В социогуманитарном знании ХХ века понятие идентичность становится центральным во многих научных разработках и теориях. Это было связано с повышенным вниманием к вопросам экзистенции, ценностно-символическим, а впоследствии и текстово-смысловым аспектам идентичности. «Вопрос об этической или моральной идентичности превращается в герменевтической перспективе в вопрос об идентичности повествовательной. Не «Что?», не «Почему?», а «Кто?» есть вопрос, направленный на идентификацию» [4, c. 98].
Французский философ П. Рикер смотрит на проблематику идентичности именно через герменевтическую призму, вводя понятие повествовательной идентичности. «Под «повествовательной идентичностью» я понимаю такую форму идентичности, к которой человек способен прийти посредством повествовательной деятельности» [5, c. 19].
На наш взгляд, сущность и содержание термина «повествование» наиболее глубоко разработано в литературоведении, и такая база позволяет вывести данное понятие на общефилософский уровень. Повествование в качестве организующего описательного начала каких-либо событий, изложения серии фактов или событий и установления некоторых связей между ними обычно применяется к художественной литературе, древнему эпосу, средневековому и современному роману или рассказу. Повествование важно для художественной литературы, потому что именно оно определяет природу взаимоотношений читателя и текста.
Повествование может рассматриваться в нескольких аспектах. Во-первых, на содержательном уровне: что представляет собой повествование, как в нем соединяется материал. Во-вторых, на формальном уровне: в какой форме повествование представлено читателю. В-третьих, повествование – это сам акт как таковой.
Всю свою теорию повествовательной идентичности Рикер делит на три части:
· повествовательная идентичность в процессе завязывания интриги;
· идентичность персонажей рассказанной истории;
· идентичность самости, вырисовывающейся в акте чтения.
Что есть интрига? Для повествования, в литературоведении это один из видов противоборств между персонажами на определенном этапе повествования, который заключен в определенный событийный узел, и даже «развитие основного действия в романе, драме» [3, c. 205]. Если в жизни человека такие поворотные моменты могут иметь случайный характер, то в процессе повествования именно интрига способствует развитию действия и даже в некотором смысле аккумулирует творческий акт.
Завязывание интриги у Рикера идет от учения Аристотеля о «сказании» (mythos), но французский философ приравнивает аристотелевский mythos к современному толкованию – mise en intrigue, «завязыванию интриги». Интрига – это некая совокупность положений, при которых события преобразуются в историю или наоборот, история извлекается из событий. Интрига, по мнению Рикера является «посредником» между событием (повествовательным компонентом) и историей. То есть ряд произошедших событий становятся историей при непосредственном и необходимом влиянии интриги. Важно отметить, что интрига присуща как историческим, реальным повествованиям (исторические хроники, научные труды, журналистские статьи и т.д.), так и вымышленным повествованиям – произведениям литературы (сказки, романы и т.д.). Процесс завязывания интриги играет важную роль именно потому, что интрига непосредственным образом согласована с персонажами как основными содержательными универсалиями текста и посредниками между автором и читателями, в одних моделях она является первичной к персонажам, в других – наоборот, идентичность персонажей порождает интригу.
Для нас также имеет важность разграничение повествования и описания; повествование более общее понятие и может включать в себя описание. Различие же заключается в том, что повествование в большинстве случае передает активные действия, процессы, развитие событий, тогда как описание воссоздает устойчивое, стабильное и неподвижное. Рикер также подчеркивает динамический характер повествования, например, тем, что использует вместо термина «структура» термин «конфигурация» как более подходящий для употребления динамического характера завязывания интриги. Конфигурация понимается как нестабильное (в отличие от структуры), подверженное динамическим изменениям состояние.
Нередка для повествования и ситуация утраты идентичности персонажа, которая сопровождается потерей конфигурации повествования, что влечет за собой кризис закрытости повествования. Рикер в этом случае говорит об обратном воздействии персонажа на завязывание интриги. Идентификацией в отношении повествования для философа является процесс восприятия повествования читателем, при котором человек обретает новые для себя свойства. Идентификация же в самой повествовательной ткани выражается в том, что герои, описываемые от третьего лица, могут сами говорить от первого лица – путем введения прямой речи с кавычками.
«В самопознании значительную роль играет интерпретация самости. Идентификация читателя с вымышленным персонажем является основным проводником этой интерпретации» [5, c. 34]. Необходимо более подробно рассмотреть термин «самость», который имеет несколько значений и толкований. Самость – это «понятие традиционной натурфилософии, фиксирующее определенность объекта», семантические оттенки самости являются «этовость» как самотождественность единичного и «чтойность», позволяющая соотнести данную самость с другими элементами этого или иного множества» [2, c. 595]. Полноту содержания понятия самости невозможно точно и емко отобразить в силу абсолютного характера самой сущности. Познание самости мыслимо осуществлять посредством выявления условий ее проявленности. Идентичность отождествлялась с самостью еще в традиции классической философии, но аспект самотождественности дополнялся при этом акцентированием аспекта соотнесенности с Другим, что требовало развертывания отношений между личной самостью (могущим произнести «Я» по Хайдеггеру) и безликой самостью. Мы остановимся на том, что самость схожа с идентичностью как процесс самопознания, но независима от нее, то есть, например, при потере идентичности человек может обрести самость.
В повествовании для самопознания человека важную роль играет третье лицо: самоидентификация (самоопределение, «кто я есть?») для читателя неразрывно связна с идентификацией с Другим (в данном случае – с персонажем), которая осуществляется в обоих аспектах понимания повествования. То есть, когда повествование имеет под собой реальную основу, идентификация проходит реальным образом, когда повествование вымышленное, идентификация осуществляется ирреальным образом.
Все это является «рефигурацией «Я»: «…изображение «я» через «другого» может стать подлинным средством для самораскрытия «я», и конституировать самого себя означает, в сущности, сделаться тем, кем являешься… Именно в этом заключается смысл рефигурации в герменевтике восстановления смысла» [5, c. 35]. Но данная идентификация с персонажем по Рикеру сродни игре: продолжительные воображаемые изменения самого себя изменяют самость. Такая игра воображения в дальнейшем может привести личность к самообману, бегству от себя и последующей утрате идентичности.
Когда П. Рикер говорит о том, что под повествовательной идентичностью он понимает такую форму идентичности, к которой человек способен прийти посредством повествовательной деятельности, то не объясняет, что же такое повествовательная деятельность. Как мы выяснили «повествование» может иметь несколько значений, исходя из формы, содержания и самого процесса повествования как акта. То есть повествовательная деятельность и повествовательная идентичность также могут рассматриваться на различных уровнях. Во-первых, повествовательной деятельностью можно признать деятельность самого повествователя, рассказчика, автора, творца. Во-вторых, повествовательная деятельность относится к процессу восприятия читателем (как вариант – слушателем) повествования, то есть повествовательная идентичность – это самопознание читателя, которую он приобретает, когда читает. Также отметим, что повествовательная идентичность происходит в соотнесенности одних текстов (своих) с другими. В принципе, повествовательная идентичность процессуально схожа с формированием любой другой идентичности, разница лишь в том, что повествовательная идентичность существует в художественном (или шире – языковом) сознании, которое проявляется в знаках, символах, текстах.
Выдвижение текста в качестве одного из главных объектов гуманитарного знания обусловлено вниманием к личности человека и ко всей концепции антропоцентризма. Интерпретация текста, герменевтический подход и позволяет выявить повествовательную идентичность. Учитывая диалогические отношения между автором и читателем, проблему текста можно рассматривать с двух сторон – с точки зрения текста как жестко запрограммированного сообщения и со стороны потенциальных интерпретаций информации, заложенной в нем. Построение любого текста как коммуникативного акта обусловлено в первую очередь закономерностями смысла и логических связей и только во вторую очередь – грамматическими формами. Двухуровневое строение текста – смысловой и грамматический аспект – определяет его интерпретацию.
Интерпретация (от лат. interpretatio – объяснение, разъяснение) текста – это его истолкование. «Интерпретация – это когнитивная процедура установления содержания понятий или значения элементов формализма посредством их аппликации на ту или иную предметную область, а также результат указанной процедуры» [2, c. 270]. Это некий перевод связанных высказываний текста на иной язык или их перенос в другую семиотическую плоскость. Такой перевод отличается самостоятельным характером, он «не дословный»; интерпретатор привносит в новый (истолкованный) текст свое видение. Благодаря такой процедуре толкования определяется неполнота первоначального понимания текста. Разумеется, истолкование в плане понимания никогда не может быть полным, в любом случае остается непонимание, а само понимание относительно. Другими словами, некоей абсолютной интерпретации нет и быть не может.
Повествование как форма информативности определяет взаимодействие коммуникатнтов, в нашем случае – автора и читателя. Со стороны автора взаимодействие выражается в кодируемом закладывании смысла для читателя в повествование, а со стороны читателя – в раскодировании этого смысла, интерпретации повествования, развитию своего смысла и творческому созданию собственного текста – посттекста. Но для такого продуктивного коммуникативного акта читатель должен обладать определенными навыками и фоновыми знаниями. «Фоновые знания – это знания реалий и культуры, которыми обладают пишущий (говорящий) и читающий (слушающий)» [6, с. 79]. То есть текст состоит не только из связанных языковых единств, из определенной последовательности предложений, но и из некоторого невербально выраженного знания, их взаимодействие и формирует общий смысл текста.
Текст в рамках коммуникации необходимо рассматривать в аспекте выражения в ней познания, опыта человека, деятельность которого направлена на овладение действительностью. Поэтому конечной целью такой коммуникации будет являться воздействие – на коммуникантов в процессе их деятельности. Следовательно, и прагматика общения кроется не в связанных языковых знаках, а сфере взаимодействия людей в процессе повествовательной деятельности.
Таким образом, идентификация происходит в процессе воздействия высокого уровня на читателя со стороны автора с помощью языковых средств и восприятия повествования читателем. Это проявляется в соотнесенности читателя с персонажем или персонажами. Происходит то, что П. Рикер называет «рефигурацией «Я».
Вся суть повествовательной идентичности находится, по нашему мнению, в герменевтических отношениях творения, восприятия и переосмысления. Читатель осмысливает текст, соотносит языковые формы с их значениями, устанавливает отношения между ними и выводит общий смысл. После чего происходит интерпретация, переосмысление текста – процедура логического вывода и получение выводных знаний, соотнесение языковых знаний с неязыковыми. В результате читатель, как определил В.В. Виноградов, «не только «читает» писателя, но и творит вместе с ним, подставляя в его произведение все новые и новые содержания» [1, с. 8]. Таким образом, самоидентификация читателя в процессе повествования лежит не только в плоскости идентичности, но и может являться в некотором роде шагом к созданию нового повествования.
Библиографический список
1. Виноградов В.В. О теории художественной речи. – М., 1971. – 240 с.
2. Новейший философский словарь. – Мн., 1998. – 896 с.
3. Ожегов С.И. Словарь русского языка. – М., 1987. – 750 с.
4. Пржиленский В.И. Онтологические предпосылки познания социальной реальности. – Ставрополь, 1998 – 200 с.
5. Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. (Московские лекции и интервью). М., 1995. – 160 с.
6. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. – М., 2000. – 264 с.
