Юридическая наука никогда не находится в состоянии покоя, она всегда развивается и подобно самому обществу динамично движется за ним. И сейчас, вслед за обновлением отечественного государственного строя, наука переживает сложные минуты переломного момента. На юридической науке лежат фундаментальные задачи, обеспечивающие функционирование общества и государства.
Современная юридическая наука, переживая «минуты роковые», несмотря на все сложности переломного момента, предпринимает, в целом не безуспешно, попытки выработать новые концептуальные подходы к осмыслению протекающих государственно-правовых процессов. Наука о праве решает стоящие перед ней задачи на той фундаментальной основе, которую составляет научное наследие, оставленное предыдущими поколениями учёных юристов России. У современной юридической науки проблема состоит в том, чтобы преодолеть односторонность юридической науки советского периода, когда она развивалась исключительно на основе теоретических постулатов марксизма-ленинизма, напрочь отвергая достижения дооктябрьской юриспруденции России. Современная наука развивается и набирает силу и значимость интегративный подход к пониманию права и государства.
Мы постепенно возвращаемся к истокам, к тому времени, когда в России сложились научные школы: психологическая, социологическая, «возрождённого» естественного права. По уровню разработанности они ни в чём не уступали, а в отдельных аспектах даже превосходили европейские школы права.
Принцип законности всегда являлся фундаментальной правовой ценностью отечественного уголовного права. По этому поводу В. Н. Кудрявцев писал: «…принцип законности с полным основанием рассматривается как центральный принцип не только уголовного права, но и всей отечественной системы права, определяющей многие другие его принципы и положения» [1, С.79].
Стабильность уголовного законодательства является одним из важных условий принципа законности. Вместе с тем она находится в постоянном противоречии с непрерывно возникающими новыми потребностями жизни. Сфера правового регулирования не является чем-то идеальным. По своему содержанию это определенный круг общественных отношений, событий, фактов и обстоятельств, нуждающихся в правовом опосредовании.
В социально-психологическом плане идея законности воспринимается как убежденность в необходимости строгого следования правовых норм, закрепленных в УК РФ.
Развитие Российской Федерации на современном этапе характеризуется повышенным вниманием общества к деятельности судов. Система судебных органов обеспечивает незыблемость основ конституционного строя, единство экономического и правового пространства, имущественные и неимущественные права граждан и юридических лиц.
Необходимо отметить, что в настоящее время всё более остро возникает вопрос о том, обязательный ли характер несут решения судов различных инстанций. Возникает всё больше случаев, когда правоприменители не исполняют решения и Конституционного суда Российской Федерации отказываясь применять на практике его позиции, напрямую не закрепленные в законодательстве.
Например, в 2015 году Тверской районный суд Москвы отказался исполнить определение КС РФ по жалобе подмосковного предпринимателя. КС РФ в 2015 году запретил следственным органам немотивированно и на неопределенный срок удерживать изъятое имущество непричастных к уголовным делам лиц, а судам — оставлять эти вопросы на усмотрение следователей, не проверяя обоснованности их действий. Однако в следственном управлении МВД по Московской области решение КС проигнорировали и возвращать до завершения расследования непричастной к нему заявительнице принадлежащее ей имущество (строительную технику, изъятую из песчаного карьера в связи с его незаконной разработкой) отказываются. В Тверском райсуде, куда адвокат заявительницы обратился, прокуратура подтвердила необходимость исполнить решение КС. Но Тверской райсуд поддержал следствие и оставил имущество под арестом [2, с. 3].
Другой пример. Несмотря на постановление КС РФ в 2015 году, где уточняются правила проведения обыска адвокатов, в апреле 2016 г. следственными работниками г. Москвы в отношении адвоката были проведены допрос, очная ставка и обыск, во время которого были рассмотрены и сфотографированы на телефон архив и досье клиентов. После этого адвокат не могла осуществлять защиту свидетеля по одному из дел, поскольку сама стала свидетелем по нему.
По мнению некоторых экспертов, проблему обостряет признание самим Конституционным судом возможности неисполнения решений Европейского суда по правам человека.
Для анализа позиции судей, которые непосредственно осуществляют оценку уголовно-правовых событий и принимают окончательное волеизъявление по конкретному уголовному делу, предлагаем обратиться к результатам опроса в форме анкетирования судей федеральных судов общей юрисдикции, проведенного К. А. Волковым. В качестве основной задачи анкетирования стало изучение отношения судей к проблеме судебного прецедента. Цель анкетирования — выяснение реального представления о значении судебного прецедента при принятии решений судьями, осуществляющими правосудие по уголовным делам. Всего было опрошено 156 судей из различных регионов (судей, проходивших курсы повышения квалификации по уголовным делам в Российской академии правосудия) [3, С. 154–157].
Правоприменителю было предложено ответить на вопрос, в каких источниках, по их мнению, содержатся нормы уголовного права (допускалось возможным назвать несколько источников). Результаты анкетирования показали, что более половины опрошенных судей относят к источникам уголовного права постановления Пленума Верховного Суда РФ, а каждый пятый в числе таких источников указал решения судов по конкретным делам. Суммируя эти результаты, можно обнаружить, что подавляющее большинство судей признают судебный прецедент источником уголовного права.
Верховный Суд РФ, в соответствии с законодательством, правомочен не только отправлять правосудие, рассматривать конкретные споры, а также заниматься и иными видами деятельности, не связанными напрямую с отправлением правосудия, рассмотрением и разрешением конкретных споров. Как отмечает В. В. Ершов, в соответствии с ч.3 ст.5 Федерального конституционного закона «О верховном Суде Российской Федерации» от 5 февраля 2014. Г. № 3 ФКЗ Пленум Верховного Суда РФ, в частности, рассматривает материалы анализа и обобщения судебной практики и даёт судам разъяснения по вопросам судебной практики в целях обеспечения единообразного применения законодательства Российской Федерации. Как представляется, формула «даёт разъяснения по вопросам судебной практики» не ограничивает Пленум Верховного суда РФ только вопросами толкования и лишь законодательства. В соответствии со ст. 126 Конституции РФ, Пленум Верховного Суда РФ вырабатывает позиции и иные виды индивидуального судебного регулирования фактических правоотношений, которые суды в дальнейшем учитывают при рассмотрении соответствующих споров. Например, в соответствии с п. 2 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 19 декабря 2003 г. № 23 «О судебном решении» при установлении противоречий между нормами права, подлежащими применению при рассмотрении и разрешении дела, судам также необходимо учитывать разъяснения Пленума Верховного Суда Российской Федерации, данные в Постановлениях от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» и от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации [4, С. 104–105].
В связи с этим возникает вопрос, почему российские судьи избегают открыто признать судебный прецедент источником уголовного права? Вполне возможно, на их мнение оказывает воздействие довлевшая ранее в отечественной правовой системе доктрина, которая отрицала возможность прецедента в уголовном праве. Кроме того, не следует забывать и того, что судьям не разрешено основывать свои решения на судебном прецеденте. Именно таким доводом пользуется Ю. М. Ткачевский, который пишет: «Как это определено в ст. 8 УК РФ, основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного УК РФ. Иных оснований для применения уголовной ответственности в УК РФ нет. Ссылки на судебные решения, которые в дальнейшем необходимо использовать при решении иных конкретных дел, законом не предусмотрены» [5, С. 115].
Официальное признание источником уголовного права только закона опровергается самой жизнью, так как судьи в правоприменительной деятельности широко используют различные формы судебной практики. Следует отметить, что признание важной роли судебного нормотворчества в уголовном праве подтверждается исследованиями и других научных работников [По результатам исследований В. В. Кулыгина, российские судьи к источникам уголовного права относят как постановления Пленума Верховного Суда РФ (около 50 %), так и решения судов по конкретным делам (23,9 %) [6, С. 211- 230].
Официальное толкование, как внешне властная деятельность, направлено на унификацию практики прежде всего по вопросам, вызывающим разноречивые решения. Такие трудности лишь отчасти связаны с неправильным пониманием закона (правоприменительными ошибками), во многих же случаях за ними стоит неясность и неконкретность самого закона, допускающего несколько истолкований. Направленность праворазъяснительной деятельности Верховного Суда на решение проблем применения уголовного закона обусловливает преобладание именно проблемного подхода. Толкование уголовного закона, по существу, не «работа с нормой», а «работа с проблемой»: интерпретатор ставит определенный вопрос и ищет на него ответ в уголовном законе. Постижение действительного смысла и правового назначения уголовно-правовой нормы в большинстве случаев связано с ее конкретизацией судебным прецедентом. Переплетение толкования нормы с исследованием фактических обстоятельств дела создает наилучшую возможность для всестороннего и глубокого анализа нормы [7, С. 270–271].
Важно отметить тот факт, что в лоне русской юриспруденции получил импульс к развитию набирающий ныне научную силу и значимость интегративный подход к пониманию права и государства. При кратком обзоре некоторых правовых аспектов соотношения принципа законности и судебного прецедента, можно прийти к выводу о том, что судебный прецедент оказывает существенное воздействие на реализацию принципа законности в уголовном праве и формирует у правоприменителей соответственную ценностную и правовую ориентацию деятельности по правильному применению норм уголовного права. Судебный прецедент должен сыграть важную роль в юридической науке и правоприменительной практике по уголовным делам. Он стремится, прежде всего, разъяснить правоприменителю истинный смысл буквы закона. С другой стороны, судебный прецедент способствует восполнению пробелов уголовного права. Кроме того, с помощью судебного прецедента происходит совершенствование уголовного законодательства. Для того чтобы судебный прецедент эффективно выполнял свою роль, необходимо, чтобы юридическая наука не ограничивалась только изучением прецедентного права и при каждой возможности показывала его реальную роль.
Литература:
- Кудрявцев В. Н. Закон, порядок, ответственность. М.: Наука, 1986. — С.79
- Иванов М. Конституционному суду указали на неисполнение решений // Газета «Коммерсантъ» № 77 от 05.05.2016, стр. 3
- Волков К. А. Судебный прецедент в уголовном праве: Монография. — Хабаровск, 2005. — С. 154–157
- Ершов В. В. Правовое и индивидуальное регулирование общественных отношений: Монография. — РГУП, 2018. С. 104–105
- Ткачевский Ю. М. Уголовный закон // Курс уголовного права. Общая часть. Т.1: Учение о преступлении. Учебник. / Под ред. Н. Ф. Кузнецовой, И. М. Тяжковой. М.: Зерцало, 1999. С. 115
- Кулыгин В. В. Прецедент, аналогия и обычай в уголовном праве // Совершенствование предварительного расследования преступлений: Мат-лы регион. межвуз. конф. Хабаровск: ДВЮИ МВД РФ, 2001. С. 211–230
- Румянцева Л. М. Судебный прецедент и вопросы его применения как источника права в Российской Федерации // Человек: преступление и наказание: сборник материалов межвузовской научно-теоретической конференции адъюнктов, аспирантов, соискателей, курсантов, слушателей и студентов (22 марта 2013 г.). — Рязань: Акад. ФСИН России, 2014. — С. 270–271
