Несмотря на то, что Н. И. Ежов занимал высокую должность, был известным и популярным деятелем, его имя было вписано в сердца и души простых людей муками и страданиями миллионов, из официальной хроники и российской историографии после расстрела он исчез на несколько десятилетий: «Считают, что Ежов — одна из наиболее зловещих фигур в окружении Сталина. Имя Ежова наводило ужас на многих в стране, и период его правления вошел в историю как «ежовщина»... В советской прессе его называли «железным наркомом», в народе прозвали «кровавым карликом» (его рост был 154 см; по другим данным — 151 см)»
Как пишут историки, Ежов был, впервые официально упомянут Н. С. Хрущевым «На XX съезде КПСС. Н. С. Хрущев назвал Ежова «преступником» и «наркомом, заслужившим наказание». О Ежове практически не упоминалось ни в справочниках, ни в исторических исследованиях, и лишь «с 1987 стала выясняться его роль в репрессиях, но уже не как их инициатора, а как послушного исполнителя воли Сталина»
С конца 1980-х оценки исследователями даются в основном однозначные оценки роли Ежова как организатора в проведении массовых репрессий в СССР в 1937–1938 гг.
Результаты руководства Ежовым НКВД СССР и воплощения в реальность замыслов и инструкций И. В. Сталина в период 1936–1938 гг. осмысляются историками как результаты «большого террора» и измеряются жизнями людей, граждан СССР. «Большой террор» — явление уникальное в советской истории. За два года по обвинению в политических преступлениях аресту подверглись более полутора миллионов человек. Большая часть из них — 1.344.923 человека — были осуждены за контрреволюционные преступления, из которых половина приговорена к высшей мере наказания. [3, с. 318] Это означает, что в среднем государство за эти годы ежедневно убивало тысячу своих невинных граждан. Фактически в 1937–1938 гг. за контрреволюционные преступления было осуждено 1.344.923 человека, из которых 681.692, или 50,69 %», — так описывает итоги работы НКВД в 1937–1938 годах исследователь С. А. Корпачев. Историк указывает, что в сравнении с другими государственными деятелями, роль Н. И. Ежова в организации чисток и репрессий является ведущей, именно он являлся практиком, активным деятелем и исполнителем всех мероприятий по репрессированию: «Если выступления, статьи И. В. Сталина и его клевретов — В. М. Молотова, А. Я. Вышинского, Л. М. Кагановича, Н. И. Ежова, Н. В. Крыленко, Л. П. Берия и других о нарастании классовой борьбы в 1930-х гг. — можно расценить как злободневную политическую задачу, своеобразный социальный заказ, решения Политбюро об «антисоветских элементах» — высшего органа правящей партии — как важнейший ориентир, конкретизацию поставленных целей, то оперативный приказ НКВД был четким руководством к действию. Главными «историографами», идеологами и организаторами «большого террора» были Сталин и его приближенные — Молотов, Ежов, Вышинский, Каганович, Крыленко, Берия и др. Их работы и выступления о нарастании классовой борьбы и ожесточённом сопротивлении поверженных классов можно расценивать как социальный заказ, последовательную политическую задачу».
Организованные репрессии в Красной Армии историки однозначно оценивают как незаконные, ослабившие оборону страны. [1, с. 533] Как указывает М. Г. Степанов, исследователи однозначно отмечают, что репрессии в вооруженных силах привели к обезглавливанию армии накануне войны: «Д. А. Волкогонов приходит к выводу о том, что в преддверии войны Сталин и его окружение создали объективные предпосылки для ее крайне тяжелого начала и ведения. [2, с. 526] По мнению Н. М. Раманичева, накануне войны советские вооруженные силы были фактически обезглавлены». [6, с. 378] Историки отводят Ежову роль куратора, который проводил массовые чистки в РККА. Таким образом, Н. И. Ежов однозначно оценивается в историографии как активный деятель, организатор, исполнитель массовых репрессий 1937–1938 гг. с результатами, которые нанесли массовый урон стране.
Что касается роли Н. И. Ежова — большинство историков считают его рьяным и усердным исполнителем идей, инструкций вождя И. В. Сталина, который являлся непосредственным инициатором всех политических мероприятий в стране, такая точка зрения в историографии существует со времен «хрущевской оттепели»: «Касаясь проблемы вины за развязывание террора, официальная печать доказывала то, что вся вина за массовые репрессии лежит на И. В. Сталине. В вину «вождю народов» ставились факты, которые свидетельствовали о том, что «...у него слово расходилось с делом», «большой вред принесла формула Сталина о том, что по мере продвижения к социализму классовая борьба будет обостряться». [5, с. 131–137] Однако относительно степени самостоятельности Н. И. Ежова, его инициативности и способности принимать самостоятельные решения и раскручивать репрессивную машину — в историографии высказываются разные точки зрения: одни историки, считают Ежова «идеальным исполнителем», а другие — самостоятельным в принятии решении деятелем, обладающим поддержкой И. В. Сталина.
Оценка деятельности Н. И. Ежова и его роли в Московских процессах содержится в монографии историка Ж. В. Артамоновой: «Исследование показало, что основными исполнителями указаний И. В. Сталина при подготовке и проведении Московского процесса являлись Л. М. Каганович и Н. И. Ежов.
О пассивной роли Ежова как исполнителя идей Сталина рассуждают многие историографы, ссылаясь на воспоминания современников Ежова: «Да не только я, очень многие считали, что зло исходит от маленького человека, которого звали „сталинским наркомом»», — писал Илья Эренбург. На самом деле все было наоборот. Конечно, Ежов старался, но дело не в нем... Ежову оставались «чисто технические детали» — оформить «дела» и выписать ордера на арест». Ежов еще до своего ареста «знал, что происходит; он понимал, что «Сталин им пользуется как дубинкой для уничтожения кадров, прежде всего старых большевистских кадров, и заливал свою совесть водкой». [8, с. 78]
Исследователь О. В. Хлевнюк считал, что ««Ежов вряд ли мог претендовать на роль организатора “Большого террора”, самостоятельного политического деятеля, в сколько-нибудь серьезной мере предопределявшего размах и направление чистки. Ежов был старательным исполнителем воли Сталина, действовал в рамках четких указаний “сверху”. Неизвестно ни одного факта, который хоть в какой-то мере свидетельствовал бы, что Ежов вышел из-под сталинского контроля. От дел Ежов был отстранен в тот момент, который счел целесообразным сам Сталин». [9, с. 210]
По воспоминаниям А. Г. Авторханова, в 1938 г. в Бутырской тюрьме высказывался П. П. Постышев — партийный деятель, о том, что «Ежов — охотничий пес на поводке у Сталина». [1, с. 553]
В целом, большинство оценок сводятся к тому, что Ежов сыграл роль идеального исполнителя сталинских замыслов: «Существует много документальных свидетельств, что во время Большого террора деятельность Ежова тщательно контролировалась и направлялась Сталиным. Сталин редактировал основные документы, подготавливаемые Ежовым, и осуществлял надзор за расследованиями и проведением политических процессов».
О том, что Н. И. Ежов обладал изрядной долей самостоятельности в принятии решений и даже манипулировал мнением И. В. Сталина и других членов Политбюро ЦК ВКП(б) сейчас заявляют исследователи, детально изучившие жизнь и деятельность Н. И. Ежова. В частности, Исследователь А. Павлюков в своей работе отмечает, что именно Ежов формировал мнение Сталина в необходимости проведения массовых репрессий: «Сталин не имел оснований не доверять присылаемым ему донесениям».
О том, что Ежов играл ведущую и даже направляющую роль указывают историки Н.Петров и М. Янсен. Исследователи отводят активную роль Ежову при поддержке Сталина практически во всех направлениях репрессивной политики: «При поддержке Сталина Ежов всерьез развернул наступление на правый уклон, Бухарина и его соратников. После февральско-мартовского пленума 1937 г. начались массовые репрессии внутри партии. Под руководством Сталина Ежов провел и чистку командного состава Красной Армии. В 1937 г. на июньском пленуме ЦК он в общих чертах обрисовал широкомасштабный заговор против партийного руководства, в котором участвовали троцкисты, зиновьевцы, правые уклонисты, работники коминтерновского аппарата, Тухачевский и его приспешники из рядов Красной Армии, а также Ягода и его единомышленники из НКВД».
После ареста Н. И. Ежова вскрылись его действия, направленные на сбор компромата в обход Сталина — как на должностных лиц, так и на самого Сталина. Также исследователи приводят мнение самого И. В. Сталина о том, в какой степени Ежов перегнул репрессивную дубинку: «Спустя много месяцев после падения Ежова Сталин объявил авиаконструктору Александру Яковлеву: «Ежов — мерзавец! Погубил наши лучшие кадры». На закате своих дней Сталин говорил своему телохранителю, что именно по рекомендации Маленкова «пьяница Ежов» был назначен в НКВД и «будучи в опьянении он подписывал подсунутые ему списки на арест зачастую невинных людей».
В своих воспоминаниях часть вины возлагают на Ежова его соратники: «Молотов отрицает, что Ежов выполнял волю Сталина: «Сказать, что Сталин не знал об этом — абсурд, но сказать, что он отвечает за все эти дела — тоже, конечно, неправильно». Ежов «старался чересчур», он даже «устраивал соревнования, кто больше разоблачит врагов народа». В результате «погибло много невинных людей, и никто это не будет оправдывать». [11, с. 89]
В целом, исследователи Павлюков А., Петров Н и Янсен М. считают, что Н. И. Ежов обладал самостоятельностью в принятии решений и выдвижении инициатив, но при этом он имел тесный контакт с И. В. Сталиным и практически не выходил за пределы полномочий, а также отличался служебным рвением.
Таким образом, можно констатировать, что в современной отечественной историографии до сих пор ведутся дискуссии относительно степени самостоятельности решений и инициатив Н. И. Ежова на посту руководителя НКВД: действовал ли он по указке И. В. Сталина, со служебным рвением исполняя инструкции вождя, либо же обладал самостоятельностью в выдвижении инициатив, принятии решений, моделировал мнение Сталина и членов Политбюро ЦК ВКП (б) своим даром убеждений на основе дезинформации и нагнетания проблем.
Поскольку многие исследователи связывают завершение карьеры Н. И. Ежова с его моральным обликом, а именно негативными последствиями аморального поведения, в историографии имеют место оценки личности Н. И. Ежова и его человеческих поступков. В работах, посвященных биографии Н. И. Ежова в целом нет упоминаний о его особенных талантах и способностях, за исключением положительных отзывов о нем на раннем этапе карьеры и похвалы его первого московского начальника Ивана Михайловича Москвина, заведующего орграспредотделом ЦК ВКП (б) о том, что он не знал более идеального и старательного работника. В период работы на посту руководителя НКВД СССР в историографии описываются факты того, что Ежов лично избивал задержанных на допросах и даже лично расстрелял женщину: «После того как 27 ноября 1937 г. Ежов собственноручно привел в исполнение приговор по А. С. Калыгиной, ее образ, жаловался он начальнику своей охраны, везде и всюду его преследует, и она ему все время мерещится». В разговорах с подчиненными Ежов, особенно выпив, любил рассказывать о том, как присутствовал при расстрелах тех или иных осужденных и даже сам принимал в этом участие. В биографическом описании А. П. Шикмана образ Н. И. Ежова создан демоническим: «Патологически жестокий, мстительный Ежов с огромной энергией и самоотдачей уничтожал «врагов народа», являясь исполнителем задуманного Сталиным «большого террора». НКВД официально разрешил применять пытки. Был до предела упрощен механизм репрессий, кроме ОСО были введены «двойки» и «тройки», которым для вынесения приговора было достаточно записи следователя. Был уничтожен высший состав армии, многие сотрудники НКВД и партийно-советской элиты, значительно увеличилось число концлагерей».
Коллеги Н. И. Ежова по партии также оставили о нем и образе его жизни нелестные воспоминания. Н. С. Хрущев вспоминал, что к моменту своего назначения наркомом водного транспорта Ежов «к этому времени буквально потерял человеческий облик, попросту впился. Он так пил, что и на себя не был похож». Н.Петров и М. Янсен также ссылаются на воспоминания соратников по партии: «В своих интервью 70-х гг. Молотов говорит то же самое. По его словам, Ежов имел хорошую репутацию, пока не «разложился». В исследованиях упоминаются такие поступки нравственного разложения Н. И. Ежова как пьянство, половая распущенность и гомосексуализм. В целом оценка личности Н. И. Ежова в современной историографии сводится к негативным характеристикам, на грани демонического образа, что связано, естественно, с его деятельностью и результатами массовых репрессий в стране в 1937–1938 гг.
Роль личности Н. И. Ежова в историографических оценках за период политических репрессий 1937–1938 гг. стала выясняться с 1987 г.
Литература:
- Авторханов А. Г. Мемуары / обл. А. В. Русака. — Frankfurt/M.: Посев, 1983. С.553.
- Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия: политический портрет И. В. Сталина: в 2 кн. Барнаул, 1990. Кн. 2. С. 526.
- Население России в ХХ веке: в 3 т. Т. 1. М., 2000. С. 318.
- Павлюков А. Ежов. Биография. М., 2007. — 576 с.
- Степанов М. Г. Репрессивная политика в СССР (1928–1953): взгляд советской историографии // Известия АлтГУ. 2008. № 4–1. С.131–137.
- Степанов М. Г. Репрессии в вооруженных силах СССР периода «Большого террора» 1937–1938 гг.: историография проблемы // Вестник ТГУ. 2009. № 7. С.378.
- Торчинов В. А., Леонтюк А. М. Вокруг Сталина. Историко-биографический справочник. Санкт-Петербург, 2000.
- Хрущев Н. Мемуары. //Вопросы истории. 1990. № 6. С. 78.
- Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти. Москва, 1996. С. 210.
- Черушев Н. С. 1937 год. Был ли заговор? М., 2007. С.533.
- Чуев Ф. Так говорил Каганович. Исповедь сталинского апостола. С. 89.
