Древнейшая и сложнейшая проблема перевода состоит, безусловно, в возможности адекватного переноса содержания того или иного текста с одного языка на другой. Оценивая адекватность перевода, аналитики часто позволяют себе не задумываться ни о том, в каком случае выводы такого анализа могут быть признаны достоверными, ни о степени достоверности предлагаемых заключений. Грамматико-переводной метод изучения иностранных языков подспудно внушает нам мысль, что в переводе, чтобы он смог стать прекрасным, все должно быть воспроизведено – и слова, и грамматические конструкции, и глагольные времена, и фразеологические выражения, и даже морфемы. Между тем внимательное изучение переведенных текстов показывает, что конечная адекватность, т.е. адекватность перевода всего текста, отлично согласуется с некоторыми частными “неточностями” в переводе единиц того же текста. Само понятие точности / неточности перевода применительно к элементарным единицам и к целостному тексту, зависит от многих факторов. Очевидно одно: переводчик должен сделать все от него зависящее, чтобы «перевыразить» выраженное автором.
Перевод реалий - часть большой и важной проблемы передачи национального и исторического своеобразия, которая восходит, вероятно, к самому зарождению теории перевода как самостоятельной дисциплины. О реалиях, как о показателях колорита, заговорили лишь в начале 50-х годов. Л.Н. Соболев в 1952-м году употребляет термин «реалия» в современном его понимании и даже дает ему достаточно выдержанную дефиницию [8, с. 290]. О реалиях также пишет Г.В. Чернов, который, однако, преимущественно пользуется названием «безэквивалентная лексика» [11, с. 223]. А.Е. Супрун рассматривает реалии как «экзотическую» лексику [9, с. 231], а Вл. Россельс намечает некоторые из основных черт реалий как переводческой категории. Таким образом, можно с уверенностью заявить, что данную проблему в той или иной степени рассматривали все теоретики перевода.
Само слово «реалия» происходит от латинского прилагательного среднего рода множественного числа realis,-e, realia - «вещественный», «действительный», которое превратилось под влиянием аналогичных лексических категорий в существительное женского рода. Этим словом обозначают материально существующий или существовавший предмет, нередко связывая его по смыслу с понятием «жизнь»; к примеру, «реалии европейской жизни». Согласно же словарным определениям, реалия есть «всякий предмет материальной культуры», «в классической грамматике разнообразные факторы… такие как государственное устройство данной страны, история и культура данного народа, языковые контакты носителей данного языка и т.п. с точки зрения их отражения в данном языке», «предметы материальной культуры, служащие основой для номинативного значения слова». Таким образом, в переводоведении термином «реалия» обозначают слова, называющие упомянутые выше предметы и понятия.
Понятие «перевод реалий» дважды условно: реалия, как правило, непереводима (в словарном порядке) и, опять-таки, как правило, она передается (в контексте) не путем перевода. А.В. Федоров писал, что «нет такого слова, которое не могло бы быть переведено на другой язык, хотя бы описательно, т.е. распространенным сочетанием слов данного языка» [10, c. 182].
Как правило, переводчики сталкиваются с двумя основными трудностями передачи реалий: отсутствие в языке перевода эквивалента из-за отсутствия у носителей этого языка обозначаемого реалией референта и необходимость, наряду с предметным значением (семантикой) реалии, передать и колорит (коннотацию) - ее национальную и историческую окраску.
При выборе наиболее подходящего приема перевода необходимо уделить особое внимание месту, подаче и осмыслению незнакомой реалии в подлиннике. Незнакомой чаще всего является чужая реалия. Автор вводит ее в текст художественного произведения при описании новой для носителя данного языка действительности, например, в романе из жизни такого-то народа, в такой-то стране, повествуя о чужом для читателя быте в том или ином эпизоде. Эти незнакомые читателю подлинника слова требуют такой подачи, которая позволила бы воспринять описываемое, ощутив вместе с тем тот специфический «аромат чуждости», характерный местный или национальный исторический колорит, ради которого и допущены в текст эти инородные элементы.
Следовательно, можно сделать вывод о том, что наиболее удачным нужно считать такое введение в текст незнакомой реалии, которое обеспечило бы ее вполне естественное, непринужденное восприятие читателем без применения со стороны автора особых средств ее осмысления. Не требуют по большей части объяснений и те реалии, которые знакомы читателям. С еще большим основанием не требуют объяснения региональные реалии. Однако в сомнительных ситуациях переводчик должен тщательно проверить, существует ли рассматриваемое слово в языке перевода, соответствует ли оно по значению переводимому в исходном языке и каков его фонетический и графический облик в языке перевода.
Очень часто в соображения писателя и переводчика входит расчет на контекстуальное осмысление, на то, что читатель поймет введенную реалию «по смыслу». Нередки и случаи переоценки фоновых знаний читателя, когда автор не объясняет реалию, чужую или свою, но явно незнакомую читающей публике. Это касается многих авторов, пишущих на исторические темы. Очевидно, что читатель, встретивший незнакомую реалию в подлиннике, находится в несколько более благоприятном положении по сравнению с читателем перевода. Некоторые писатели рассчитывают, что читатель будет справляться о значении незнакомого слова в словарях, однако по мнению С. Влахова и С. Флорина, маловероятно, чтобы читатель (не научный работник или исследователь), взявший книгу для удовольствия, стал рыться в словарях. Подача же и толкование реалий в особых словарях, комментариях и глоссариях в конце книги, части, главы значительно затрудняет читателя, отрывая его от повествования.
Приемы передачи реалий можно, обобщая, свести в основном к двум: транскрипции и переводу. По словам А.А. Реформатского, эти два понятия могут быть друг другу противопоставлены: перевод стремится «чужое» максимально сделать «своим», а транскрипция стремится сохранить «чужое» через средства «своего». Таким образом, «в плане практическом перевод и транскрипция должны рассматриваться как антиподы» [6, с. 312].
Собственно транскрипция реалии предполагает механическое перенесение реалии из исходного языка в язык перевода графическими средствами последнего с максимальным приближением к оригинальной фонетической форме. Перевод реалии как прием передачи ее на язык перевода применяют обычно в тех случаях, когда транскрипция по тем или иным причинам невозможно или нежелательна. Речь может идти о введении неологизма, приблизительном переводе реалий или о «контекстуальном переводе».
Таким образом, реалии каждый раз ставят переводчика перед альтернативой: транскрибировать или переводить? Выбор пути зависит от нескольких предпосылок: от характера текста, от значимости реалии в контексте, от характера самой реалии, от самих языков и от читателя перевода (по сравнению с читателем подлинника).
Особую сложность вызывает, как правило, перевод исторических реалий. Следует помнить о том, что об исторических реалиях говорят обычно не как о специфической группе лексики, а скорее с учетом исторической отнесенности реалий к той или иной эпохе, не теряя из виду их предметного содержания, которое связывает их с соответствующими рубриками предметной классификации.
Так что перевод исторических реалий - это по существу передача исторической окрашенности этих слов в дополнение к их материальному содержанию и другим видам коннотаций.
Историческими могут стать и становятся многие реалии. Например, исторически окрашенные реалии часто встречаются среди военных реалий: слова, обозначающие всевозможные военные объекты - либо термины. Исторические реалии переводчик может встретить и у старых авторов (условно говоря, в архаических произведениях), и в произведениях современных писателей, но рисующих далекое или близкое прошлое, - архаизованных. Различия между теми и другими требуют и разного подхода при переводе реалий в них.
А.В. Федоров очень четко определил цель перевода подлинно архаического произведения: «ознакомить современного читателя с литературным памятником, который в момент своего создания, то есть для читателя своей эпохи, тоже был современным», - цель, которая «предполагает использование в основном современного языка в переводе, хотя бы и с отбором словарных и грамматических элементов, которые в известных случаях позволяли бы соблюсти нужную историческую перспективу»[10, с. 359].
Итак, сохранение (транскрипция) слишком многих исторических реалий при переводе архаического произведения было бы преднамеренным, несозвучным с общим тоном повествования и не отвечало бы намерениям старого мастера, описывающего свою действительность. В архаизованном произведении автор, напротив, преднамеренно вводит в текст исторические реалии, и замена их более нейтральными соответствиями шла бы уже вразрез с его намерениями.
Очевидно, что при переводе исторических реалий переводчик может включить в свой арсенал много различных видов «лингвистического оружия», начиная с транскрипции и заканчивая устаревшими словами своего языка.
Одна из главных задач переводчика заключается в максимально полной передаче содержания оригинала. Различия в системах языка оригинала и языка перевода и особенностях создания текстов на каждом из этих языков в разной степени могут ограничивать возможность полного сохранения в переводе содержания оригинала. Задача переводчика - как можно полнее извлечь содержащуюся в оригинальном тексте информацию, для чего он должен обладать фоновыми знаниями, которыми располагают «носители» исходного языка. Поэтому успешное выполнение функций переводчика предполагает всестороннее знакомство с историей, культурой, литературой, обычаями, современной жизнью и прочими реалиями народа, говорящего на исходном языке. Иными словами, основным требованием к полноценному переводу является знание переводчиком реалий или конкретных условий жизни и быта страны, с языка которой производится перевод.
В заключение позволю себе процитировать известного переводчика А.Л. Андрес: «В искусстве перевода, как и во всяком другом искусстве, не может быть готовых эталонов, раз и навсегда определенных правил и решений. Не может быть единого решения и в вопросе о том, должен ли переводчик, перевыражая произведение, отделенное от нас известной исторической дистанцией, дать почувствовать современному читателю эту дистанцию и в какой мере он должен это делать» [1, с. 128].
Литература
1. Андрес А.Л. Дистанция времени и перевод. / А.Л. Андрес. – МП: № 5, 1966. - С. 128.
2. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. / О.С. Ахманова. - М.: Сов. энциклопедия, 1966. - 524 с.
3. Бреус Е.В. Основы теории и практики перевода с русского языка на английский. 2-е изд., испр. и доп. / Е.В. Бреус. – М.: Изд-во УРАО, 2000. - 208 с.
4. Влахов С. Непереводимое в переводе. / С. Влахов, С. Флорин. - М.: «Международные отношения», 1980. - 343 с.
5. Ожегов С.И. Словарь русского языка. Изд. 18-е. / С.И. Ожегов. - М.: Русский язык, 1986. - С. 786.
6. Реформатский А.А. Введение в языковедение. / А.А. Реформатский. - М.: Аспект Пресс, 1999. - С. 312.
7. Россельс Вл. Перевод и национальное своеобразие подлинника. // Вопросы художественного перевода. / В. Россельс. – М.: Советский писатель, 1955. - С. 169.
8. Соболев Л.Н. О переводе образа образом. // Вопросы художественного перевода. / Л.Н. Соболев. - М., 1955. - С. 290.
9. Супрун А.Е. Экзотическая лексика. / А.Е. Супрун. – М.: ФН, 1958. - 231 с.
10. Федоров А.В. Основы общей теории перевода. / А.В. Федоров. - М.: Высшая школа, 1968. - С. 182, С. 359.
11. Чернов Г.В. К вопросу о передаче безэквивалентной лексики при переводе советской публицистики на английский язык. // Ученые записки 1-го МГПИИЯ, т. XVI. / Г.В. Чернов. - М., 1958. - С. 223.
