В настоящей статье проанализируем разные точки зрения на понятие «компенсация морального вреда», исследуем его содержательную сторону, а также объём этого понятия. Покажем значение и актуализируем важность законодательного закрепления презумпции морального вреда для ряда случаев.
Правовая категория «моральный вред» требует предварительного анализа не только с содержательной, но и с терминологической точки зрения. Во втором случае следует отметить, что ряд учёных выражают несогласие с избранной терминологией, считая необходимым заменить используемый в законодательстве термин «моральный вред» другим, более точным с их точки зрения.
Например, О. Е. Черновол указывает, что так как моральный вред выражается в негативных психических реакциях пострадавшего, то следует использовать термин «психический вред». Такое понимание приведёт к делению общей категории вреда на виды «психический или телесный, имущественный» [9, с. 14].
А. В. Жаглин также считает, что анализируемый термин грешит неточностью, т. к. законодатель понимает под ним не только сам моральный вред, но и другой — выходящий за рамки морального — вред (например, увечья или психическую травму). Эти виды вреда, конечно, не являются имущественными, но они выходят за пределы и собственно морального вреда. Из этого делается вывод, что все эти виды вреда следует поименовать термином «неимущественный» [7, с. 65].
А Е. А. Михно вообще возражает против включения категории «физические страдания» в содержание понятия «моральный вред». Хотелось бы согласиться с мнением этого автора лишь в той части, в которой содержание категории «неимущественный вред» признаётся более широким, чем содержание категории «вред моральный», если понимать последний строго в буквальном смысле слова. Однако, дальнейшее членение видов вреда и дробление анализируемых категорий будет способствовать только усилению терминологической путаницы и углублению проблемы, что может отрицательно на результатах правоприменительной и судебной практики. Поэтому наиболее целесообразным в данном случае является использование именно закреплённого в законе термина «моральный вред» с учётом понимания того, что законодатель вложил в него не буквальное, а более широкое содержание.
Содержательный анализ категории «моральный вред» приводит нас к Постановлению Пленума Верховного Суда Российской Федерации (далее — ПВС РФ) от 20.12.1994 № 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» [4], которое, на наш взгляд, содержит наиболее полное определение анализируемого понятия. В соответствии с п. 2 названного Постановления «Под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна и т. п.) или нарушающими его личные неимущественные права (право на пользование своим именем, право авторства и другие неимущественные права в соответствии с законами об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности) либо нарушающими имущественные права гражданина».
Дополнительно в Постановлении указывается, в чём именно может заключаться моральный вред. В частности, указывается, что нравственные переживания могут быть вызваны целым рядом обстоятельств, к которым Постановление относит, например, такие, как: утрата родственников, потеря работы, утрата возможности вести активный образ жизни, нарушение врачебной или семейной тайны, распространение сведений, которые порочат честь, достоинство либо деловую репутацию, физическая боль в результате причинённого увечья и т. д.
Несмотря на полноту приведённого определения, следует констатировать, что судом не дано общее определение понятий «физических» или «нравственных» страданий, хотя имеется небезуспешная попытка раскрыть содержание такого вида морального вреда, как «страдания нравственные». В частности, суд под ним понимает «переживания».
Однако, использование категории «переживания» признаётся отдельными авторами весьма неудачным. Например, А. М. Эрделевский считает необходимым определить их как «негативные психические реакции человека» [10, с. 135], указывая при этом на нецелесообразность рассмотрения их содержательной стороны, т. к. невозможно объективно сравнить «тошноту и удушье… страх и горе…». Из этого учёный делает вывод, что не сам характер страданий важен для определения размера компенсации, а значимость тех нематериальных благ, которым причиняется вред.
Здесь встаёт и другая проблема — ведь некоторые категории граждан вообще не могут осознать позорящего их характера распространяемой информации. К таким лицам могут быть отнесены и умственно отсталые, и несовершеннолетние, и лица, страдающие потерей памяти. В этом случае реальные страдания, как критерий наличия морального вреда, вообще отсутствуют. И здесь опираться можно только на «существо и степень нарушения» неимущественного права (блага) [8, с. 14]. И опять же, возможны ситуации, когда нарушение таких нематериальных благ в результате приведёт не к умалению, а к возрастанию авторитета «пострадавшего», как это бывает в случаях с известными деятелями (искусств, политики и др.), когда любое упоминание о них (независимо: негативного или позитивного характера) влечёт рост их популярности.
В любом случае представляется верным согласиться с мнением М. М. Колесниковой и А. В. Семёнова, которые считают исключительно важным и необходимым чёткое определение понятий «нравственные и физические страдания», т. к. именно с их характером законодатель связывает размер компенсации морального вреда (ст. 1101 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) [2].
Представляется вполне обоснованным взгляд вышеназванных авторов на определение морального вреда как на удачное в целом, но не лишённое некоторых недостатков. Проведённый анализ даёт основание сделать вывод, что законодатель при определении категории «моральный вред» отдаёт приоритет категории «страдания», что нельзя принять вполне обоснованным по следующим причинам. Самим термином «страдания» уже заранее предопределяется обязательность определённой психической реакции пострадавшего в ответ на действия правонарушителя. Именно интеллектуальное осознание потерпевшим умаления своего блага вызывает у него психологический дискомфорт и приводит к нарушению нормального биологического функционирования его организма. Поэтому в целом страдания являются психической реакцией человека на нарушение принадлежащего ему блага, а следовательно, самостоятельное использование термина «физические страдания» не несёт практического значения, т. к. такие страдания (абсолютно также, как «нравственные») отражаются только в психике потерпевшего (имеется в виду эмоциональная сфера). Следовательно, термин «нравственные и физические страдания» вполне может быть заменён термином «переживания», под которыми в составе понятия «моральный вред» в гражданском законодательстве будут пониматься любые дискомфортные состояния, негативные эмоции пострадавшего, вызванные нарушением принадлежащих ему как нематериальных, так и материальных благ.
Теперь проанализируем особенности компенсации морального вреда в случаях посягательства на честь, достоинство и деловую репутацию. Это право возникает лишь при наличии установленных законом оснований и условий ответственности.
В качестве общих условий ответственности за причинение вреда (в том числе и морального) ст. 1064 ГК РФ называет следующие: наличие вреда, противоправность действий его причинителя; вину причинителя; причинно-следственную связь между действиями и последствиями.
Также важным является отсутствие закрепления современным гражданским законодательством презумпции морального вреда (как прямо, так и косвенно). Поэтому доказательство таких фактов, как наличие этого вреда, его характера и интенсивности, возлагается на основании ст. 56 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации (далее — ГПК РФ) [3] на самого потерпевшего.
Как правило, доказательствами по таким делам являются показания свидетелей, а также различные медицинские заключения, материалы из правоохранительных органов, отражающие наличие и характер телесных повреждений, длительность утраты здоровья, объём требуемой в дальнейшем и уже оказанной медицинской помощи, а также те последствия, возникновение которых возможно в будущем (это может быть инвалидность, невозможность иметь детей, невозможность заниматься профессиональной деятельностью и пр.).
Перечень приведённых выше доказательств позволяет сделать вывод, что реально доказать наличие морального вреда можно при условии, что причинённые потерпевшему страдания каким-либо образом проявили себя внешне. Как правило, такое проявление заключается в ухудшении здоровья. Но душевные переживания потерпевшего могут и не повлечь таких видимых последствий, а это, в свою очередь, крайне затрудняет процесс доказывания.
Работая над этой проблемой, отдельные авторы предлагают разные её решения. Так, А. М. Эрделевский выступает за введение «презюмирования морального вреда» [10, с. 137] для отдельных случаев. Соглашаяст с названным автором, А. С. Батыров обозначает такие положительные моменты этой концепции, как: облегчение процесса доказывания, освобождение потерпевшего от причинения ему повторного морального вреда во время описания его страданий и, наконец, наличие объективных критериев, которые могут быть использованы для расчёта и присуждения справедливой суммы в качестве компенсации. Однако, отрицательной стороной анализируемой концепции является весьма формальный учёт особенностей личности самого потерпевшего [5, с. 141].
Необходимость законодательного закрепления презумпции морального вреда представляется весьма актуальной и оправданной по следующим основаниям: это явно упростит процесс доказывания, а также будет способствовать устранению противоречий судебной практики действующему законодательству, т. к. анализ судебной практики говорит о фактическом применении судами этой презумпции по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации. Лишь установив факт наличия неправомерного действия в отношении потерпевшего, суды считают такой вред причинённым и занимаются решением вопроса о размере его компенсации.
Поэтому закрепление в ст. 151 ГК РФ [1] презумпции причинения морального вреда противоправным нарушением неимущественных благ пострадавшего является вполне целесообразным и оправданным. Таким образом истец будет освобождён от доказывания факта наличия страданий, а ответчик получит право опровергнуть установленную законом презумпцию.
Однако такой подход дожжен быть закреплён только в отношении неимущественных прав и благ (в частности, таких, как честь, достоинство и деловая репутация), а в отношении имущественных прав логично сохранить нынешний подход, т. к. в таких случаях причинение морального вреда не является бесспорным фактом и должно доказываться.
Второе условие наступления ответственности — это противоправность деяния причинителя морального вреда. Статья 1064 ГК РФ прямого указания на «противоправность» как самостоятельный критерий не содержит, но здесь следует иметь в виду, что в основу всех обязательств из причинения вреда положен принцип «генерального деликта» (причинение вреда априори является противоправным, а значит — влекущим обязанность по возмещению).
При этом некоторые авторы (например, М. Д. Добриева [6]) указывают, что моральный вред при распространении порочащих сведений может быть результатом исключительно противоправных действий, т. к. такое распространение представляет собой активное поведение субъекта и не может быть случайным бездействием.
Особое внимание следует уделить такому основанию ответственности, как «вина причинителя». По общему правилу наличие этого основания обязательно требуется, хотя имеются и иные случаи. Например, ст. 1100 ГК РФ содержит перечень случаев, когда моральный вред должен компенсироваться вне зависимости от наличия вины его причинителя.
Некоторые авторы считают необходимым исключить вину из перечня обязательных оснований, наличие которых требуется для компенсации причинённого морального вреда. Представляется обоснованным их указание на тот перекос, который имеет место в ряде случаев, когда, испытывая идентичные последствия от безвиновного и виновного причинения вреда своим неимущественным благам, гражданин в первом случае будет лишён компенсации за причинённые ему страдания. Здесь страдает принцип справедливости.
В целом же институт «безвиновной ответственности» в гражданском праве РФ имеет два подхода. Сторонники первого подразумевают под ответственностью без вины не саму ответственность, а только законодательный приём. Второй же подход говорит именно об ответственности.
Как представляется, возможность компенсации морального вреда, причинённого без вины, зависит от той функции, которую гражданское право возлагает на анализируемый институт: либо функция защиты интересов обладателя нематериальных благ, либо функция ответственности. Наиболее обоснованной представляется сложившаяся в гражданском праве РФ точка зрения на анализируемый институт именно как на форму гражданско-правовой ответственности, имеющую компенсаторный характер. Поэтому достаточными условиями для компенсации морального вреда, причинённого распространением сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию, являются три: факт наличия самого вреда, противоправность действий причинителя и причинно-следственная связь между ними. Необходимость в наличии вины причинителя отсутствует, что законодательно закреплено в ст. 1100 ГК РФ, прямо исключившей такое основание ответственности.
С учётом проведённого анализа можно сделать следующие выводы:
1) исключительно важным и необходимым является чёткое определение понятий «нравственные и физические страдания», т. к. именно с их характером законодатель связывает размер компенсации морального вреда;
2) наиболее целесообразным для науки и практики является не дробление категории вреда на более мелкие виды и подвиды, а использование именно закреплённого в законе термина «моральный вред» с учётом понимания того, что законодатель вложил в него не буквальное, а более широкое содержание;
3) закрепление в ст. 151 ГК РФ презумпции причинения морального вреда противоправным нарушением неимущественных благ пострадавшего является целесообразным и оправданным.
Литература:
- Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая): федер. закон от 30 нояб. 1994 г. № 51-Ф3 // Собрание законодательства РФ. — 1994. — № 32. — Ст. 3301.
- Гражданский кодекс Российской Федерации (часть вторая): федер. закон от 26 янв. 1996 г. № 14-ФЗ // Собрание законодательства РФ. — 1996. — № 5. — Ст. 410.
- Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации: федер. закон от 14 нояб. 2002 г. № 138-ФЗ // Собрание законодательства РФ. — 2002. — № 46. — Ст. 4532.
- Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 20 дек. 1994 г. № 10 // Бюллетень Верховного Суда РФ. — 1995. — № 3.
- Батыров, А. С. Проблемы анализа фактических обстоятельств при определении размера компенсации морального вреда / А. С. Батыров // Аграрное и земельное право. — 2010. — № 4. — С. 138–141.
- Добриева, М. Д. Способы защиты чести и достоинства в Российской Федерации / М. Д. Добриева // Современное право. — 2004. — № 8. — С. 39–42.
- Жаглин, А. В. Некоторые проблемы института компенсации морального вреда / А. В. Жаглин // Вестник Воронеж. ин-та МВД России. — 2010. — № 1. — С. 64–66.
- Карномазов, А. И. Гражданско-правовое регулирование определения размера компенсации морального вреда: автореф. дис. … канд. юрид. наук: 12.00.03 / Андрей Иванович Карномазов. — Самара, 2010. — 25 с.
- Черновол, О. Е. Обязательства по компенсации морального вреда в российском гражданском праве: автореф. дис. … канд. юрид. наук: 12.00.03 / О. Е. Чорновол. — Екатеринбург, 2011. — 26 c.
- Эрделевский, А. М. Защита чести, достоинства и деловой репутации в судебной практике / А. М. Эрделевский // Хозяйство и право. 2006 — № 1. — С. 133–137.
