В современной лингвистике прекрасно уживаются традиционный подход к категории падежа и ее альтернативное понимание. В данной работе делается попытка более подробно проанализировать падежные формы, не входящие в традиционную шестичленную парадигму в качестве самостоятельных ее членов. Мы знаем, что традиционный предложный падеж выступает в различных контекстах типа «Я говорю о …» и т. д. Однако такой контекст, как «Я живу в …» (состояние «место жительства») требует, как утверждает профессор И. Г. Милославский, уже иного набора словоформ. Достаточно сравнить «Я говорю о лесе, шкафе, степи» и «Я живу в лесу, шкафу, степи». Таким образом, «школьный предложный падеж распадается на два падежа: собственно предложный и местный» [6, с. 233].
Вопрос о наличии / отсутствии, статусе местного падежа остается открытым в современной лингвистике. Так, авторы «Краткого справочника по современному русскому языку», традиционно выделяя шесть основных падежей, однако замечают: «Наряду с основным предложным падежом выделяется местный падеж (второй предложный), или локатив [4, с. 233]. Подавляющее большинство учебных пособий и научных трудов по морфологии все же избегает определения «местный падеж», считая предложный падеж формой, включающей в себя и реализацию объектных отношений, и актуальную обстоятельственную семантику. Обстоятельственные локативные отношения чаще всего рассматриваются в качестве одного из частных значений формы предложного падежа наряду с объектным, инструментальным, временным обстоятельственными значениями. Именно так подходят к вопросу о «местном падеже» Н. М. Шанский и А. Н. Тихонов, отмечающие, что для признания самостоятельности «местного» падежа как будто имеются и семантические, и формальные основания. Однако словоформы на — у с местным значением не образуют, по мнению авторов учебного пособия «Современный русский язык. Словообразование. Морфология», особого падежа, поскольку охватывают лишь небольшую группу имен существительных: «…особой формой на –у (-ю) с местным значением обладают обычно только отдельные типы односложных существительных мужского рода» [9, с. 114]. В числе частных значений предложного падежа «местное» значение рассматривается и в академических грамматиках [см.: 2; 7; 5]. Профессор В. В. Лопатин также не выделяет особый «местный падеж», однако отдельно рассматривает «особые формы предложного падежа», отмечая их «семантическую обособленность» [8, с. 405]. Отсутствие самостоятельного «местного падежа» аргументируется В. В. Лопатиным тем, что далеко не все существительные имеют подобные особые формы. Словоформы на –у (ю) имеют только некоторые существительные мужского рода I склонения, среди которых преобладают имена со значением места («в саду», «на краю», «в пруду», «на берегу» и т. д.) с добавлением незначительного количества слов со значением отрезка времени («в году», «на своем веку»), вещества («в жиру», «на клею», «в снегу»), собирательным («в полку», «в ряду») и отвлеченным значением («в баню», «на бегу», «на ходу»). Формы «местного падежа» имеют также некоторые имена существительные женского рода III склонения, в которых выступает ударная флексия — и при сочетании словоформ с предлогами «в» и «на», например: «лежать на печи», «руки в крови», при том, что в объектном значении словоформы приобретают безударную флексию: «думать о печи».
По тем же причинам в большинстве научных трудов говорится о едином родительном падеже, имеющем несколько частных значений. Однако ряд крупных фигур в отечественном языковедении предпочитает рассматривать два самостоятельных падежа — собственно родительный («окно дома», «рассмотрение вопроса», «полет летчика») и количественно-отделительный («ложка сахару», «купить вина», «плеснуть кипятку» и т. д.).
Так, в «Кратком справочнике по современному русскому языку» отдельная словарная статья посвящена количественно-отделительному падежу, называемому авторами справочника партитивным падежом, или партитивом. Однако этот падеж в справочнике рассматривается как дополнительный по отношению к родительному («второй родительный»), характерный для разговорной речи и устанавливаемый в контекстах типа: «Дайте мне немного чаю («меду, сахару» и т. д.)» — в собственно «родительных» сочетаниях: «потребительские свойства чая», «растворимость сахара». По мнению создателей справочника, партитивный падеж «формально противопоставлен родительному падежу лишь у некоторых неодушевленных существительных мужского рода I субстантивного склонения с вещественным или собирательным значением». [4, с. 233]. Партитив считается факультативным падежом, т. к. во многих случаях он может быть заменен собственно родительным без изменения смысла высказывания, например: «ложка сахару» — «ложка сахара». Во взаимозаменяемости словоформ с –у и — а авторы справочника усматривают существенное отличие партитива, как факультативного падежа, от местного падежа, форма которого не может заменяться формой собственно предложного, или изъяснительного предложного, ср.: «гулять в лесу» (местный) при невозможности «гулять в лесе» (изъяснительный). Говоря о партитивном падеже и его соотношении с родительным, нужно отметить, что не во всех контекстах можно употребить две формы. Например, контекст «У… есть недостаток» допускает только словоформы с флексией –а (-я): «чая», «сахара», «сыра», то есть реализацию собственно родительного падежа. В тоже время контекст «Стакан…» допускает как словоформы на –а, так и на –у («чая» и «чаю», «сахара» и «сахару».), о чем уже было сказано выше. Следовательно, по мнению И. Г. Милославского, «формы на –а и –у в некоторых контекстах находятся в состоянии свободного варьирования… в других — возможны лишь словоформы на -а» [6, с. 76]. Однако, поддерживая точку зрения профессора Милославского, необходимо также подчеркнуть, что нет таких контекстов, словоформы в которых относятся к традиционному (недифференцированному) родительному падежу и могут заканчиваться только флексией -у без возможности замены ее флексией -а(-я). Особняком стоят словоформы с -у в родительном падеже, выступающие в устойчивых сочетаниях типа «без году неделя», «с миру по нитке» и т. д. Невозможность замены — у флексией -а в данном случае определяется фразеологизированным характером подобных выражений и не является фактом морфологии современного русского языка. Единственным исключением можно посчитать деминутивы типа «чаек», «сахарок», «огонек», для которых в принципе невозможно или затруднено образование форм родительного падежа с окончанием -а, например: «дай огоньку» — «дай огонька» с более предпочтительным и распространенным в речи -у: «выпить чайку» при невозможности замены флексии -у окончанием -а(-я). Однако уже в силу малого количества подобных деминутивов (выделяется всего 29 слов) [4, с. 235] данный факт не может служить причиной выделения самостоятельного партитивного падежа. По мнению А. А. Зализняка, вполне возможно, что «внимательный анализ фактов позволит обнаружить и другие… явления, могущие привести к формированию новых падежей» [3, с. 93]. Тем не менее наличие вышеперечисленных фактов все же недостаточно для выделения самостоятельных партитивного (родительного с количественно-отделительным значением) и местного (предложного со значением обстоятельства места) падежей. Об этом говорит, например, академик В. В. Виноградов, который, рассуждая о статусе «местного падежа», приходит к заключению об отсутствии данного самостоятельного падежа имен существительных в современном русском языке. «В самом деле, у всех существительных женского рода на -а, у существительных среднего рода, а также у слов женского рода на мягкий согласный с неподвижным ударением, наконец у большей части слов мужского рода есть только одно окончание предложного падежа. Оно семантически опустошено. Оно наблюдается при любом предлоге, например: «в воде», «на воде», «при воде», «о воде». Следовательно, здесь различие падежных значений определяется различием предлогов [1, с. 144].
В. В. Виноградов отмечает наличие стольких же падежных значений, сколько различается предлогов в составной предложно-падежной форме. Но только полное разрушение флексии дало бы право говорить о разных, самостоятельных предложных падежах с особыми синтаксическими функциями. «В современном же языке разные категории предложных падежей еще не вполне выкристаллизовались» [1, с. 144].
Сказанное академиком Виноградовым с полным правом можно отнести и к проблеме статуса количественно-отделительного, или партитивного падежа. Действительно, круг слов, обладающих особой флексией -у в форме традиционно выделяемого родительного падежа, ограничен как семантически, так и грамматически, поскольку включает в себя только неконкретные (чаще вещественные) имена существительные исключительно мужского рода I субстантивного склонения. При этом необходимо заметить, что причин для отказа партитивному падежу в качестве самостоятельного еще больше, чем в случае с местным падежом. Если в традиционном предложном падеже флексия -у действительно может быть рассмотрена как формальный показатель особого обстоятельного значения, то в традиционном родительном флексия -у находится в отношениях свободного варьирования с флексией -а, о чем было упомянуто ранее.
В качестве аргумента против выделения самостоятельных партитивного и местного падежей можно также привести тот факт, что во множественном числе вообще отсутствуют особые формы для выражения количественно-отделительного и местного значения. Нам представляется важным отметить, что данное замечание является не совсем корректным применительно к партитивному падежу, поскольку словоформы, выступающие в «партитивном» значении, относятся к вещественным, собирательным и абстрактным существительным, которые характеризуются наличием только одной формы числа. Однако при рассмотрении вопроса о статусе местного падежа анализ формы множественного числа может быть использован. Действительно, если в форме единственного числа изъяснительный предложный и местный падежи еще имеют в ряде словоформ формальные различия — флексии -е и -у, то в форме множественного числа эти формальные различия исчезают. При сохранении разных частных падежных значений предложного — объектного и обстоятельного, в качестве унифицированного показателя формы падежа выступает флексия -ах(-ях), например: «о луге» — «на лугу» — единственное число. «О лугах»-«на лугах» — множественное число. «Об угле» — «в углу» — единственное число. «Об углах» — «в углах» — множественное число.
Важно подчеркнуть, что подобного абсолютного характера совпадения окончаний множественного числа не имеет, если мы рассматриваем соотношение других падежей в современном русском языке. Следовательно, изъяснительный и местный падежи не должны быть признаны самостоятельными, т. к. не находят формального выражения во множественном числе, в отличие от традиционно выделяемых в современном русском языке падежей.
Таким образом, примеры реализации «партитивного» и «местного» падежей нужно рассматривать в числе других частных значений форм родительного и предложного падежей, а флексию -у, характерную для партитива и локатива, целесообразно определять как вариантную по отношению к основным формальным показателям данных традиционных падежей.
Рассматривая местный и количественно-отделительный падежи, мы считаем необходимым отметить и еще один, как нам видится, очень важный факт. Все лексемы, получающие флексию — ув анализируемых значениях, являются существительными, которые возникли и появились в русском языке достаточно давно и являются по происхождению общеславянскими, восточнославянскими, собственно русскими и старославянскими словами. Однако в современном русском языке нет примеров появления данной флексии у существительных, которые вошли в словарный состав языка в более позднюю эпоху. Разумно предположить, что наличие самостоятельного «местного» падежа должно было мотивировать появление флексии — ув формах с обстоятельственным значением у существительных типа «бульвар», «принтер», «вокзал» и т. д. Но у данных существительных, как и других заимствованных, к примеру, слов подобное окончание не зафиксировано. Независимо от того, в объектном или обстоятельственном значении выступает словоформа имени, существительное в форме предложного падежа имеет флексию — у. Возникает вопрос, почему же так называемый самостоятельный «местный» падеж столь избирательно находит свое формальное выражение, при том, что локативное значение реализуется регулярно и у новых имен существительных, входящих в словарный состав русского языка на современном этапе его развития. Ср.: «разбираться в компьютере»- «держать на компьютере»; «думать о лайнере» — «установить на лайнере».
Таким образом, можно утверждать, что различие окончаний собственно предложного и так называемого местного падежей связано с различием флексий местного падежа типа склонения на — о (влияние типана— а) и типа склонения на — ъв древнерусском языке. После осуществления процесса унификации типов склонения в русском языке обнаруживаются лишь остатки былого различия форм, однако новые словоформы с –у необразуются.Особое внимание следует обратить на тот факт, что ни один из традиционно выделяемых в современном русском языке самостоятельных падежей не утратил своих отличительных черт — формальных показателей и не совпал с другими падежами.
Помимо вышеперечисленных аргументов против выделения в качестве самостоятельных «местного» и «партитивного» падежей, можно также отметить, что для традиционно выделяемых в современном русском языке шести падежей характерно наличие нескольких общих значений, о чем уже говорилось в данной работе. Анализируемые же формы «местного» и «партитивного» падежей характеризуются предельной однозначностью, реализуя только соответственно локативное и количественно-отделительное значения. Следовательно, налицо жесткие ограничения как лексико-грамматического, морфологического, так и семантического характера. Таким образом, нам представляется неверным выделение на современном этапе развития русского языка местного и партитивного падежей как полноправных членов парадигмы падежа имен существительных.
Литература:
- Виноградов В. В. Русский язык: грамматическое учение о слове. — М., 1972.
- Грамматика современного русского языка// Под ред. Н. Ю. Шведовой. — М., 1970.
- Зализняк А. А. О понимании термина «падеж» в лингвистических описаниях// проблемы грамматического моделирования. — М., 1973.
- Касаткин Л. Л., Клобуков Е. В., Лекант П. А. Краткий справочник по современному русскому языку. — М. 1991.
- Краткая русская грамматика. — М., 1989.
- Милославский И. Г. Морфологические категории современного русского языка. — М., 1981.
- Русская грамматика. — М., 1980, т.1.
- Современный русский язык// Под редакцией Л. А. Новикова. — СПб., 2001.
- Шанский Н. М., Тихонов А. Н. Современный русский язык. Ч.2. Словообразование. Морфология. — М., 1987.
