Перемены в общественной жизни страны, произошедшие в последнее десятилетие XX в., обусловили изменение отношения к памятникам отечественной истории и культуры и проблемам сохранения историко-культурного наследия в целом. Чрезвычайно интересен для исследователей период 1920-30-х гг., когда историко-археологические исследования получили дальнейшее развитие в системе музейного строительства, в рамках краеведческого движения и сочетались с охраной памятников древности.
Главными хранителями культурных традиций, исторических и археологических памятников в дореволюционной России были научные общества и учреждения, губернские ученые архивные комиссии, церковно-археологические комитеты, краеведческие общества и музеи. Специального законодательства, регулировавшего процесс охраны исторических и культурных памятников, не существовало и все государственные законопроекты конца XIX – начала XX вв. остались незавершенными.
Социально-политические события 1917 года, повсеместное и бесконтрольное уничтожение памятников культуры, массовый вывоз за границу предметов антиквариата поставили на повестку дня вопрос об отношении власти к культурному наследию. Советской власти предстояло разработать целый ряд законов, инструкций, постановлений, создать правительственные структуры, которые должны были осуществлять новую государственную политику по охране исторических памятников, что было особенно нелегко, из-за враждебного отношения к «буржуазной культуре». После отмены частной собственности на землю в октябре 1917 г. все хранящиеся в недрах земли памятники археологии стали достоянием Республики, но их охрана и исследование не велись должным образом из-за пробелов в законодательстве.
Революционный период был сложным и противоречивым. Борьба против всего «старого» в ходе строительства государства нового типа сочеталась со стремлением сохранить историческое наследие. Все это нашло отражение в культуроохранительной политике нового государства. Несмотря на все сложности и ошибки, жесткие радикальные меры, которые носили вынужденный характер, Советское государство сохранило культурные ценности, остановило процесс разрушения и уничтожения памятников. В сферу национализации этих ценностей попадали и историко-археологические памятники. Именно в тот период были заложены основы государственной системы учета и охраны памятников.
Самой распространенной формой учета памятников истории и старины в первые месяцы революции была их регистрация с помощью охранных свидетельств (грамот). «Охранные грамоты» выдавались органами охраны памятников, как в центре, так и в провинции [1]. Было начато создание единой учетной документации – книг поступлений, инвентарных книг, паспортов, регистрационных карточек памятников, незаменимых в охранной деятельности. Органы памятников порой носили временный и чрезвычайный характер. Необходимо было создать единое учреждение, ведущее постоянную работу по массовому и полному выявлению памятников, их учет и охрану. Таким всероссийским органом стало структурное подразделение Наркомпроса РСФСР – Отдел по делам музеев и охране памятников искусства и старины (сокращенно – Музейный отдел Главнауки Наркомпроса). Отдел с мая 1918 г. по 1930 г. возглавил дело охраны исторических и археологических памятников в республике. Создание его открыло новый этап в деле сохранения исторического и культурного наследия страны.
С октября 1918 г. по декабрь 1921 г. функционировал Археологический подотдел Музейного отдела Наркомпроса, который занимался вопросами «охраны научного обследования археологических полевых (подземных и надземных) памятников – курганов, стоянок, городищ, могильников и др.»; организовывал работу по составлению археологических карт губерний и областей; объявлял заповедными памятники, имеющие особое историко-археологическое значение; командировал своих сотрудников на места. Археологический подотдел также занимался регистрацией всех музеев, имеющих в своих
собраниях археологические коллекции, распределял между ними археологические находки, оказывал помощь при создании новых коллекций [2].
Для создания единой системы руководства музейным строительством и охраной памятников Постановлением Наркомпроса от 7 декабря 1918 г. были созданы Губернские комитеты по делам музеев и охраны памятников искусства, старины народного быта и природы при Губернских отделах народного образования (Губмузеи). Они контролировали, реорганизовывали и создавали музеи, вели учет музейным фондам, организовывали археологические исследования, устраивали просветительские лекции, выставки, организовывали экскурсии, ведали выдачей «охранных грамот» [3].
Во второй половине 1920-х гг. историко-археологические исследования на Северном Кавказе развивались в системе музейного строительства и в рамках краеведческого движения и были тесно связаны с охраной памятников старины. Основной упор делали на центры, которые уже имели материальную базу, определенный опыт работы, развивали исследовательские традиции. В северокавказском регионе это – Терский областной музей в г. Владикавказе (основан в 1897 г.), Музей Северного Кавказа (основан в г. Ставрополе, в 1905 г.). В 1920 г. на базе Терского областного музея был создан Северокавказский институт краеведения, объединивший вокруг себя все местные научные силы. Деятельность его продолжалась до 1926 г. и распространялась на Дагестан, Адыгею, Карачай и часть Грузии. В этом же году в г. Пятигорске образован Совет обследования и изучения Терского края, впоследствии преобразованный в Пятигорское отделение Северо-Кавказского института краеведения [4, с. 3-14]. Значительным событием в деле активизации археологических работ в Кабардино-Балкарии стало открытие в 1921 г. Нальчикского областного музея, заведующим которого стал М.И. Ермоленко.
Создание единой, хорошо отлаженной, системы учета археологических памятников затрудняло отсутствие соответствующего закона. В 1923 г. в Петрограде состоялась губернская музейная конференция, на которой рассматривался вопрос охраны археологических памятников. В докладе археолога Б.В. Фармаковского «Охранение материальных ценностей, извлекаемых из земли» указывалось на назревшую необходимость принятия неотложных мер «для действительного охранения извлекаемых из земли материальных культурных ценностей, а также издание декрета по охране этих ценностей. Декрет должен запретить хищнические раскопки, установить уголовную ответственность за них, определить регистрацию для случайно обнаруживаемых в земле предметов древности, установить порядок выдачи разрешений на право производства археологических раскопок и разведок».
Решение поставленных проблем нашло отражение в принятом в 1924 г. Декрете «Об учете и охране памятников искусства, старины и природы» [5, c. 39].
Для реализации декрета 7 июля 1924 г. была утверждена «Инструкция об учете и охране памятников искусства, старины, быта и природы», в которой были разграничены полномочия исполкомов и музейных органов в деле охраны памятников. Совнаркомы автономных республик, областей, губернские, областные, уездные, волостные, городские и сельские исполкомы обязывались принимать действенные меры к охране памятников археологии, следить за тем, чтобы они не использовались в качестве строительного материала, не раскапывались в каких-либо хозяйственных целях, принимать все необходимые меры к прекращению самовольных раскопок.
Указанные документы внесли в законодательство по охране памятников археологии ряд новых моментов. Теперь к фактической охране памятников и финансированию охранных работ привлекались местные органы власти. Декрет и инструкция имели важное значение, так как устанавливали принципы и порядок охраны памятников археологии в новых условиях, подводили юридическую основу под культуроохранную деятельность.
В принимаемых в те годы документах проводилась мысль о необходимости организации своего рода археологического надзора в зонах строительных работ, что явилось первым шагом к будущему развертыванию археологических исследований на новостройках. Так при строительстве плотин в 1924 г. в Ставропольской губернии был разрыт ряд курганов. Для их изучения требовались не малые средства, которых не было у местных властей. Археологический надзор проводили сотрудники Музея Северного Кавказа [6]. В Северной Осетии в конце 1920-х гг. были предприняты меры к охране остатков Кобанского могильника. Осетинский научно-исследовательский институт краеведения в этот период осуществлял научный надзор за памятниками в зоне строительства Дигорского канала и Гизельдонской гидростанции: совершались различного рода поездки с целью осмотра мест новых археологических находок и принятия мер по охране разрушающихся памятников древности [7].
В начале 1930-х гг. ситуация в краеведении резко изменилась. Творческий процесс изучения края и развития музейного дела был приостановлен, усилилось идеологическое давление на краеведческие общества и музеи. Вопросы сохранения культурных ценностей постепенно отошли на второй план, первоочередным стало решение хозяйственных задач социалистического строительства. Мнения ученых и специалистов игнорировались. Число провинциальных исследовательских центров сократилось, резко уменьшилось и финансирование культуроохранительной деятельности. Ослабление контроля над охраной памятников приводило к уничтожению археологических объектов.
Реорганизация коснулась и Наркомпроса РСФСР. В 1930 г. были ликвидированы Главнаука и Музейный отдел. Спустя два года была создана Музейная группа сектора науки Наркомпроса, а функции охраны памятников, которыми занимались губмузеи, перешла в ведение созданного Междуведомственного комитета по охране памятников революции и культуры при Президиуме ВЦИК РСФСР. На местах осуществление контроля и наблюдения за выполнением постановлений Правительства по вопросам охраны памятников было возложено на заведующих отделов народного образования краев и областей.
В связи с продолжающимися нарушениями действующего законодательства об охране памятников истории местными органами власти были приняты новые Постановления ВЦИК и СНК РСФСР «Об охране исторических памятников» и «Об охране археологических памятников». Цель их – предотвратить разного рода разрушения памятников старины. Появление этих документов стало следствием произвола и бездействия местных властей по исполнению законов об охране памятников 1918, 1923, 1924, 1933-1936 гг.
Большое значение для охраны археологических памятников имела деятельность краеведов-любителей северокавказского региона, таких как Г.Н. Прозрителев, В.Б. Лунин, И.П. Щеблыкин, Л.П. Семенов, М.И. Ермоленко, Д.М. Павлов, Н.М. Егоров, А.П. Рунич, М.И. Покровский и другие. Ими было спасено множество археологических объектов. Спасением и изучением археологических памятников занимались и археологические экспедиции, организованные центральными научными учреждениями. В ходе выполнения пятилетнего экономического плана, предусматривающего на Северном Кавказе: строительство Волго-Донской водной магистрали (1930-1931 гг.); железных дорог общей протяженности в 1130 км (Ставрополь, Винодельная-Дивное, Петровское-Благодатное, Туапсе-Адлер, Армавир-Туапсе); грунтовых дорог; нефтепровода Грозный-Туапсе; электростанций и гидростанций (Гергебитской и Сулакской); восстановление разрушенных ирригационных систем в Дагестане, в том числе и строительные работы местного характера был разработан пятилетний план археологических работ. В соответствии с этим планом проводились археологические экспедиции. Их задачей было «исследование угрожаемых памятников старины в порядке и в связи с развитием строительных работ по общему пятилетнему плану и по мотивам научной потребности, оформившейся вне зависимости от какой-либо угрозы их сохранности».
Принимаемые различные меры не давали должного результата, памятники продолжали разрушаться. Имело место уничтожение и распродажа ценных археологических предметов из музейных фондов. Об этом говорилось на археологическом совещании 1938 г., посвященного выработке нового, более действенного законодательства по охране памятников. На нем было отмечено, что существующее законодательство в области охраны памятников является недостаточным, в значительной мере устаревшим, и не обеспечивает достаточно эффективных мер охраны. Одной из главных причин этого стало отсутствие в действующем законодательстве норм, устанавливающих ответственность за самовольные «хищнические» археологические раскопки.
Вместе с тем, следует отметить тот факт, что в рассматриваемый хронологический период заметно усилилась роль государственных учреждений в организации историко-краеведческих исследований и охране памятников древности. Именно государство привлекло широкие слои населения к делу охраны и изучения памятников археологии. Этот период вошел в историю благодаря широкому развитию краеведческого движения, новым археологическим открытиям, первым попыткам планового изучения региона, установлению тесных связей между центром и провинцией.
Литература:
- ГАРФ. Ф. 410. Оп. 1. Д. 1. Л. 17-18; Ф. А-2307. Оп. 3. Д. 19. Л. 115.
- ГАРФ. Ф. А-2307. Оп. 8. Д. 4. Л.1, 22, 56-66, 102. Оп. 3. Д. 12. Л. 30, 42.
- ГАРФ. Ф. 410. Оп. 1. Д. 2. Ч. 1. Л. 9.
- Павлов Д.М. Изучение человека за послереволюционный период // Десять лет научных работ в Дагестане (1918-1928). Махачкала, 1928.
- Охрана памятников истории и культуры: сборник документов, М., 1973.
- ГАСК. Ф. Р-1076. Оп. 1. Д. 10. Л. 140, 142, 157.
- ЦГА РСО-А. Ф. Р-126. Оп. 2. Д. 76. Л. 3, 4, 7, 9; Ф. Р-759. Оп. 1. Д. 54а. Л. 232-234.
