Ответственности за корыстные преступления против собственности по законодательству РСФСР до принятия Уголовного кодекса РСФСР 1922 года

20 июня 1919 г. Принимается Декрет ВЦИК «Об изъятиях из общей подсудности в местностях объявленных на военном положении», ВЧК получало право расстрела, в частности, за участие в шайке, составившейся для разбоя, вооруженного грабежа и взлома «советских и общественных складов и магазинов» с целью хищения. В декрете ВЦИК указывается, что в указанных местностях органам ЧК принадлежит право непосредственной расправы вплоть до расстрела, за ряд преступлений и в их числе – за разбой и вооруженный грабеж, которые, согласно этому декрету, рассматриваются как самостоятельные имущественные преступления.

Изданное в том же году «Положение о революционных военных трибуналах» среди общеуголовных преступлений, совершаемых военнослужащими и подсудных этим трибуналам, упоминает следующие виды преступлений: … 4) разбой, грабеж.

Согласно Декрету СНК от 21 октября 1919 года «О борьбе со спекуляцией, хищениями в государственных складах, подлогами и другими злоупотреблениями по должности в хозяйственных и распределительных органах», изымались из общей подсудности народных судов и передавались в ведение особого трибунала по делам о спекуляции при ВЧК, в частности, дела о должностных преступлениях лиц, совершивших хищения[1].

20 ноября 1919 г. выходит  Положение о революционных военных трибуналах в котором указываются такие формы хищения как мародерство, разбой, грабеж, присвоение, растрата, служебный подлог, похищение предметов вооружения, обмундирования и снаряжения. В этом положении особо отмечается, что «хищения социалистической собственности наряду с контрреволюционными преступлениями, представляют большую опасность для советского социалистического строя, для дела обороны советского государства в обстановке Гражданской войны[2]. Следует отметить, что это было первое упоминание о составах присвоения и растраты советской властью.

Так, перечисляя преступления, совершаемые военнослужащими, Положение упоминает «дела о присвоении и растрате вверенного по службе имущества, дела о похищении и промотании предметов вооружения... и иного военного имущества»[3]. К общедолжностным корыстным преступлениям Положение относит присвоение и растрату, а равно хищения государственного имущества, совершаемые должностными лицами[4].

Как мы видим, названное Положение не отождествляет присвоение и растрату с хищением, рассматривая их в качестве самостоятельных преступлений, посягающих, в частности, на военное имущество.

«Положение о революционных трибуналах» от 18 марта 1920 г. указывает, что ведению этих трибуналов подлежат дела: 1) о контрреволюционных деяниях, 2) о крупной спекуляции, 3) о крупных должностных преступлениях, выражающихся в хищениях, подлогах, спекуляции и т. д. К компенсации этих органов были отнесены также дела о присвоении и растрате военнослужащими вверенного им имущества.

Советское общество, как и любое другое, обладало присущей только ему системой ценностей, которая подвергалась изменениям в различные исторические периоды. Система общественных ценностей находит свое отражение в различных социальных феноменах. Учитывая, что «право – в объективном смысле система общеобязательных, формально определенных норм, установленных и обеспечиваемых силой государства и направленных на регулирование поведения людей и их коллективов в соответствии с принятыми в данном обществе устоями социально-экономической, политической и духовной жизни», а также, что «принципы права – его объективные свойства, отражающие потребности общественного развития, потребности данного общества, государства» существует возможность проследить, какие ценности превалировали в то или иное время в советском обществе, каким образом реальные социальные потребности признавались и защищались советским государством.

1917 и 1918 года стали периодом бурного издания различных декретов и нормативных актов, которые устанавливали радикально новые нормы.

В гражданско-правовой сфере политика характеризовалась направленностью на сокращение объемов частного имущества и национализацией объектов транспорта, промышленности, жилья и т.п. Декрет 1917 года «О земле» провозглашал все возможные формы землепользования, не ограничиваясь государственным (подворное, общинное, хуторское, артельное), однако, уже в 1919 году был сформирован единый государственный фонд земли, а основной целью провозглашается абсолютное обобществление землепользования. История развития нормативного регулирования отношений по поводу земли и иных производственных ресурсов в СССР одна из наиболее неоднозначных. В периоды тяжелейших кризисов советская власть позволяла себе отойти от реализации лозунгов по всеобщей национализации, но после выходов из кризисов курс власти резко разворачивался.

 В первом, самом раннем советском уголовном законодательстве также особо ярко чувствуется «классовый» подход. Например, Декрет «О взяточничестве» требует наказания виновных лишением свободы на срок не менее пяти лет, соединенным с принудительными работами на тот же срок. «Если же лицо виновное, – указывает декрет, – принадлежит к имущему классу, пользуется взяткой для сохранения или приобретения привилегий, связанных с правом собственности, то оно приговаривается к наиболее тяжелым, неприятным и принудительным работам...»[5].

В то же время, анализ законодательства начального советского периода и анализ применения законов показывает, что преступления против частной собственности в указанный период вовсе не считались чем-то действительно очень опасным для формирующегося строя. В своей статье «Новое уголовное право» Д.И. Курский, базируясь на данных московских народных судов, указывал, что условное осуждение применялось судами, почти исключительно, по имущественным преступлениям. «...В то время как за преступления против порядка управления народные суды не выносили условных приговоров, по делам о кражах условных приговоров было вынесено больше 50%»[6].

По мнению советских юристов «в момент ломки старых имущественных отношений и наиболее острого протеста против буржуазной собственности такая политика народных судов была понятной и оправданной»[7].

Д.И. Курский опубликовал в начале 1919 г. небольшую статью, представляющую собой первую попытку систематизации норм уголовного права[8]. С этой целью он систематизировал отдельные декреты, содержащие карательные санкции, сведя их в одиннадцать разделов. Что любопытно и похвально, преступления против личности (среди которых и разбой – тоже посягательство на собственность) он поставил выше преступлений против рабоче-крестьянского правительства. Но в целом следуем признать, что преступлениям против собственности в этом перечне отведена явно недостаточная роль. Например, раздел VII «Имущественные преступления» содержит такие составы:

1. Продажа и покупка недвижимых имуществ и земли.

2. Сделки в обход декрета о регистрации акций, облигаций и других процентных бумаг.

3. Самовольные захваты заготовленных лесных материалов.

4. Сделка в обход декрета о дарении.

5. Утайка наследства.

Несколько странный и чересчур краткий набор для раздела об имущественных преступлений, не так ли? Изданные Наркомюстом в декабре 1919 г. Руководящие начала по уголовному праву РСФСР нормативно закрепили принцип целесообразности в качестве базы нового уголовного права, а не принцип законности. Во введении к Руководящим началам по уголовному праву РСФСР 1919 года[9] отмечалось, что пролетариат, завоевавший власть, сломал буржуазный государственный аппарат, служивший целям угнетения рабочих масс, со всеми его органами, армией, полицией, судом и церковью. Само собой разумеется, что та же участь постигла и все кодексы буржуазных законов, все буржуазное право как систему норм (правил, формул). В соответствии со ст.1 Руководящих начал право рассматривалось как система (порядок) общественных отношений, соответствующая интересам господствующего класса и охраняемая организованной его силой. Содержанием уголовного права были признаны правовые нормы и другие правовые меры, которыми система общественных отношений данного классового общества охраняется от нарушения (преступления) посредством репрессии (наказания). В свою очередь, охрана системы общественных отношений, соответствующей интересам трудящихся масс, организовавшихся в господствующий класс в переходный от капитализма к коммунизму период диктатуры пролетариата, выдвигалась в качестве одной из задач советского уголовного права (ст. 2, 3 Руководящих  начал   1919 г.).   Несмотря   на  решительный   отказ   от   всех буржуазных законов, от всего буржуазного права, переход от системы имущественных преступлений к преступлениям против собственности происходил постепенно.

   Изменения уголовного законодательства привели к тому, что было введено объективное вменение, когда наказание зависело от степени результатов преступления, а не от степени вины человека, применение принципа аналогии при назначении наказания, в случае, если за какое-либо преступление отсутствовало точно определенное наказание, отсутствовал исчерпывающий перечень преступлений, а возможность применения наказания за то или иное действие определялась «революционным правосознанием» чиновника. Таким образом, была сформирована широкая платформа для борьбы с инакомыслящими.

В Декрете СНК от 05 мая 1921 года «Об ограничении прав по судебным приговорам» впервые были упомянуты такие преступления, как кража, грабеж, разбой, мошенничество, вымогательство, присвоение и растрата[10]. В  декрете Совета Народных Комиссаров[11] дан перечень преступлений, по которым народные суды и революционные трибуналы .могут определять ограничение прав виновных. В этом перечне имеется упоминание о всех изветных советской власти  видах преступлений против личного имущества граждан: …6) разбой; 7) грабеж; 8) кража. Постановление является наиболее полным перечнем преступлений против личности и имущества граждан, которое было дано в советском уголовном законодательстве в период до его кодификации.[12]

Характерной чертой этого законодательства следует признать полное отсутствие конкретных санкций хотя бы по тягчайшим видам преступлений против личного имущества граждан. Если в законах о борьбе с контрреволюцией, со спекуляцией, с уклонением от государственных повинностей, с хищениями социалистической (государственной) собственности нередко имеются достаточно точные и определенные указания об уголовных санкциях, то при рассмотрении немногочисленных норм о преступлениях против личного имущества граждан мы сталкиваемся не только с отсутствием санкций, но и с еще мало разработанными диспозициями.

Во всех перечисленных декретах хищения и спекуляции, не отделимые в условиях того периода друг от друга, ставятся в один ряд с государственными, в частности с контрреволюционными преступлениями.

Хищение и спекуляция, т.е. нарушение насаждаемого отношения к государственной (общественной) собственности, были признаны молодым советским государством одним из опаснейших видов государственных преступлений. Было издано ряд специальных декретов, посвященных борьбе с этими преступлениями.

Таким образом, в период 1917–1919 гг. социалистическое уголовное законодательство вообще не знает точных норм о преступлениях против личного имущества, и в законах имеется лишь упоминание о некоторых, наиболее опасных видах преступлений этого рода.

Изданные летом 1918 г. декрет «О спекуляции»[13] и в мае 1920 г. Советом Труда и Обороны постановление «О борьбе со спекуляцией предметами военного обмундирования»[14] преимущественное внимание уделяли борьбе со спекуляцией, хотя связывали ее и с борьбой с хищениями государственной собственности. В дальнейшем, в особенности в начале периода перехода на мирную работу по восстановлению народного хозяйства страны, основное внимание законодателя направляется уже на борьбу с хищениями государственного имущества. Так, декрет ВЦИК и СНК от 1 июня 1921 г.[15], подписанный Лениным, специально посвящен вопросу «О мерах борьбы с хищениями из государственных складов и должностными преступлениями, способствующими хищениям».

Закон относит к хищениям содействие и невоспрепятствование хищениям со стороны должностных лиц, непосредственно в них не участвовавших, но своей деятельностью или бездействием способствовавших этим хищениям. Закон подчеркивает связь между хищениями и спекуляцией. Наконец, в законе особо выделяется ответственность руководителей учреждений и предприятий за совершение ими хищений, за способствование или невоспрепятствование этим хищениям.

Наказание по закону от 1 июня 1921 г. – лишение свободы со строгой изоляцией на срок не ниже 8 лет, а при наличии отягчающих обстоятельств – высшая мера наказания. К числу этих обстоятельств закон относил многократность деяния, массовый характер хищения, ответственное положение виновного и т.д.

Закон указывает на условия, при которых возможно смягчение репрессии; ст. 4 декрета гласит: «В качестве единственного признака, допускающего отступления от вышеизложенных правил... установить социальное происхождение и классовую принадлежность привлекаемых и осужденных лиц с тем, чтобы в отношении лиц пролетарского и полупролетарского происхождения суровость репрессии ослаблялась, в отношении же должностных лиц и представителей спекулятивного мира осуществлялась бы со всей неукоснительностью и последовательностью».

Такому дифференцированному подходу к преступникам находили оправдания и правоведы указанного периода. Например, Я.В. Старосельский в докладе на заседании секции уголовного права Коммакадемии в 1927 предлагал констатировать социальную опасность лица «по всему его психическому складу, по ряду мелких, но характерных поступков, по его образу жизни, привычкам и даже просто по его социальному статусу»[16]. На практике это могло проявить, например, вот так: Местным народным судом Петровского участка Пресненского района г. Москвы Дмитриев П. Д. был осужден за повреждение чужого имущества. Суд признал, что преступление Дмитриевым совершено при отягчающих ответственность обстоятельствах. К ним он отнес: а) принадлежность обвиняемого Дмитриева к мелким домовладельцам, живущим на нетрудовые доходы, и б) корыстные побуждения. В приговоре суда по этому делу указывалось: «Принимая во внимание, что Дмитриев является мелким домовладельцем, живущим на нетрудовые доходы, который сознательно из корыстных побуждений разрушил жилье своих квартирантов и повредил их имущество, суд находит справедливым наказать его вдвойне»[17].

В развитие декрета от 1 июня 1921 г. был издан декрет СНК от 1 ноября 1921 г., установивший усиленную ответственность вплоть до применения высшей меры наказания для лиц, «перевозящих грузы гужевым, водным и другим путем, а также для наблюдающих за этими перевозками агентов, уличенных в хищении грузов в пути»[18].

Социалистическое уголовное законодательство периода гражданской войны уделило сравнительно небольшое внимание вопросам борьбы с преступлениями против личного имущества граждан. В большинстве случаев нормы о преступлениях этого рода упоминаются в связи с другими преступлениями, причем в них в большинстве случаев отсутствует упоминание о карательных санкциях. В декрете о суде № 3 указывается, что местные народные суды рассматривают все уголовные дела, кроме дел: …3) о разбое и бандитизме и 4) о некоторых других преступлениях.

1 июня 1921 года был принят Декрет ВЦИК и СПК РСФСР «О мерах борьбы с хищениями из государственных складов и должностными преступлениями, способствующими хищениям». Указанный Декрет устанавливал уголовную ответственность за такие хищения как: хищения с государственных складов, расхищение предметов производства и сокрытие их от учета в целях хищения, совершенные лицами административного и складского персонала промышленных предприятий, расхищение материалов представленных государственными органами пошивочным и обмундировочным мастерским, артелям, кооперативам, совершенное лицами, руководящими этими предприятиями, расхищение товаров и материалов, представленных государственными органами для исполнения государственных заказов государственными и частными предприятиями, совершенное руководителями этих предприятий, хищение товаров при транспортировке их сухопутным, водным и гужевым путем, незаконный отпуск товара лицами, работающими в органах снабжения, распределения, заготовки и производства, а также сотрудниками складов, баз и распределителей, заведомо незаконное получение товаров из государственных складов, баз, мельниц, ссыпных пунктов для спекуляции т т.д[19]. Обращает на себя внимание тот факт, что отягчающим обстоятельством, влекущим высшую меру наказания - являлись согласно Декрету, массовый характер, т.е. совершение в соучастии, многократность и совершение деяния в связи с занимаемой должностью.

А.А. Пионтковский отмечал: «Этот Декрет имел большое политическое значение…Новая экономическая политика означала ожесточенную борьбу между социализмом и капитализмом, в этот период решился исторический вопрос «кто кого?». Последовательная борьба с хищениями содействовала разрешению этого вопроса в пользу социализма»[20].

Таким образом, можно отметить, что советский законодатель впервые дает понятие простого и квалифицированного хищения государственного имущества. Однако, именно этот Декрет предусматривал и смягчающее обстоятельство, имеющие социальное основание – это пролетарское или полупролетарское происхождение виновного.

Для наиболее рационального исполнения указанного Декрета были приняты нормативно-правовые акты, имеющие своей целью усилить ответственность за хищения социалистической собственности. Например, Декрет ВЦИК и СНК от 01 сентября 1921 года «Об установлении усиленной ответственности для лиц, виновных в хищении грузов во время перевозки их. Этим Декретом предусматривалась высшая мера наказания – расстрел для лиц, виновных в хищении грузов во время перевозки их». Субъектами, согласно этому Декрету, признавались как сами перевозчики, так и агенты[21]. 05 сентября 1921 года выходит Декрет, согласно которому субъектами признаются также капитаны, члены экипажей не только похищающие, присваивающие перевозимые грузы и багаж, но и небрежно относившиеся к своим функциональным обязанностям, что привело к утрате или порче груза или багажа[22]. 8 сентября 1921 года выходит Декрет «Об отмене предварительной ревизии денежных и материальных оборотов», который устанавливал «виновные в незаконном расходовании денежных и материальных ценностей подлежат ответственности как за расхищение народного достояния»[23]. 02 января 1922 года действие Декрета от 01 юня 1921 года было распространено на случаи похищения посевного материала, выделенного для пострадавших от неурожая губерний на весенний засев 1922 г[24]. В этом же году были приняты Декреты: «Об усилении ответственности за расхищение и уничтожение щитов, ограждающих железнодорожное полотно от заносов»[25]. «О мерах борьбы с злоупотреблениями и с хищениями при заготовке, вывозке, сплаве и транспорте дров и лесоматериалов»[26]. В нормативно–правовых актах первых лет советской власти указывалось и на преступления против собственности частных лиц, т.е. граждан. В Декрете «О суде» №3 говорилось о том, что народные суды рассматривают «все уголовные дела, кроме … дел о разбое и бандитизме…»[27]. Преступления против собственности граждан упоминаются и в Декрете ВЦИК «Об изъятиях из общей подсудности, в местностях объявленных на военном положении», в Положении о революционных военных трибуналах, в Декрете СНК «Об ограничении прав по судебным приговорам»[28].

Как видим законодательные акты, первых лет советской власти, не давали системного представления о преступлениях против собственности. Не содержали они и нормативно определенных составов преступлений против собственности. Декреты и иные акты ограничивались упоминанием отдельных видов посягательств на собственность. При этом для обозначения преступлений наряду с устоявшимися терминами, законодатель использовал непонятные для правоприменителя термины – «взлом советских и общественных складов и магазинов с целью незаконного хищения», «расхищение» и т.п. Уместно заметить, что термин «хищничество» предлагался составителями Уложения 1903 года, как понятие обобщающие такие преступления как, кража, разбой, грабеж, мошенничество, присвоение, но был отвергнут в связи с нечеткостью трактовки. Законодательные акты первых лет советской власти не указывали на наказания при совершении преступления против собственности граждан, однако, указывали на санкции при хищениях государственного имущества, например, за хищение государственного имущества предусматривалась строгая изоляция на срок не ниже 3 лет, а при отягчающих обстоятельствах – расстрел[29].

Можно сказать, нормативные акты данного этапа становления советского законодательства отразили следующие потребности советской власти:

- привлечение широких народных масс путем введения новых социальных гарантий, которые были действительно достаточно прогрессивными, а в некоторых вопросах во многом опережали европейский уровень прав человека, что, однако, нивелировалось нарушениями в других сферах общественной жизни;

- формирование экономической базы посредством проведения политики национализации;

- проведение массовой работы по борьбе с противниками новой власти, что облегчалось в связи с предоставлением чиновникам широких полномочий в сфере уголовного преследования, что породило известный произвол.

В начале 1920-х годов создаются советские кодексы: Уголовный, Земельный, Кодекс законов о труде и иные.

Заложенные в предыдущем периоде направления развития сохранились, однако, были и некоторые особенности, присущие новому этапу развития советского общества.

Земельный кодекс объявил об отмене частной собственности на землю, сохранялось только государственная форма землепользования, хотя в экономических целях была разрешена сдача земли в аренду на короткий срок, что было, несомненно, вызвано тяжелой ситуацией в сфере аграрного производства. Данная мера позволяла стабилизировать обстановку в данном вопросе.

Необходимость серьезных экономических преобразований и вывода общества из кризиса породила определенную двойственность норм гражданского законодательства. Наряду с изъятием из гражданского оборота земли, лесов, крупных предприятий, существенным ограничением частных прав: ограничение объема и размера частной собственности и т.п., были введены определенные льготы кооперативам, кустарям, арендаторам государственного имущества, концессионным предприятиям. В данном случае наблюдается уступчивость советской власти, что все-таки характеризует ее как достаточно разумную в сложных ситуациях и достаточно хитрой в целом, учитывая последующие изменения.

Еще в середине 1918 г. была выдвинута идея объединения и систематизации существовавшего в РСФСР уголов­ного законодательства.

Принятие первого уголовного кодекса было предварено многими спорами, обсуждалось множество различных проектов. В некоторых из них можно обнаружить любопытное отношение к собственности и имущественным преступлениям. Например, Народный комиссариат юстиции предлагал делить преступления на 1) преступления против Советской республики, …, 6) преступления против порядка пользования[30].

Пояснялось, что последняя глава содержит имущественные преступления, но «Народный Комиссариат Юстиции, изменяя эту номенклатуру, исходил из того, что в сущности государство защищает не право собственности, а право пользования»[31].

Д.И. Курский согласился с тем, что последнюю главу надо назвать посягательством на право пользования. «Если вы возьмете, – продолжал Д. И. Курский, – область пережитков, известных уголовных деяний, которую мы имеем в виде имущественных преступлений, то увидите, что схема сконструировала их не как покушение на право собственности, исходя при этом из основного положения, что в настоящее время распорядителем является государство в целом и вопрос соответственно и ставится»[32].

Даже авторы советского времени называют предположение Наркомюста о потери частной собственностью всякого значения ошибочным.[33] Вместе с тем Наркомюст, видимо, не учитывал и всего значения общественной собственности и охраны ее от посягательств. Это оказалось и в проектах и в первой редакции УК 1922 г., который не уделил должного внимания охране государственной собственности, вследствие чего пришлось вскоре же после издания УК издать новеллы, усиливающие эту охрану (особенно ст. 180-а УК 1922 г.).

Следует вспомнить, что законодательство 1920–1921 гг. знало ряд норм, подчеркивающих значение государственной собственности и устанавливающих суровые меры наказания за посягательства на эту собственность.

Упомянем декрет ВЦИК и СНК от 1 июня 1921 г. «О мерах борьбы с хищениями из государственных складов и должностными преступлениями, способствующими хищениям»[34], и декрет ВЦИК и СНК от 1 сентября 1921 г. «Об установлении усиленной ответственности для лиц, виновных в хищении грузов во время перевозки их»[35].

 В июне 1920 г. на III Всероссийском съезде деятелей советской юстиции при обсуждении принципов подготов­ки УК РСФСР был поставлен вопрос о месте преступлений против собственности в системе Особенной части. Представляя проект УК, разработанный Наркомюстом РСФСР, М.Ю. Козловский сообщил, что, по мнению коллегии Наркомюста, схема (система) преступле­ний в новом кодексе не может быть воспроизведенена как схема старо­го кодекса, поэтому «казалось более целесообразным дать такую структуру и такой план, чтобы он более выпукло и нагляд­но обнаружил те новые отношения, которые новый закон будет защищать». С учетом этого Наркомюст предлагал выделить следующие преступления:

·       против Советской республики;

·       против организации производства и потребления;

·       против тех постановлений, которые обеспечивают правильное функционирование государственных ор­ганов и защиту его строя;

·       должностные;

·       против жизни и здоровья;

·       против порядка пользования.

Определяя наименование и место главы о преступлениях против собственности в системе Особенной части, Наркомюст, не­сомненно, исходил из предположения, что личная собственность в рабоче-крестьянском государстве утрачивает какое бы то ни было экономическое значение. Надо сказать, что Наркомюст РСФСР по­лагал необходимым построить Особенную часть УК по принципу приблизительных, ориентировочных «родовых» составов. В част­ности, предлагались такие формулировки статей о краже и грабе­же: «Карается похищение с корыстной целью движения вещи, не находящейся в закономерном обладании или пользовании право­нарушителя.; «Карается похищение движимой вещи, не находя­щейся в обладании или пользовании правонарymителя посредством насилия над личностью или угрозы непосредственно причинить такое насилие[36].

В проекте комиссии общеконсультационного отдела Народного комиссариата юстиции также имелся раздел, озаглавленный: «Преступления против порядка пользования имуществом», причем «комиссия исходила из мысли о необходимости безусловной охраны пользования имущественными благами, предоставленными отдельным лицам, общественным объединениям и государственным органам»[37].

Схема, выработанная Народным комиссариатом юстиции, была использована в качестве материала при составлении проекта УК 1921 г. Преступлениям против порядка пользования было возвращено принадлежащее им наименование имущественных преступлений.

Неудачным по нашему мнению является то, что разработчики проекта отказались от идеи объединения составов в группы по родовому объекту. Преступлениям против соб­ственности именовались, как и прежде, в дореволюционный период «имущественные».

Проект 1921 г. обсуждали на созванном в конце января 1922 г. IV Всероссийском съезде деятелей советской юсти­ции. После съезда с учетом замечаний, высказанных его участни­ками и полученных с мест, был подготовлен, по сути, новый про­ект УК РСФСР[38].

Уголовно-правовые нормы других декретов должны были подвергнуться существенной переработке, чтобы предусмотреть в качестве преступных деяния, ставшие опасными с переходом к мирной работе по восстановлению народного хозяйства: с одной стороны, оставались криминализированными многие деяния, могущие расширить временно отведенную советским законом узкую область частнопредпринимательской деятельности, с другой стороны, тот же социалистический закон должен был защищать «капиталистов» от незаконных посягательств – например, были пенализированы многие обычные для эпохи военного коммунизма практики: незаконные аресты, конфискации и пр.

Примером первого может служить пенализация нарушений правил аренды государственных предприятий частными лицами (путем неисполнения договоров или расточения арендованного имущества), причем санкции были очень суровы, вплоть до расстрела.

 

Библиографический список

 

1.      СУ РСФСР. -1918. - №  52.

2.      СУ РСФСР - 1918. - № 54. 

3.      СУ РСФСР. 1919. № 58. Ст. 549. 

4.      СУ РСФСР. 1919. № 66

5.      СУ  РСФСР - 1920. - № 39.

6.      СУ РСФСР. - 1921. №39. Ст. 309.

7.      СУ РСФСР. 1921. № 49. Ст. 262.

8.      СУ РСФСР . – 1921. - № 62. – С. 450.

9.      СУ РСФСР. - 1921.-  № 69.

10.  СУ РСФСР. - 1922. - № 5. - Ст. 54)

11.  СУ РСФСР. 1922. - № 14. - Ст. 143.

12.  СУ РСФСР. 1922. - № 25. - Ст. 190.

13.  . Герцензон А.А История советского уголовного права. - СПб. – 1963. –С. 293.

14.  Декрет от 01 июня 1921 г.

15.  Елисеев С.А. Преступления против собственности в истории уголовного законодательства России. Томск, - 2005. - С. 86.

16.  Курс советского уголовного права. Т. 5. М.: Наука. 1971. - С. 402.

17.  Курс советского уголовного права. Т.4. М.: Наука. 1970. - С. 403.

18.  Курский Д.И. Новое уголовное право // Пролетарская революция и право. - 1919. - № 2–4 (12–14). – С. 24–27.

19.  Материалы НКЮ. Вып. 11/12. - С. 81.  

20.  Материалы НКЮ. Вып. X. С. 47–53.

21.  Материалы НКЮ. Вып. XI-XII. С. 81.

22.  Мишулин П.Г. Очерки по истории советского уголовного права 1917 - 1918 гг. - М., 1954. - С. 516

23.  Московский областной архив Октябрьской революции, фонд народного суда Пресненского района г. Москвы, 1918. Опись 1. Св. 3. Д. 70.

24.  Портнов В.П., Славин М.М. Из истории советского уголовного права (1917-1920гг.)// Уголовное право в борьбе с преступностью. М., 1981. С. 147.

25.  Пролетарская революция и право. - 1919. - № 2. – С. 7.

26.  Соотак Я.Я. Преступления против социалистического имущества. - Тарту, 1983. - С.216.

---