Феномен гуманитарной интервенции все чаще и чаще становится предметом споров в современной науке. Помимо таких насущных вопросов о том, нарушается ли принцип невмешательства во внутренние дела суверенного государства при проведении гуманитарных интервенций, какие международные институты имеют право принимать решение о начале гуманитарной интервенции и т. д., не менее важным представляется вопрос об аполитичности мотивов государств, участвующих в проведении гуманитарных интервенций.
В данной статье рассматриваются наиболее известные случаи систематического нарушения прав человека, которые имели место быть в недавнем прошлом, и оцениваются стремления государств в разрешении этих гуманитарных кризисов. Выявленная закономерность позволяет сделать выводы о наличии политического контекста при проведении гуманитарных интервенций.
Ключевые слова: гуманитарная интервенция, права человека, ООН, обязанность защищать, Ливия, Дарфур, Мьянма, Сирия, Косово
The phenomenon of humanitarian intervention has been becoming the subject of modern science debate more and more frequently. In addition to pressing issues about the possible violation of the principle of non-interference in the internal affairs of a sovereign state during a humanitarian intervention; what international institutions have the right to make a decision to launch humanitarian intervention, etc., the issue about apolitical motives of states involved in humanitarian intervention is no less important.
This article considers well-known cases of gross and systematic human rights violations in recent past and analyzes the efforts of states to resolve these humanitarian crises. The identification of the pattern allows to draw conclusions about the political context of humanitarian interventions.
Keywords: humanitarian intervention, human rights, UN, the responsibility to protect, R2P, Libya, Darfur, Myanmar, Syria, Kosovo
В современной теории международных отношений такой феномен, как гуманитарная интервенция, довольно часто становится объектом различных исследований. Несмотря на это, общепризнанное определение термина «гуманитарная интервенция» отсутствует в виду различного понимания условий, при которых возникает данный феномен. Во избежание каких-либо недоразумений, стоит уточнить, что автор под термином «гуманитарная интервенция» понимает принудительное вмешательство во внутренние дела государства против воли этого государства с применением вооруженных сил в целях пресечения массовых и систематических нарушений прав человека.
Таким образом, становится очевидным, что гуманитарная интервенция — не что иное, как вмешательство в дела суверенного государства, что противоречит одному из основных принципов международного права [1]. С другой стороны, Устав ООН предусматривает принудительные меры в отношении суверенного государства на основании седьмой главы Устава [2], которая затрагивает вопросы о действиях в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии. Иными словами, возникает некая правовая коллизия, которая современным международным сообществом преодолевается при помощи либерального нарратива о верховенстве прав и свобод человека.
Седьмой Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан отмечал: «Если гуманитарная интервенция действительно является недопустимым посягательством на суверенитет, как мы должны реагировать на события в Руанде, в Сребренице — грубые и систематические нарушения прав человека» [3]. Несмотря на то, что решение об инициализации международной интервенции представляет собой весьма деликатный вопрос, в современном мировом сообществе доминирует идея о том, что принцип невмешательства во внутренние дела государства не может служить защитным барьером для безнаказанного массового и систематического нарушения прав человека. Поэтому в 2005 году Генеральной Ассамблеей ООН была принята концепция под названием «Обязанность защищать». Согласно данной инициативе, государственный суверенитет понимается не только как привилегия государства, но и обязательство, в соответствии с которым государство обязано обеспечить защиту прав и свобод всех людей в пределах своих территориальных границ. В случае, если государство не способно выполнять данное обязательство, международное сообщество обязано взять на себя ответственность за предотвращение нарушений прав человека.
Однако всегда ли причина гуманитарных интервенций заключается в добрых намерениях одних государств предотвратить систематические нарушения прав человека в другом государстве? Возможно ли злоупотребление правом вмешательства в дела суверенного государства с целью защиты населения от военных преступлений, геноцида и этнических чисток?
Как уже было сказано выше, вопросы, связанные с гуманитарными интервенциями, в современном научном обществе действительно поднимаются весьма часто. Однако большинство из них связано с изучением так называемой дилеммы гуманитарных интервенций, когда поднимаются вопросы об условиях легитимности проведения гуманитарных интервенций (например, вопросы о необходимости одобрения со стороны СБ ООН, могут ли гуманитарные интервенции быть санкционированы региональными организациями или отдельными государствами и т. д.).
Проблема вооруженных вторжений с политическими целями под предлогом гуманитарной интервенции была затронута в статье «Гуманитарная интервенция: право или бесправие?» под авторством Крылова Николая Борисовича, однако автор не рассматривает конкретные случаи злоупотребления, а лишь говорит о теоретической возможности таких злоупотреблений. В качестве частичной меры на пути решения данной проблемы автор предлагает определить критерии применения вооруженной силы для предотвращения массовых нарушений прав человека [4]. К сожалению, выработка четко определенных критериев, с которыми согласились бы все страны и были бы готовы действовать исключительно в соответствии с ними, представляется маловероятной даже в отдаленной перспективе.
Профессор политических наук Северо-Западного университета Чикаго, США, Йен Херд также посвятил одну из своих статей правовым аспектам гуманитарных интервенций. Несмотря на довольно обширный труд, вопрос вмешательства в дела суверенного государства под предлогом гуманитарной интервенции в данной статье затронут весьма посредственно. Автор считает, что государства всегда ссылаются на международное право, чтобы оправдать свои действия, и не имеет никакого значения есть ли у государства политические мотивы при проведении гуманитарной интервенции или нет, так как, по его мнению, инструментальное использование международного права не является злоупотреблением права, а есть ни что иное, как нормальный способ ведения дел на международной арене [5]. Однако нам представляется такая позиция весьма спорной: легитимизация гуманитарной интервенции стала возможной благодаря нарративу о верховенстве прав человека, который не допускает преследование стратегических или политических целей при проведении гуманитарного вмешательства. Если государства действуют исходя из собственных национальных интересов, то сама возможность проведения гуманитарных интервенций является не больше, чем способ попрать принцип международного права о невмешательстве в дела суверенного государства с наименьшими потерями.
Вопрос о недопустимости злоупотребления применением гуманитарных интервенций уже давно подчеркивается исследователями. В частности, еще в середине 1990-х годов Алекс де Вааль и Ракия Омаар в статье «Может ли военная интервенция быть гуманитарной?» говорили о необходимости передать исключительное право инициализации гуманитарных интервенций Организации объединенных наций, чтобы минимизировать риски использования интервенций отдельными государствами в своих собственных интересах [6].
Исследования в области гуманитарных интервенций по-прежнему не теряют своей актуальности. Понимание природы современных гуманитарных интервенций способствует выявлению различного рода теоретических и практических проблем, связанных с решениями о проведении гуманитарных интервенций.
В действительности, если допустить, что какое-либо государство твердо намерено убедить международное сообщество в необходимости вооруженного вторжения под предлогом гуманитарной интервенции, для этого потребуются серьезные обоснования, а именно факт массового и систематического нарушения прав человека. Иными словами, для проведения гуманитарной интервенции действительно должно иметь место превышение некого условного порога в нарушении прав человека. К сожалению, нельзя сказать определенно, где находится та грань, преступая которую международное сообщество сочтет необходимым свое вмешательство в кризис. Как правило, решение о проведении гуманитарной интервенции зависит от уровня восприятия конфликта.
Так, например, кризис в Ливии сразу же привлек к себе внимание западных стран, как только Муаммар Каддафи начал наступление против протестующих. При этом, оценки действий правительственных сил Ливии были неоднозначны: президент Уганды Йовери Мусевени отмечал, что Каддафи выступил не против мирных демонстрантов, а против повстанческих групп, которые атаковали полицейские участки с целью захвата власти [7]. Тем не менее, в США и Европе политические элиты представили кризис в Ливии как случай систематического насилия против мирных жителей. Очевидно, это было связано с существовавшими тогда интересами ряда западных стран в смене политического режима в Ливии. И если в случае с Косово западные страны опасались затяжного кризиса на Балканах, в следствие чего Европа начала активно вести речь о европейской идентичности балканских стран, то в Ливии гуманитарная интервенция была обусловлена именно желанием сместить режим Каддафи, о чем красноречиво говорит явное нежелание западных стран быть втянутым в процесс постконфликтного восстановления Ливии [8].
В то же время кризис в Дарфуре хоть является не менее ужасающим с точки зрения соблюдения прав человека, чем ситуация в Ливии в 2011 году, отсутствие национальных интересов со стороны развитых стран в этом регионе способствуют отказу западного мира от активной гуманитарной интервенции в Дарфур. Конечно, в случае с дарфурским конфликтом, определенную роль в отказе от гуманитарной интервенции сыграли Лига арабских государств и Африканский союз, которые предпочитали рассматривать правительство Судана как субъект гражданской войны, считая, что сложившийся кризис должен быть решен без вмешательства международного сообщества. Само же международное сообщество, по большей части, ограничилось выражением озабоченности по поводу сложившейся ситуации. И хотя ООН совместно с Африканским союзом сформировали миротворческую миссию в Дарфуре, финансирование миссии и военная поддержка со стороны западных стран оказалась ничтожно малой.
Похожую ситуацию мы можем наблюдать в Мьянме, где этническое меньшинство Рохинджа преследуются со стороны правительственных сил, будучи подверженным этническим чисткам, незаконным арестам, сексуальному насилию и пыткам [9]. ООН и большинство западных стран, включая США, неоднократно критиковали руководство Мьянмы за этнические чистки. Однако, несмотря на очевидное систематическое нарушение прав человека на протяжении многих лет, международное сообщество до сих пор избегало активных обсуждений вопросов о необходимости начать гуманитарную интервенцию в Мьянму.
Таким образом, становится очевидной избирательность международного сообщества при обсуждении вопросов о необходимости проведения гуманитарных интервенций. Такая избирательность во многом обусловлена уровнем восприятия кризиса и ресурсной базой, необходимой для его разрешения. Те страны, которые обладают достаточными ресурсами для проведения успешной гуманитарной интервенции, как показывает опыт кризисов в Косово, Ливии, Сирии, Йемена, Мьянмы и Судана, предпринимают активные попытки для начала такой интервенции тогда, когда вмешательство соответствует их национальным интересам. В противном случае, эти страны стремятся отказаться от участия в проведении гуманитарной интервенции, ограничиваясь лишь осуждением случаев систематического нарушения прав человека.
Становится очевидным, что страны демонстрируют пренебрежительное отношение к пониманию концепции «Обязанность защищать»: в некоторых регионах мира по-прежнему продолжается систематическое нарушение прав человека, включая геноцид и этнические чистки, несмотря на то, что мировое сообщество взяло на себя обязательство защищать права человека, когда само государство сделать этого не способно. Тем не менее, развитые страны, обладающие внушительной ресурсной базой для того, чтобы остановить практику систематического нарушения прав человека, проявляют безразличие в отношении одних регионов, но проявляют активную позицию в вопросах проведения гуманитарных интервенций в других регионах, даже если оценка нарушения прав человека в этом регионе менее однозначна. Очевидно, такая модель поведения обусловлена наличием определенных стратегических интересов в одних регионах, и отсутствием в других.
Раскрывая региональную избирательность в таких мерах, как гуманитарная интервенция, мы можем начать открытое обсуждение политических ожиданий и этических стандартов при легитимизации таких мер. К сожалению, современная мировая политика далека от либеральных представлений о важности прав человека при принятии решений в рамках государственных и межгосударственных институтов. Как мы видим, либеральный нарратив о верховенстве прав человека в международной политике государства возникает только тогда, когда он способствует достижению целей в соответствии с его национальными интересами.
Гуманитарные интервенции действительно являются эффективной мерой для предотвращения систематических случаев грубого нарушения прав человека, особенно если такие нарушения исходят со стороны правительственных сил. Однако стоит признать, что гуманитарная интервенция в современных международных отношениях не носит аполитичный характер. По сути, гуманитарная интервенция представляет собой один из инструментов прямого вмешательства в дела государства, пусть даже этически оправданного. Тем не менее, такая «политически окрашенная» помощь в долгосрочной перспективе может оказать серьезное влияние на экономическое и политическое развитие государства, в том числе и в негативном смысле.
При этом нет никакого смысла в том, чтобы передавать исключительное право СБ ООН инициировать гуманитарную интервенцию: без поддержки заинтересованных стран ее проведение будет попросту невозможным. С другой стороны, и полный отказ от практики гуманитарных интервенций представляется весьма спорным решением, так как помимо преследования собственных политических интересов, в рамках гуманитарных интервенций всегда преследуется та цель, которая послужила основанием для вмешательства — пресечение массового и систематического нарушения прав человека.
Таким образом, мы сталкиваемся с очередной дилеммой гуманитарных интервенций, но уже не правового, а этического характера. С одной стороны, мы сделали вывод о том, что большинство гуманитарных интервенций обусловлены не только соображениями о необходимости защиты населения, но и политическими интересами государств, принимающих участие в интервенции. С другой стороны, на примере кризисов в Дарфуре и Мьянме, мы выяснили, что без политической заинтересованности сильных акторов международных отношений невозможно эффективное проведение гуманитарной интервенции.
Литература:
- Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций. // ГА ООН, 24.10.1970. URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/intlaw_principles (дата обращения: 12.05.2018).
- Устав Организации Объединенных Наций // Сан-Франциско, 1945. URL: http://www.un.org/ru/charter-united-nations/index.html (дата обращения: 12.05.2018).
- We the people. The role of the United Nations in the 21st century. / K. Annan // The United Nations, New York, 2000. — 48 p.
- Крылов Н. Б. Гуманитарная интервенция: право или бесправие? / Н. Б. Крылов // Евразийский юридический журнал № 10 (53), 2012. — С. 41–44.
- Hurd I. Is Humanitarian Intervention Legal? The Rule of Law in an Incoherent World / I. Hurd // Ethics and International Affairs v.25, no.3, 2011. — P. 293–313.
- Waal A. Omaar R. Can Military Intervention Be «Humanitarian»? / A. Waal, R. Omaar // Middle East Report v.24 (187), 1994.
- Museveni Y. Uganda's President on the Gadhafi he knows / Y. Museveni // CNN, 28.03.2011. — URL: // http://globalpublicsquare.blogs.cnn.com/2011/03/28/ugandas-president-on-the-gadhafi-he-knows (дата обращения 19.05.2018).
- Kuperman A. Obama's Libya Debacle / A. Kuperman // Foreign Affairs, 2015. — URL: https://www.foreignaffairs.com/articles/libya/obamas-libya-debacle (дата обращения: 19.05.2018).
- Myanmar: security forces target Rohingya during vicious Rakhine scorched-earth campaign // Amnesty International, 19.12.2016. URL: https://www.amnesty.org/en/press-releases/2016/12/myanmar-security-forces-target-rohingya-viscious-scorched-earth-campaign (дата обращения: 19.05.2018).
