Данная статья ставит своей задачей исследовать употребление И.Г.Гердером понятия “дух времени” – словосочетания, играющего важную роль в процессах самоописания эпохи модерна. Речь идет о слове, которое со времени своего появления в немецком языке приобрело высокую популярность и породило значительный объем дискуссии вокруг себя. Представляется, что в этом понятии аккумулировался исторический опыт поколений людей, переживших Великую французскую революцию. И соответственно, его изучение позволяет нам приблизиться к этому опыту.
Понятие “дух времени” возникло впервые во Франции. Как пишет Ф.Мейнеке, именно с эпохи Просвещения усилилось стремление отыскать “дух” там, где раньше предпочитали открывать механический закон движения. Самый сильный импульс к размышлению о “духе” того, что создано человеком, исходил от Вольтера и Монтескье. Дух времени, дух народа и дух исторических образований стали неотъемлемой частью философии истории Вольтера. “В основной метод его исторического мышления входило привидение отдельных черт времени, народа, исторического образования…, к общему знаменателю, который он называл духом”[11, c.80]. Именно слова Вольтера в качестве эпиграфа поставит А.С.Пушкин в черновой редакции очерка о французской революции: “Дух времени управляет великими мировыми событиями”[12, c.436]. Тем не менее, понятие “дух времени” не стало у Вольтера еще центральным, и не получило какой-либо значительной разработки. В конечном итоге, как заметил П.Бицилли, историки Просвещения разумели под “духом” лишь “уровень образованности, большую или меньшую свободу от предрассудков и заблуждений, большую или меньшую степень приближения к “хорошему вкусу” или “обычаям благовоспитанного общества”[5, c.141]. Первым, кто сделал понятие “дух времени” краеугольным камнем своей философии истории, стал Иоганн Готфрид Гердер.
Гердер во многом продолжает французских просветителей, а во многом именно в связи с ним следует говорить о рождении принципиально нового взгляда на исторический процесс. И именно Гердер предложил ту форму рефлексии об истории и современности, которая получит развитие в XIX в. Считается, что Гердер первым употребил понятие “дух времени” (“Geist der Zeit”) в немецком языке: в 1769 г. в “Критических лесах”.
Происхождение данного словосочетания в немецком языке представляет большой интерес. Так, по-видимому, следует говорить о влиянии французского “esprit du siecle”. Однако первой ступенью на пути к этому понятию стала калька с латинского “genius saeculi” – “Genius der Zeit” (гений времени). Латинская форма (“saeculi”) встречается уже в 1682, а немецкая впервые фиксируется в 1739 г. Между тем, классическая латынь этого выражения, как пишет Д.Йонс, не знает. В XVIII веке латинское “genius” на волне углубленного интереса к римской и греческой древности приобретает новое значение, выходящее далеко за пределы собственно античного понимания. В это же время фиксируется проникновение французского “genie”. Добавляя к этому разнообразию еще и немецкий “Geist” с его многочисленными значениями и влияние французского “esprit du siècle”, можно понять какой существенный выбор слов и значений был у Гердера, когда он создавал понятие [2, s.57]. Возможно, этим стоит объяснять и многозначность понятия “дух времени”.
Использование Гердером понятия “Дух времени” можно разделить на два этапа: до и после “Писем для поощрения гуманности”(1793). Или ставя проблему иначе: до и после Великой французской революции.
На первом этапе чаще всего Гердер употребляет понятие в значении “особенность определенного времени”. В этом значении могут также появляться: дух века (Geist des Jahrhunderts), гений времени (Genius der Zeit), направление времени (Sinn der Zeit) и др. Параллельно этому значению у Гердера появляется также понятие “дух народа” (Volkgeist). При этом данное значение “духа времени” предстает с двух сторон. Во-первых, это есть сумма господствующих мнений, чувств и привычек определенного периода. Во-вторых, “дух времени” служит для обозначения своеобразия определенного момента истории, показывая настроение отдельного момента, то, что в нем единственно и преходяще.
Но Гердер знает также и другое использование этого понятия. “Дух времени” – не только сумма “господствующих мнений, чувств и привычек”, это то, что обуславливает их, то есть, в конечном итоге, и саму историю. При этом “дух времени” есть не просто условие, но он владеет силой, которая постепенно подчиняет себе порядок вещей и которую никакое исторического событие избежать не может.
“Дух времени” не только придает характер определенному времени, он меняет его, так как меняется сам. С изменением “духа времени”, меняется весь мир, даже язык: “тысячи слов постепенно меняют свое значение. Они должны измениться, хотя бы этого никто не хотел и не замечал; Дух времени меняет их” [2, s.60]. Гердер еще не намечает конечную цель всех изменений “духа времени”, для него развертывание “духа” не служит для обозначения исторического процесса. “Дух времени” – это просто внутренний фактор истории, побудительный принцип, который придает движение. Так, говоря о национальной драме, он перечисляет обуславливающие ее факторы: “народ создаст свою драму, по возможности, согласно своей истории, духу времени, нравам, мнениям, языку, национальным предрассудкам, традициям и пристрастиям”[7, c.10].
Во всех этих случаях Гердер использует понятие “дух времени” для того, чтобы отстоять права современности и предостеречь от слепого следования отжившим образцам, даже если речь идет о самых лучших образцах. “Дух времени”, концентрирующий в себе все исторически неповторимое своеобразие данной эпохи, исключает всякое уподобление со стороны иной эпохи, иной культуры, превращает его ученическое подражание.
В “Письмах для поощрения гуманности” (1793) Гердер подвергает анализу современность и устремляет свой взор в будущее. “Разве мы не живем в странные времена, и разве нам не приходится уверовать в предсказания Апокалипсиса?” [6, с.506 ], пишет Гердер в одном из писем 1792 г., не столько размышляя над Французской революцией, сколько переживая ее. Первоначальные эмоции, впрочем, были положительные. О настроениях, которые господствовали в доме Гердера в это время, можно судить по письму его жены Каролины: “не приходится сомневаться, что восходит солнце свободы, а что этим мы обязаны не одним только французам, а также духу времени, вы сами сознаете …”[6, с.506]. “Письма для поощрения гуманности” Гердер как раз и задумывал, как продолжение своих “Идей к философии истории человечества”, где будет дано видение современных событий. При этом, как пишет Р.Гайм, Гердер воспринимал себя в данном случае не качестве политического публициста, не в качестве писателя, следящего за текущими событиями, но как философа, толкующего волю Провидения[6, с.508]. И соответственно понятие “духа времени” должно было стать центральным. Результат получился, однако, крайне противоречивым.
Многозначность и расплывчивость понятия сохраняются, как видно из первого же вопроса о сущности духа времени, но появляется и принципиально новое понимание понятия: “Он гений, демон? Тайный пришелец из древних гробниц? Или легкое дуновение моды, звук эоловой арфы? Его считают то тем, то другим. Откуда он приходит? Чего он хочет? Где его войско? В чем его власть и сила? Должен ли он господствовать? Должен ли он служить? Можно ли им управлять? Есть ли какие-нибудь сочинения о нем? Как познакомиться с ним на опыте? Может быть, он сам гений гуманности? Или его друг, предвестник, слуга?”[1, s.75]. В своем первом ответе на вопрос о сущности духа времени Гердер ссылается на метафизику Аверроэса: “Согласно Аверроэсу всё человечество обладает единой душой, в которой отдельные люди по своему разумению или активны, или пассивны: это же применяю я к духу времени. Мы все находимся под его начальством, будучи деятельными или страждущими”[1, s.76].
Продолжая ответ, Гердер намечает новое понимание. “Дух определенного времени” становится “духом всех времен”, то есть духом истории. “Откуда он возникает? Как показывает его имя – из лона времен… Ханжество и дикая воинственность долго держали его в угнетении, взаперти, в пещерах, башнях, замках и монастырях. Он убежал: Реформация даровала ему свободу. Искусства и науки, а более всего печатание книг дали ему крылья. Его мать самостоятельно мыслящая философия, направила его на изучение древних, его отец - трудолюбивый опыт воспитал и закалил его”[1, s.79]. Следовательно, если можно так сказать, Гердер выводит дух времен из духа его собственного времени – то есть связывает “дух времени” и гуманность. Значит, у “духа времени” помимо собственной силы, есть еще и конкретная цель. Гердер не развивает это подробно. Он останавливается на этапах освобождения “духа времени” и говорит, что “после долгой борьбы в значительной части Европы победил дух времени”. Все громче звучат сомнения в “духе времени”. И в 21 письме Гердер уже ставит вопрос следующим образом: “Стоит нам снять со слова его магическое одеяние, что останется, кроме господствующих мнений, привычек и обычаев нашего века? И заслуживают ли они столь высокой похвалы? Оставляют ли они столь большую и надежную уверенность за будущее?” [1, s.96]. Гердер не находит ответа и ограничивается в следующем письме риторическим вопрошанием: “Должны ли мы, даже имея причины на то, чтобы сомневаться в возвышенном завершении благородного труда, отказываться от этого труда, и отчаиваться в хорошем деле?” [1, s.107]
Таким образом, несмотря на первоначальную задумку, в итоговой редакции “Писем для поощрения гуманности” ничего не сказано о французской революции. Но эта проблема отчетливо стоит в черновой редакции – той, от которой он отказался после 1793 г. Первоначально он готов был рассматривать революцию как ключевую эпоху в истории развития “духа времени”, наравне с реформацией, возрождением наук и книгопечатанием (“среди всех достопримечательностей нашего столетия Французская революция представляется мне почти самой важной”[7, c.305]). В черновой редакции Гердер иначе, чем в итоговой, намечает каковы цели этого “духа времени”. Гердер выдвигает броский лозунг о том, что “только одно сословие существует в государстве – народ” (и в целом речь идет о борьбе с пережитками феодальной системы). При этом важно так же то, что эти цели он подтверждает ходом истории, который выглядит как реальная сила: “мы живем в конце восемнадцатого, а не в одиннадцатом столетии! – это, разумеется, голос времени, по старому и по новому календарю. Да я и не представляю себе, кто мог бы уличить во лжи дух времени или мог бы опровергнуть предсказания календаря.”[7, c.304]
Гердер сделал понятие популярным, и не исключено, что именно в него метил И.Ф.Гете в словах Фауста Вагнеру: То, что для нас на первый, беглый взгляд \ Дух времени – увы! – не что иное, \ Как отраженье века временное \ В лице писателя: его лишь дух и склад! [8, c.64]
Так или иначе, у Гердера понятие “дух времени” внутренне противоречиво. То он говорит о “духе времени”, как о разнозначащем с “духом времен”, то есть как о постоянной и одинаковой во все периоды истории силе, то о “духе времени”, как о специфическом характере отдельного момента. Эта внутренняя противоречивость вытекает как из специфики самого понятия, балансирующего на двусмысленности слова “дух”, так и из самого типа исторического сознания, господствовавшего в то время.
Несмотря на это, как подчеркивает К.Левит, во многом благодаря Гердеру к началу XIX века “дух времени” окончательно получает “истолкование как направленный в будущее прогресс, как истинное движение времени… Теоретическая критика и практические изменения превращают постоянное “планирование” в теоретически обоснованное действие”[10, c.357].
Если в последнее десятилетие XVIII в. понятие было широкоупотребительным в Германии, то в первое десятилетие XIX в. оно становится одним из центральным в публицистике того времени. Еще с 1794 года выходил журнал под названием “Гений времени”, в 1810 и 1811 появилось сразу два журнала “Дух времени”, в 1808 г. вышло сочинение Э.Брандеса “Взгляд на дух времени в Германии”. Наибольшее впечатление на современников произвела работа Эрнста Морица Арндта “Дух времени”, первая часть которой появилась в 1806 г., а четвертая в 1818 г.
К.Мюллер даже усмотрел в обилии подобных примеров факт немецкой народной психологии, а конкретно той “особенной тяги немцев к тому, чтобы в политических рассуждениях о современности приводить в качестве аргумента исторические закономерности…”[4, s.984] С этим можно поспорить, потому что в и в других странах понятие становится не менее популярным. Русская история понятия, если верить новейшему словарю русского языка XVIII века, начинается в 90-е годы XVIII в. и связана первоначально с именем Н.М.Карамзина [9, c.37]. Известно, что Карамзин читал “Письма к поощрению гуманизма” и даже поместил перевод 26 письма в своем “Вестнике Европы”[13] – это письмо закрывает второй сборник писем и непосредственно примыкает к теме “духа времени”. Речь в нем идет о тех мудрецах, “счастливых и стойких духах”, из 14 и 15 писем, которые могут постичь “дух времени” и управлять им.
Подводя итог, следует сказать, что в своей рефлексии о “духе времени” Гердер поставил такие вопросы, честь подробного исследования которых будет принадлежать уже следующему поколению философов и историков. В философии истории Гегеля понятие “духа времени” будет разработано на совершенно новой высоте. Загадка из 16 письма, о трех главных этапах в истории Европы, которые “составили европейский мировой дух” найдет свой исчерпывающий ответ у многих, и прежде всего у Гизо. Примеры можно множить до бесконечности: Фихте будет писать об “основных чертах современной Европы” в 1806 г., молодой Д.С.Милль напишет работу “Дух времени” в 1831 г. и т.п. Все это часть большой европейской традиции, родившейся, по-видимому, лишь в Новое время, в ту эпоху, которую Р.Козеллек называл “Sattelzeit” (переломная эпоха), когда историческое время стало не просто формой вещей, но само превратилось в действующее лицо истории, обладающее собственной силой и правами [3, s.278].
Литература:
1. Herder J.G. Briefe zur Beförderung der Humanität. 2 Bände. – Berlin und Weimar, 1971. – 349 S.
2. Jons D.W. Begriff und Problem der Historischen Zeit bei J.G.Herder. – Goteborg, 1956. – 138 S.
3. Koselleck R. Das achtzehnte Jahrhundert als Beginn der Neuzeit // Epochenschwelle und Epochenbewusstsein. – Muenchen: Wilhelm Fink, 1987. – S.269-282.
4. Muller C. “Zeitgeist”: ein exkurs in die Zeit des Regimentes Gendermes // Merkur – 1986 – №453 – S.982-9.
5. Бицилли П.М. Очерки теории исторической науки. – Прага: Пламя, 1925. – 338 с.
6. Гайм Р. Гердер, его жизнь и сочинения. В 2-х тт. — М., 1888. – т.2.
7. Гердер И.Г Избранные сочинения. – М.,Л,: Государственное издательство художественной литературы. 1959. – 392 с.
8. Гете И.Ф. Фауст. – М.: Детская литература, 1962. – 568 с.
9. Дух // Словарь русского языка XVIII века. — Л.: Наука, 1984—...Вып. 7. Древо—Залежь. — С. 36—39.
10. Левит К. От Гегеля к Ницше. Революционный перелом в мышлении XIX века. - СПБ.: Владимир Даль, 2002. – 672 с.
11. Мейнеке Ф. Возникновение историзма. - М.: РОССПЭН, 2004. - 480 с.
12. Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 16 т. Т. 11. Критика и публицистика, 1819—1834. – М.; Л.: Изд-во АН СССР ,1949. – 600 с.
13. Разговор и невидимо-видимом обществе. // Вестник Европы. – 1802. – ч.6, №.22. – с.116-129.
