нояб.
11. Сартр Ж.-П. Дневники «Странной войны» (сентябрь 1939 — март 1940) / пер. с франц. О. Волчек, С. Фокиной. — СПб.: Изд-во «Владимир Даль», 2002. — 815 с.
12. Случ С. З. Речь Сталина, которой не было // Отечественная история. — 2004. № 1. — С. 113–139.
13. Смирнов В. П. «Странная война» и поражение Франции (сентябрь 1939 г. — июнь 1940 г.). — М.: Изд-во Московского ун-та, 1963. — 386 с.
14. Смирнов В. П. Франция во время второй мировой войны. — М.: Изд-во Московского ун-та, 1961. — 110 с.
15. Табуи Ж. Двадцать лет дипломатической борьбы / пер. с франц. В. И. Антюхиной-Московченко. — М.: Изд-во иностр. лит-ры, 1960. — 464 с.
16. Черчиль У. Вторая мировая война / под ред. А. С. Соколова. — М.: Воениздат, 1991. — Кн. 1. Т. 1–2. 670 с.