Слова – понятия – термины

Аннотация

На современном пути развития речевой культуры обозначилась проблема отрицания терминологии. Введение терминов всегда обуславливается необходимостью точного обозначения особенно в научном языке, которому не хватает понятийного содержания обыденного языка. Распространённые жалобы на неудовлетворительное использование терминологии связаны с тем, что многим мешает устаревшее: рассматриваем значение слов, забывая о понятийных дефинициях, определяющих основные признаки, составляющие содержание того или иного понятия. Терминологические несовершенства – это результат не владения понятийной базой или, как принято говорить, «понятийным аппаратом». На практике процесс этот оказывается сложным, причём в нём уже совершенно явно наметились следующие неблагоприятные тенденции: когда несостоятелен понятийный аппарат, тогда мы слышим не контекстное употребление терминов; при не контекстном употреблении нередко утрачиваются точность, однозначность понятийной дефиниции термина. Ограничение употребления терминов может быть тогда, когда они нам известны, а их можно не употреблять, когда это необходимо?.. Не употребляют, когда несостоятельная понятийная база. Понятно, что термины как понятийные образования можно не употреблять, если нет в этом необходимости, если естественный язык справляется с понятийным содержанием, что в научном языке бывает редко. Поэтому, и это видно из источников, в исследовании смысла следует рассматривать не значение слова, а понятийную дефиницию, так как слова чаще всего бывают многозначными, потому что являются лишь физической оболочкой передачи содержания. Рассматривая смысл, необходимо остановиться и на вопросе заимствования терминов из наук различных направлений. Роль такого рода заимствований очень велика, так как позволяет устанавливать общение между представителями разных специальностей. При заимствовании термина другим направлением нередко утрачивается его важные свойства, и он возвращается к первому направлению обменивающихся сторон в повреждённом виде, потому что входил в определённую внеконтекстную понятийную систему.

Summary

The modern development of the speech culture has brought out the problem of terminology denial. Involvement of terms is always stipulated by the necessity to determine them precisely in the scientific language, which, in turn, has a lack of the definition content relating to the ordinary language. The old stimulate many complaints for the unsatisfactory usage of terminology: words are envisaged without indications making up the contents of terms. Terminology imperfections are followed by using non- good conceptual basis (or conceptual apparatus, as it is frequently used). In practice this process looks as being complicated and is obviously absorbed with unfavorable tendencies. An insolvent conceptual apparatus entails a non-context use of terms, which, in turn, gives birth to a lack of exactness and mono semantics within the content definition of terms. Limitation of the terminology can de used in case of knowing certain definitions of terms but the latter are often brought into existence beyond well-grounded frameworks following imperfection of the conceptual basis. It is clear that terms, as conceptual formations, can be ignored only under the conditions of successful regulation of the contents by the ordinary language but this can de rarely stimulated by the scientific language. Therefore, investigation of the scientific sense is worth examining on the basis of the conceptual definition but not of the word itself due to frequent poly semantics of the latter. In fact, the word itself seems to be a physical casing of transition of the contents. While figuring out the sense, it is necessary to bell on the issue of adopting definitions from different spheres. The role of these adoptions is extremely important because this enables to regulate contacts between represent at of different specialties. Under adoption of the term comes by a different sphere, pivotal virtues of the former seem to be lost, and the term comes back being extensively damaged due to its involvement into the non-context definition system.

До сих пор наиболее острым и спорным вопросом остаётся рассмотрение лексического значения слов, что является актуальной проблемой во всех сферах языково-речевой деятельности, как в историческом, так и современном исследовании. Существует несколько точек зрения на предмет рассмотрения теории значения. В данной статье «Слова – понятия – термины» рассматривается эволюция подхода, переход с лингвистической проблемы в сферу логико-философской направленности. Именно сложность вопроса заставляет нас рассматривать с точки зрения тех авторов, теории которых иногда идут вразрез с традиционным толкованием значения слов. Уместным будет привести высказывание Н.И.Костомарова из предисловия к одному из трудов В.В.Виноградова, который говорит, что «…неоднородность прослеживается в основе типологии лексических значений у Виноградова» [2,35]. Неоднородность типологии лексических значений только утверждает несовершенство процедуры лексического анализа из-за отсутствия критериев, по которым был бы создан анализирующий механизм для каждого слова. Отсюда вытекает, что «…значение слова – это только некоторый мыслительный конструкт – набор смыслов, который можно передать с помощью конкретного звучания» [2,21], потому что слово - физическая оболочка, содержащая понятийную дефиницию.

Некоторые современные лингвисты, пользующиеся устоявшейся теорией лексических значений слова, не приемлют никаких других мнений на этот счёт. Н.И.Костомаров типологию лексичеcких значений В.В.Виноградова не называет лексическим анализом, а только попыткой классифицировать, что также, по его мнению, было очень трудно сделать ещё потому, что каждое слово по-разному осмысляется субъектами, значит, важна понятийная дефиниция, или понятийное содержание как смысловой код. В труде «Лексикология и лексикография» В.В.Виноградова утверждается, что «…в языковой системе смысловая сущность слова не исчерпывается свойственными ему значениями, потому как отразить богатство смысловых оттенков сложно» [3,165], поэтому «…внутреннее своеобразие лексических значений до сих пор не определено» [2,166]. Всё это происходит потому, что рассматриваем значение слов, а не понятийную дефиницию, что, действительно, является своеобразным кодом в общении между субъектами в передаче смысла. В многовековом существовании различных профессий язык и речь являются определяющими факторами общения. В античную эпоху задачи изучения языка отсутствовали, речевые конструкции (силлогизмы, апории) были лишь орудием философствования античных мудрецов. В эпоху стоицизма произошёл переворот в древнегреческом мировоззрении. Он привёл к изучению этимологии - критике обозначения вещей, содержание которых закреплялось в понятиях осмысления вещей, в их реальных понятийных связях в процессе денотации, фиксирующейся в физической оболочке слов, о чём говорится и в труде И.М.Троцкого «Античные теории языка и стиля» [15]. В.Канке в «Философии» утверждает, что «…слова обладают смыслом только в контексте» - это происходит тогда, когда смысл слова приобретает значение для субъекта» [6,15], о чём говорит и Н.Мулуд [8,325].

Именно отсюда обретают свои очертания смысловые критерии, которые являются совокупностью наиболее пригодных «правильных» понятийных образований или, по С.И.Ожегову, «предпочитаемых смыслов» [11,15]. Это говорит о том, что имеющиеся в языке «имена» связаны с именем вещи. Ибо, только получив имя, вещь приобретает понятийную реальность, как в Библии: Бог Ягве подводит к Адаму каждое животное, и кем Адам его назовёт, это и есть его имя: поскольку имя при обозначении принадлежит той или иной вещи (существу). Для архаического мышления нет надобности соотносить имена к какой-либо другой сфере, отличной от сферы бытия. Поэтому мы и сейчас выделяем содержание названия той или иной вещи, соотнося её название с процессом денотации (означения), определяя понятийную дефиницию. Учитывая мнение некоторых учёных, можно сказать, что слово – это физический сосуд, содержащий понятийную дефиницию, а значение слова – заявленный субъектом, - контекст при «установлении его содержания» [13,206]. По мнению В.В.Колесова, слова имеют различные значения [17,106]. М.И.Троцкий считает, что слово – «физический звучащий сосуд». Строение слова, его сочетаемость с другими словами отражают значение вещей в понятийной сущности имени. Метод этимологизирования, которым занимались стоики, – метод истолкования «имени», рождение его понятийной сути, что было приоритетным в языковой теории стоиков, проверяющих точность этимона при начальном процессе обозначения вещи. Этимон - гр. etymon истина – первоначальная (смысловая) форма, его исходный или основной вид, мыслимый как исконный [13,769]. В.В.Колесов считает, что очень трудно разграничить слова без их понятийной сущности. Например: образ ׳икона׳ и производные образник – место, где стоят иконы; образница – киот и т.д., а тем более образ – ׳ вид чего-либо׳ – значения для русского языка вторичные, как образец – ׳тип׳ – ׳ разновидность чего-либо.׳ Первое пришло из церковно-славянского, второе – из современного литературного языка. Такой вывод подтверждается фактами вторичной номинации с помощью той же производящей основы. Например, значение слова ׳образчик׳ имеет значение вида. Но, как мы можем различить, что это вид, а не церковный образ (лик святого)? В.И.Даль различает о´браз и обра´з: «о´браз – вид, внешность, фигура, очертание (в чертах или плоскостях); подобие предмета, изображение вещи» и «ора´з – образец – вещь подлинная, снимок с неё, вещь, служащая мерилом для оценки ей подобных», другими словами – модель, имеющая понятийные признаки, определяющиеся в категориях. Исследуя трактовку В.И.Даля, мы пришли к выводу, что, действительно, значение слова – это закреплённый смысл в физической оболочке слова. Н.Мулуд считает, что семантическое значение слова – это просто понятие, значит, семантика и есть значение того или иного смысла, исходя из контекстного его употребления субъектом [8], тогда ׳образец׳ будет понятием вида, а ׳образа׳ – лики святых. Прошедшие через трактовку стилистические достоинства, оба слова имеют единый этимон, так как образованы от одного понятия «образ», различая их понятийные признаки - символы: ׳образ׳ – вид, модель, тогда как ׳образа׳ (не о´бразы мн. ч.) – лики святых, проявление духовного смысла, выражение сущности. У Кирилла Туровского (XVII в.) Иисус имеет лик, похожий на человека. Внешнее изображение Иисуса становится символом. И на картине средневекового итальянского художника Дж.Беллини «Иисус, поддерживаемый ангелами». После снятия с креста Бог изображён человеком. Его Лик, действительно, есть лицо человека. Раны кровоточат, что является символами раненого человека. Кирилл Туровский считает, что изображение и есть внешнее проявление содержания вещи – понятийные признаки - символы. Такова исходная точка семантического развития и слова «образъ». Конечно, можно показать противоположное значение образа лику, несмотря на близость значения в нашем сознании.

Столкновение смыслов может происходить при оценочной характеристике, например, лик используется в высоком стиле. Образ – свободен от такой характеристики. Значит, образе´ц – понятие вида, а образа´ - лики святых. Прошедшие через трактовку стилистического достоинства, оба слова имеют единый этимон, так как образованы от одного понятия «образ», различая их качественную сторону: образ – вид, модель, тогда как образа (лики) святых как проявление духовного смысла, а не подобия. Нельзя не прислушаться к мнению В.В.Колесова, который считает, что слова – это те же символы, включающие в себя понятийный свод. Так, почему бы нам ни рассматривать понятия, а ни слова? Тогда структурным компонентом будет понятие. Тем более что структура предложения, определяющаяся свойствами и значениями составляющих её слов, лишена самостоятельного определяющего значения, поэтому мы постоянно обращаемся к понятиям, но только не хотим признать их априорность. Ведь и необходимые смысловые отношения при согласовании, управлении (однородные/неоднородные) определяются понятийной составляющей, исходя из контекста мысли субъекта, а не пространного значения слова. Спорным является и современная теория смысловых компонентов при структурировании предложений, которая (понятно) утверждает субъект и предикат, но отвергает значение коннататирующих (второстепенных) членов предложения, например, определение, которое может быть в передаче смысла определяющим фактором, например: «тяжёлая» (радиационная) вода; кипячёная вода; бирюзовая вода; талая вода и т.д., где роль предиката-двигателя главного смысла отводится определениям, так как они в данном случае несут главную смысловую нагрузку, а неизменным остаётся S – «вода», пока не исследуем её химический состав.

По мнению грамматиков, определение не может являться главным носителем смысла, т.е. главным членом предложения. Мы на основе теории Дж. Остина попытаемся развенчать эту теорию. Дж. Остин в своём труде «Значение слова» демонстрирует высказывание «Кошка на коврике, но я этому не верю», призывая нас постичь истину, употребив точный смысловой компонент. Это выраженное мнение, как он считает, является высказыванием и требует доказательства. Какие структурные компоненты нам следует употребить, чтобы убедить Дж.Остина? Конечно, понятия, которые доказали бы, что, действительно, кошка есть на коврике, и этому следует верить (мы не берём в учёт теорию Кофуция). По нашему мнению, это высказывание состоит из эллиптического предложения, в котором отсутствуют главные смысловые компоненты - глаголы, например, «сидит», «спит» или «лежит». Чтобы сделать данное высказывание более определённым, то есть дать субъекту определение, после слова «кошка» поставим тире – этот знак препинания заменит логическую связку «есть», что значит, «существует» (существительное). Данный пропущенный компонент придаст выражению настоящее время, подчеркнёт очевидное присутствие субъекта («кошки»). Указывая на предикат в виде любого глагола, субъект приобретает контекст истинного присутствия, а за счёт этого проявится главный смысл: «кошка есть, поэтому следует верить». Если идти дальше, то можно дать субъекту и определение как проверочные смысловые компоненты - «чёрная большая». Присутствие неоднородных прилагательных, определяющих субъект («кошку»), даёт нам (по логике вещей) право судить, какой он? Если мы видим, какой он, значит, он есть, а иначе, откуда бы мы это узнали? Следовательно, «Кошка чёрная большая лежит на коврике, и этому надо верить». Данная форма изложения не позволяет нам широко рассматривать проблему значения слов и дефиницию понятий. Следует сказать, что человечество долго устанавливало закономерности: в поиске смысла в античные времена люди занимались обозначением вещей, стоики совершенствовали этимологию при их наименовании. Первой понятийной мыслительной формой, например, в эпоху Средневековья были идеи. И Ю.С. Степанов средневековую эпоху вообще называет периодом «Зарождения идей» [7,176]. Переходя к рассмотрению средневекового периода в оценке понятийной сущности, необходимо уточнить, что контекст для этих исследований задаёт обращение уже не к обозначению вещей, а к идеям [9,406], исходя из их понятийной данности. Понятие «идея» [ <гр. idea, образ] в Словаре иностранных слов трактуется как «первообраз бытия», как некое «…духовное первоначало, существующее вне времени и пространства и составляющее его первооснову» [13,239]. Философский словарь понятие «идея» рассматривает как философский термин, обозначающий «смысл», тесно связанный с категориями мышления и бытия. В этих трактовках прочитывается общее для неё определение - идеи есть понятийные образования, выраженные смысловыми конструкциями-предложениями. Но, как было сказано нами выше, и, как утверждается в «Истории лингвистических учений» изучение языка и в данный период не было самоцелью, а было лишь необходимым условием прояснения мысли, воплощённой в идею, в том числе теоидею [5,227].

Если средневековая идея – это символ бытия, то пафос Средневековья заключался в символах Бога [4,406]. (Словарь иностранных слов символы трактует как смысловые образы, образования, несущие в себе идеи [13,590]). И П.П.Гайденко отмечает, что для средних веков изначальна была идея как понятийное образование, и отождествление вещей, которые воплощались в предложениях как самых оптимальных смысловых формах для передачи смысла [12,194]. Наш исторический комментарий говорит о необходимости рассмотрения понятийных дефиниций, соотнося их с понятийными категориями бытия и мышления. Уже средневековые учёные рассматривали значение не слов, а значение отдельных смысловых компонентов, составляющих предложения, учитывая контекст с мыслью высказывания субъекта. Если для лингвистов привычным является толкование: «…семантика – это значение слова» [18,6], то логики-семантики, начиная с Петра Испанского – Иоанна XX (1210-1277), семантику рассматривают как контекстный смысл. В.Канке в выше названном труде пишет, что слова обладают смыслом (или имеют значение) только в контексте с мыслью субъекта. В.В.Налимов в труде «Вероятностная модель языка» предложил объяснять значение через значение смысловых компонентов, а не отдельных слов, при которых, как он считает, может происходить подмена понятий. По мнению Л.В.Шустровой, «Алогизм есть сопоставление несопоставимых понятий» [18,47]. В данном суждении учёный подтверждает нашу мысль о том, что изначально следует сопоставлять понятия, а не просто рассматривать значение слов, которые, как было сказано выше, многозначны. По-разному трактуется и понятие. Например, в Философском словаре понятие считают одной из форм отражения мира в мышлении [16,282]. С помощью этой формы мышления познаётся сущность явлений, процессов, признаков существования. Здесь же классифицируются и категории понятий. С.И.Ожегов и Н.Ю.Шведова понятие рассматривают как логически оформленную общую мысль о классе предметов и явлений [10,561], а термин, по их же определению, - «…это название определённого понятия при обозначении вещей» [10,795]. По словам логиков, термин не имеет эквивалента. В термине в обобщённом виде может быть заключена дефиниция нескольких понятий, например: «дихотомия» - термин, состоящий из двух понятий: dicha – делю на две части + tomё – сечение [13,224]. Можно ли употребить в высказывании: «…дихотомическое рассечение сложных лингвистических структур»? Думается, что нет, так как сам термин «дихотомия» предполагает «деление на две части». Слияние дефиниций мы можем наблюдать в труде С.С.Степанова «Методы и принципы современной лингвистики» [14,11].

Распространённые жалобы на неудовлетворительное использование терминологии в высказываниях отмечается у О.С.Ахмановой. Учёный считает, что «…особенно лингвистическая терминология крайне не упорядочена и непоследовательна» [1,6]. В Словаре иностранных слов понятию «термин» даётся следующее определение: термин от лат. terminus – предел, смысловая граница точно обозначающего понятия [14,636]. Термин – однозначное слово, фиксирующее определённое понятие или несколько понятий, не имеющее эквивалента. Так, нельзя ли сразу говорить о понятийных дефинициях, а не о лексическом значении слова? Из выше сказанного видно, что слова мечены клеймом неточности, многозначности. Введение термина всегда обусловлено необходимостью точного, однозначного обозначения, особенно в науках, для которых в обыденной речи нет соответствующего понятийного содержания, если следовать точности, как понятийной печати. Термины лишены эмоциональной окрашенности, оценочных характеристик, они следуют строгой регламентации в обозначении определённых понятий. Нельзя сказать, что введение термина нами в высказывание всегда соответствует контексту, для этого требуется терминологическое совершенствование. Ограничение терминов может быть тогда, когда они нам известны. Их можно не употреблять, если нет в этом необходимости, но можно ли не употреблять, когда это необходимо? Не употребляют, когда несостоятелен понятийный аппарат, а отсюда мы иногда встречаем и не контекстное употребление терминологии. В разделе терминологии необходимо остановиться на вопросе заимствования терминов из других наук. Роль заимствований из других наук очень велика – в установлении общения между представителями разных направлений» [1,8]. Однако на практике процесс этот оказывается сложным, причём в нём уже совершенно явно наметились следующие неблагоприятные тенденции: при заимствовании термина другим направлением нередко утрачиваются его важные свойства, и он возвращается к первому направлению обменивающихся сторон в повреждённом виде: нередко такой термин как смысловой компонент утрачивает однозначность и точность, которыми он обладал ранее, – всё это потому, что он входил в определённую внеконтекстную систему.

Есть профессии, для которых сознательное овладение понятийным аппаратом и терминологией особенно важно. Уместным ли будет журналистское высказывание: «Информационное пространство – это территория, арена…». Даже в геополитическом контексте называть пространство «территорией», «ареной» мы не должны, так как эти понятия имеют конкретные ограничения, потому что сами имеют единицу измерения, а значит, конкретную категорию, а «пространство» - абстрактное понятие, как и «бесконечность», которые не имеют границ измерения. Значит, «информационное пространство» имеет категорию абстрактности - эфирное пространство (эфир как пятый элемент). И прав тот, кто называет информационное пространство «эфирным». Говоря о терминах и понятиях, необходимо учитывать их различие. Терминология – система понятий, закреплённых в словесном выражении того или иного смыслового образа в словесной оболочке того или иного смыслового значения предмета, вещи, из обозначения которой собственно и началось понятийное содержание – дефиниция при интерпретации элементов предметной области. О.С.Ахманова утверждает, что понятие по определению шире, чем термин, потому что «…терминология извлекается, как металл из руды, из всей совокупности понятийной массы» [1,6]. Различие в именах есть различие вещей, их смысла, сходство и близость которых опасна (думается, учёный имеет в виду синонимы, омонимы, антонимы, паронимы), особенно физическое восприятие слова, без понятийного определения. Исходя из вышесказанного, можно сделать следующий вывод: понятия – это «руда», из которой извлекаются термины, которые удерживают логически строгую понятийную дефиницию.

1. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М.: «Сов.энц.», 1966.

2. Виноградов В.В. Лексикология. /Ред. .Н.Тихонов, Т.В.Романенко. М.: «Издат-Информ», 1996.

3. Виноградов В.В. Лексикология и лексикография. Избр. тр. М.: «Наука», 1977.

4. Гайденко П.П. Эволюция понятия науки. М.: «Наука», 1980.

5. История лингвистических учений. Средневек. Евр. Л.: «Наука», 1985.

6. Канке. В.А. Философия. 2-я ч. М.: «Логос», 1996.

7. Лингвистический энц. словарь. М.: «Сов. энц.», 1990.

8. Мулуд. Анилиз и смысл. М.: «Прогресс», 1979.

9. Новый философский словарь М., 2001. Изд. 2.

10. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка 4-е изд (дополн.), М., 1998.

11. Ожегов С.И. Очередные вопросы культуры речи. // Сб. «Вопросы культуры речи». Вып. 1. М., 1955.

12. Рорти Р. Философия и зеркало природы. Пер. с англ. В.В.Телищев, Новосиб. ун-т, 1997.

13. Словарь иностранных слов. М.: «Сов. энц.», 1964.

14. Степанов С.С. Методы и принципы современной лингвистики. М.: «Наука», 1975.

15. Троцкий И.М. Античные теории языка и стиля. С.-Петерб.: «Алетейя», 1996.

16. Философский словарь. М.: «Полит. литер.», 1967.

17. Фасмер. М. Этимологический словарь. Т. 1. Перев. с нем. яз. О.М.Трубачёв. /Ред. Б.А.Ларина. М.: «Прогресс», 1964.

18. Шустрова Л.В. Лексическая стилистика. М., 1995.