Статья посвящена изучению кулинарного кода культуры путем анализа образных единиц языка. Кулинарные образно мотивированные лексические и фразеологические единицы, входящие в состав образного лексико-фразеологического микрополя «ЗЕРНО/КРУПА/КАША», отражают опыт мировосприятия, переосмысления и категоризации окружающих объектов и явлений действительности. Это позволяет говорить о ценностной значимости символического кулинарного кода в культуре русского народа.
В лингвистике рубежа XX-XXI в.в. большое внимание уделяется слову как единице хранения культурной информации. Особенно значимо это для лингвокультурологии. О способах вербализации культурной информации писали А. Вежбицкая, С. Г. Воркачев, В. И. Карасик, В. П. Нерознак, Г. Г. Слышкин, Ю. С. Степанов, В. Н. Телия и др. Cлово выражает особенности восприятия окружающей действительности языковым коллективом в ходе его предметно-познавательной деятельности. В слове вербализуется то совокупное представление о предмете, которое сложилось в данной культуре и зафиксировано в языковом сознании носителей языка. По мнению С.Г. Тер-Минасовой, слово следует рассматривать не просто как «название предмета или явления, определенного «кусочка» окружающего человека мира. Этот кусочек реальности был пропущен через сознание человека и в процессе отражения приобрел специфические черты, присущие данному национальному общественному сознанию, обусловленному культурой данного народа» [1, С.48].
Каждая культура несет свою модель мира, выраженную кодами культуры, которые задают «систему координат» категоризации материального мира [2, С. 28]. Код культуры В. В. Красных рассматривает как «сетку», которую «культура «набрасывает» на окружающий мир, членит, категоризует, структурирует и оценивает его» [3, С. 297]. Код культуры – это нормативно-ценностная система, организующая этнокультурное сознание. В лингвосемиотике код культуры определяется как «система означивания, т.е. сформированная стереотипами этнокультурного сознания конфигуративная совокупность знаков и механизмов их применения с целью осуществления двух взаимосвязанных процессов: (а) образования и структурирования довербальных смыслов и (б) их вербализации в ходе обработки, преобразования, хранения, передачи внегенетической информации в рамках определенной коммуникативно-прагматической парадигмы» [4].
В данной работе репрезентация кулинарного кода культуры исследуется путем анализа образных единиц языка – метафор, собственно образных слов, фразеологизмов и сравнений. Понимание образа, образности, образных единиц, их типология были сформулированы в русле мотивологического направления Томской лингвистической школы и нашли отражение в публикациях О.И. Блиновой, Е.А. Юриной и др. Образность понимается как «лексико-семантическая категория, обобщающая свойство единиц лексико-фразеологического уровня, проявляющаяся в их способности обозначить определенное явление внеязыковой действительности (предмет, свойство, процесс, ситуацию) в ассоциативной связи с другим, нетождественным обозначаемому, явлением на основе их реального или мнимого сходства посредством метафорической внутренней формы языковой единицы» [5, С. 40]. Образные лексико-фразеологические единицы обладают национальной специфичностью. Отмечено, что в языке закрепляются те образные выражения, которые связаны с культурно-национальными эталонами и которые при употреблении в речи воспроизводят характерное для данной культуры мировосприятие. Рассмотрение образной лексики в лингвокультурологическом ключе позволяет выявить интересные, значимые в научном и познавательном плане факты национальной культуры, которые отразились и закрепились в языке.
К числу образных лексических средств относятся:
1. Собственно образные лексические единицы – «первичные номинации, внутренняя форма которых отражает морфологический тип мотивированности» [6, С. 4]: глухарь (зооморфный код) ‘лесная птица из сем. тетеревов, которая в период токования становится как бы глухой’; капелюшечный (натуралистический код) ‘небольших размеров, как бы величиной с каплю’; базарить (социоморфный) ‘говорить без цели, много, громко, словно на базаре’.
2. Языковые метафоры – это «вторичные косвенные номинации, внутренняя форма которых отражает семантический тип мотивированности» [6, С. 6]: спичка (предметный код) ‘об очень худом, тощем человеке’; каторжный (социоморфный код) ‘невыносимо тяжёлый (характер, поведение), словно каторжная жизнь’; гоготать (зооморфный код) ‘громко, подобно крику гусей, несдержанно смеяться’.
3. Устойчивые образные сравнения, идиомы, обороты речи разной структуры: как бисер (предметный код) ‘о чём-л. очень мелком’; божий одуванчик (фитоморфный код) ‘тихий и слабый, внешне приятный, обычно старый, человек’; как на блюдце (предметный код) ‘ясно, отчетливо видеть или быть видимым’; голова кругом идет (соматический код) ‘об утрате способности ясно соображать от забот, волнений’.
В русском языке образные единицы, представляющие систему образов, относящихся к концептуальному полю ЕДА/ПИЩА, занимают значительное место. В их числе:
- образные единицы, называющие продукты питания: коврижка ‘род пряника прямоугольной формы с замысловатым узором на поверхности, напоминающего маленький коврик’; хворост ‘рассыпчатое печенье из тонких полосок теста, изжаренных в масле’; вензель ‘хлебобулочное изделие сложной формы в виде вязи’;
- образные обозначения, характеризующие различные явления окружающего мира посредством кулинарной метафоры: винегрет ‘о бестолковых, бессвязных мыслях, словах’; завтраками кормить ‘постоянно откладывать исполнение обещанного на завтра’; (набиться) как сельди в бочке ‘о людях, находящихся в тесном помещении’; не сахарный (не растаешь) ‘о человеке, жалующемся на неблагоприятные условия’.
Пища является одним из самых важных и самых древних компонентов материальной культуры как одно из необходимых условий существования человека. Она издревле выполняет различные социальные и обрядовые функции. Ее специфику определяют социально-экономические условия, память и преемственность поколений. Изменяясь во времени под влиянием различных общественно-исторических и природных преобразований, пища в то же время отличается устойчивостью и традиционностью. Как один из важнейших этнических модулей она образует тот каркас, посредством которого люди выстраивают свой национально специфический образ мира. Особенности национальных традиций, связанных с едой, отражаются в языке.
Рассмотрим систему устойчивых образных представлений, репрезентирующую ключевые образы «ЗЕРНО/КРУПА/КАША» в качестве основания совокупности метафорических номинаций различных явлений действительности.
Одно из важнейших блюд русского национального стола – каша. Первоначально это было обрядовое, торжественное блюдо, употребляемое на праздниках и пирах. Как отмечает М. Забылин в этнографическом сборнике «Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия», кашею, которую называли «бабкиной кашей», встречали новорожденного; непременно варили кашу жених с невестой, что было обязательной частью свадебного обряда. Кашей (кутьей) поминали человека, провожая его в последний путь. Каша была и символом перемирия, мира после сражения. Вот откуда пошло выражение заварить кашу: враждующие стороны за одним столом ели единую кашу. Если же мир не удавался, говорили: с ним каши не сваришь [7, С. 117-145]. Многие праздники обязательно отмечались своей кашей. Каша рождественская не была похожа на кашу, которую готовили по случаю сбора урожая, особые каши (из смеси круп) готовились девушками на день Аграфены Купальницы (23 июня), сочиво (запаренную смесь круп с медом) готовили на сочельник, Рождество [7, С.3-23]. Символами ценности в русском языке являются каша и хлеб: Щи да каша – пища наша, Каша – мать наша. В фольклорной картине мира каша – это выражение «своего», освоенного пространства, противопоставленного «чужому»: Где щи да каша, там и место наше. Можно сказать, что каша сопровождала человека на всем жизненном пути. У людей разного достатка каша была обыденной едой. Утратив постепенно свой обрядовый смысл, каша, тем не менее, на долгие века стала главным повседневным блюдом россиян. Это нашло отражение и в бытовом языке.
Образное лексико-фразеологическое микрополе «ЗЕРНО/КРУПА/КАША» включает номинативные единицы с семантикой зерно/крупа/каша и образные единицы, возникшие на основе метафорического переосмысления какого-либо предмета, признака, действия, связанных с ключевым образом и имеющих в своем составе соответствующие слова или части слов.
К разряду ключевых его позволяет отнести коммуникативная выделеность в дискурсе, частотность употребления, семантическая разработанность и обращенность к различным сферам бытия.
Например, на базе слова зерно ‘плод, семя злаков (а также некоторых других растений)’образуется целый ряд образных средств, включающих представление о зерне в качестве образного основания. Это метафоры зерно ‘мелкая частица чего-нибудь небольшой, обычно округлый предмет, похожий по форме на зерно’ (Да они и в самом деле каменные, глина в них смешана с песком и дресвой - крупной зернистой галькой (красные, жёлтые и зелёные зёрна ясно видны в изломах. Домбровский);зерно ‘то, что является основанием, началом чего-либо, подобно тому, как зерно дает начало жизни растения’ (Ему ничего не надо было разжёвывать, он мгновенно понял самое зерно. Улицкая); зернистый с образным значением ‘отчетливый, выразительный’ (И звук - звук здесь не шестидесятнический и даже не образца девяностых, а именно что 2002 года выпуска: крепкий, зернистый,очень современный. Мунипов); зернистый ‘состоящий из отдельных частиц какого-либо вещества, подобных зернам’ (Астахов остановил коня, сдвинул фуражку, вытер тыльной стороной ладони зернистый пот. Шолохов); устойчивое выражение по зернышку ‘выполнять действие небольшими порциями, тщательно, не торопясь’ (Он терпеливо, по зернышку, собирал информацию, надеясь когда-нибудь выйти на след Федорова. Курбанов).
Обязательным компонентом при определении образности слова является основание для образного переосмысления, или символ переноса. Физические свойства кулинарных продуктов выступают в качестве мотивирующего основания при обозначении различных предметов и явлений окружающей жизни. Например, крупка ‘снег в виде мельчайших круглых льдинок, наподобие крупы’: в основе уподобления лежит внешний признак – форма кулинарного продукта (И вдруг в ночи застучала по окнам ледяная крупа. Екимов); крупчатка ‘что-то высокого качества, как мука лучшего помола’: символом переноса является качество, добротность продукта (Старуха еврейка ласкает маленькую внучку: "Красавица, святая угодница, крупчатка первый сорт! Щеглов); кашица ‘что-то беспорядочное, не имеющее четкой структуры, жидкое, как жидкая каша’: переосмысление, основанное на представлении о структуре, консистенции блюда, продукта); как овсянка ‘о чем-то жидком, безвкусном, бесцветном’: основанием для образного переосмысления выступает сразу несколько признаков: вкус, консистенция, цвет (Евгеша всегда предпочитала простые каши и овощные супы острым и пряным блюдам, - она и сама словно была сделана из чего-то пресного, как овсянка, безвкусного, бесцветного. Палей).
Большинство образных лексико-фразеологических единиц проецируется на сферу человеческой жизни, ассоциируются с проявлениями жизнедеятельности человека. В образной лексике находит отражение национальная психология, этические и моральные установки народа в оценке качеств и поведения, поступков человека:
- интеллектуальные способности человека: каша в голове ‘отсутствие понимания, порядка в мыслях’;
- речь как проявление внутреннего мира человека: каша во рту ‘о том, кто неясно, непонятно выговаривает слова’;
- внешний вид и физическое состояние: мало каши ел ‘о слабом человеке’; ‘о неопытном человеке’;
- характер человека: размазня ‘о безвольном, податливом человеке, не имеющем твердости в характере’;
- межличностные отношения: каши не сваришь ‘не сговоришься, не сделаешь дела с кем-нибудь, не уладишь дела’;однокашник ‘соученик, товарищ по школе, институту’.
Переосмысление качеств и свойств продуктов идет в направлении характеристик лица, межличностных отношений, жизненных ситуаций, что свидетельствует о выделенности, маркированности кулинарной сферы в шкале утилитарных ценностей национальной культуры. Несмотря на высокую утилитарную и культурную значимость каши как повседневного и ритуального блюда, такие ее свойства, как вязкость, текучесть, расплывчатость, бесформенность, часто связаны с отрицательными эмоционально–оценочными коннотациями. Образы каши ассоциативно связываются с нерешительностью, неопределенностью, бесформенностью, отсутствием четкой структуры и проецируются на человека и различные жизненные ситуации.
Образному переосмыслению подвергаются все элементы, входящие в структуру ситуации приготовления каши, от исходного продукта и представления о его форме, консистенции, и вкусе блюда до собственно приготовления и процесса поглощения каши, как готового продукта: (намерение)→(исходный продукт)→(процесс приготовления)→(готовое блюдо)→(процесс поглощения).
Обратимся к примерам контекстного словоупотребления образных лексических средств, участвующих в представлении ситуации приготовления каши.
Любое действие начинается с осознания необходимости совершения этого действии, т.е. с мотива. В данном случае – это просьба, выражающая желание кушать кашу. В состав образных средств языка входит устойчивое выражение просить каши ‘об обуви, которая износилась до дыр и как будто открывает рот, чтобы покушать’ (Так вот этот красавец ходил в башмаках, которые "просили каши", и он перевязывал их верёвкой, чтобы они не развалились. Архипова).
Исходный продукт приготовления каши – крупа. Метафора крупа ‘снег в виде мелких круглых льдинок, наподобие крупы’ (Секла ледяная крупа, мы были мокрыми до последней нитки, но лов шёл хорошо - трал распирало от рыбы. Аксенов). К образным средствам языка относятся и уменьшительное крупка, и сравнительный оборот как крупа. Образному переосмыслению подвергаются и виды круп. Чаще всего это пшено. Возможно, это связано с цветовой характеристикой продукта – ярко-желтый цвет выделяет его из всех других круп, а также с распространенностью этого вида крупы. Например, сравнительный оборот как пшено: Слеза бежала мелкая-мелкая, как пшено. Щербакова. Следующий контекст демонстрирует взаимозаменяемость сравнительных оборотов как крупа и как пшено. И только уточняющее определение (цвет: желтый) позволяет осознать основу метафорического переосмысления: Он тянулся в карман, едва проникая туда распухшей рукой, доставал кисет, наполненный желтым, как крупа,табаком-махоркой. Губер .
Для выполнения действия необходим субъект. Изначально кашу готовил кашевар. Сейчас слово кашевар вступает в синонимические отношения со словом повар, так же как глаголы кашеварить и варить, готовить еду (Я сегодня дежурю у костра, кашеварю. разг.). Можно также отметить индивидуально авторское использование данного образа: кашевар ‘человек, не имеющий представления о том, как правильно что-то делать’ (И ко всему написанному и прочитанному надо относиться именно так: кашевар, на старости лет взявшийся за перо. Азольский). В данном употреблении слово выражает негативную оценку, действий человека: не умеешь – не берись.
Образному переосмыслению подвергается и собственно процесс приготовления каши: устойчивое выражение заварить кашу ‘о каком-либо неприятном деле, затеять хлопотливое дело’ (Если все так плохо, стоило ли заваривать кашу и нас в нее втягивать? Дворецкий). Ярко выраженные отрицательные коннотации связаны с тем, что в данном процессе участвует не только сам субъект (делает плохо для себя), но и вовлекает другого человека, причиняя ему вред (А расхлебывать кашу, которую вы тут заварили, хотелось бы вместе. Н. Леонов, А. Макеев).
Каши по своему составу и способу приготовления делятся на рассыпчатые, вязкие и жидкие. Не было встречено ни одного контекста, где бы в основе образного переосмысления лежал физический признак рассыпчатость. В основе уподобления часто лежит признак жидкий (Я уронила вторую пачку и уставилась на сигареты, почти утонувшие в жидкой каше из первого снега. Донцова). Для выражения признака жидкий также используется слово кашица (В один из таких вечеров, когда снег уже подтаял и на дорогах была жидкая, грязная кашица, я плелась вдоль улицы к дому. Зуева).
Образное слово размазня, как уже отмечалось, может употребляться для описания характера человека (Ему бы нужно такую твердую руку иметь, а он размазня. Беседа с социологом на общественно-политические темы). Этой же лексической единицей может быть передано внутреннее состояние человека в конкретный промежуток времени (Даже когда пишешь вещи трагические, ты должен писать сильно, а унынье и размазня не рождают произведения силы. Вознесенский). Физическое качество вязкость также является символом переноса ( В голове у нее ворочалась липкая каша. Донцова).
В основе уподобления может лежать и видовое определение каши. Например, пшенная каша: Через окна сияет солнце - в его лучах воздух, как пшенная каша;молящиеся крестятся; каша над ними шипит и брызгает, словно на огне. Петкевич. Следует отметить, что овсяная каша чаще всего ассоциируется с чем-то невыразительным, неприятным, несущим отрицательную оценочную информацию. Интересен в этом случае следующий контекст, отражающий не только физический образ каши, но также и национальную специфику в оценке физических свойств этого блюда: Говоря по-русски – процесс превращения мозгов в овсяную кашу. Волос.
Процесс поглощения каши также подвергается образному переосмыслению: расхлебать кашу ‘распутывать неприятное сложное дело, как будто съесть кашу до конца, до дна тарелки’; размазывать кашу по тарелке ‘ делать что-либо медленно, затягивая процесс’ (Поэтому давайте не будем размазывать кашу по тарелке и поговорим по-деловому! Леонов, Макеев); сидеть на каше ‘быть стесненным в средствах’ (Оленька жила́ на одну аспирантскую стипендию, сидела на картошке и каше…Солженицын).
Таким образом, кулинарные образно мотивированные лексико-фразеологические единицы, входящие в состав образного лексико-фразеологического микрополя «ЗЕРНО/КРУПА/КАША» отражают опыт мировосприятия, переосмысления и категоризации познаваемых объектов. При этом большая часть создает и структурирует представления об объектах антропосферы. Рассмотренные наименования служат выражением таких категорий как форма, структура, порядок, оценка. Образные средства языка, репрезентирующие ключевые образы «ЕДА/ПИЩА» в качестве основания совокупности метафорических номинаций различных явлений действительности, формируют значительный фрагмент языковой картины мира носителя русского языка. Это позволяет говорить о ценностной значимости символического кулинарного кода в культуре русского народа.
Литература.
1. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация: (Учеб. пособие) – М.: Слово/Slovo, 2000. – 264 с.
2. Пименова М.В. Коды культуры и принципы концептуализации мира // Новая Россия: новые явления в языке и в науке о языке: материалы Всеросс. Науч. Конф., 14-16 апр. 2005 г., Екатеринбург, Россия/ под ред. Л.Г Бабенко. – Екатеринбург: Изд-во Урал. Ун-та, 2005. – С.27-34.
3. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? – М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. – 375 с.
4. Алеференко Н.Ф. Этноязыковое кодирование смыслов в зеркале культуры // Мир русского слова. – 2002. - №2. – http://www.gramota.ru/biblio/magazines/mrs/mrs2002-02/28_330
5. Юрина Е.А. Образность в системе лексико-семантических категорий языка // Вестник Томского государственного университета: Бюллетень оперативной научной информации. – № 32. Ноябрь 2004. – Томск, 2004. – С. 25-58.
6. Блинова О.И. Вместо предисловия. Введение // Словарь образных слов и выражений народного говора. – Томск, 1997. – С. 3-27.
7. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия: В 2 кн. Кн.2: Части 3,4. – М.: ТЕРРА; «Книжная лавка – РТР», 1996. – 192 с.
