Невроз — результат длительного травмирования психики вследствие несоответствия между психобиологическими особенностями личности и требованиями среды.
А. Н. Молохов
Под психастенией в настоящее время объединяют совокупность симптомов, среди которых на первом плане в психической картине стоят навязчивые состояния: болезненные сомнения, патологические колебания, навязчивые страхи, навязчивые движения и т. д. (рук-во по психиатрии С. А. Суханова). Под влиянием взглядов Мореля, когда в научном мире впервые заговорили о признаках психического вырождения, многие навязчивые состояния (абсессии) стали рассматриваться, как стигмы дегенерации. Действительно, психастеники по складу своего характера и по своим психическим особенностям отличаются от других патологических личностей, считающихся дегенеративными. До сих пор некоторые авторы, не признающие обособленности психастении, описывают эту форму такими терминами, как «неврастения» и «невротические психозы». Это можно отчасти объяснить тем, что психастенические особенности по своей интенсивности бывают бесконечно разнообразны в отдельных случаях. Слабые проявления этой прирожденной аномалии часто не рассматривают как заболевание. Но они могут обостряться и усиливаться у одного и того же психастеника. Иногда они сводятся к тому, что у субъекта этого рода существует только патологический (психастенический) характер. В другом случае присутствуют определенные и резко выраженные навязчивые состояния, и дело здесь доходит до психопатии. Чаще психастения не переходит границ патологического характера, но один и тот же индивидуум может в течение своей жизни переходить из более слабого психастенического состояния в более интенсивное. Психастения, являясь качественно психической аномалией, наблюдается у лиц, неодинаково одаренных в умственном отношении, и это иногда придает клинической картине различные особенности.
Психастенический характер выражается в склонности к излишним тревогам и к утрированной мнительности. Больного при этом расстраивают и беспокоят разные мелочи. Он может относится к этому критически, но не в состоянии успокоить себя. Психастеник часто бывает нерешительным и колеблется более, чем следует. Психастеники впечатлительны, и всякие неприятности легко их расстраивают. Также они бывают несколько неторопливы и обычно спешат сделать поскорее то, что их ожидает, и поэтому они могут быть решительны и поспешны в своих действиях от нетерпеливости. Психастеники бывают педантичны и иногда соблюдают утрированный порядок. Им свойственна излишняя брезгливость, но это не мешает им вести негигиеничный образ жизни. В общем, психастеники робки, пугливы, застенчивы и легко конфузятся; смущаются более, чем нужно, когда находятся в незнакомом обществе и когда на них обращают внимание.
Внимание подобных субъектов легко отвлекается от текущих впечатлений и уносится из реального мира в мир фантазий. Похожую отвлекаемость религиозный психастеник может заметить, например, сам во время молитвы, когда он ловит себя на том, что думает не о том, о чем положено думать в данный момент. У религиозного человека с психастенией во время молитвы могут возникать хульные мысли.
Наклонность к тревогам и заботам сопровождается неприятным чувством, иногда доходящим до тоскливости. У психастеника хорошо развито моральное чувство — он обычно остерегается причинять неприятности окружающим, может переживать, если кого-либо обидит, его волнуют несчастья и бедствия других. Довольно часто присутствует элемент утрированности в их действиях.
Если психастения у человека имеет ярко выраженный характер, то это непременно отражается уже на поведении субъекта, и болезненные явления замечают окружающие его люди.
Болезненные сомнения выражаются в том, что субъект, совершив какое-либо действие, сомневается сделал ли он все правильно. Из-за этого у него возникает потребность к постоянной проверке своих действий. Возникают болезненные мудрствования.
Особенно разнообразны внешние проявления при навязчивых страхах (фобии). Здесь обращает на себя внимание болезненная брезгливость, боязнь нечистоты. Больной тревожится, что может заразиться сифилисом (сифилофобия). Иногда, его приводит в ужас пыль, в том числе воображаемая пыль (мизофобия). Не смотря на критичное отношение к своему страху, с осторожностью, через что-то, прикасается к предметам. В связи с этим развивается боязнь прикосновения.
Нередко встречаются страхи, сочетающиеся с профессией. У человека, которому приходится писать, человека формально-ответственного, может быть страх, что он напишет то, что может ему повредить (графофобия). Боязнь площадей или открытых пространств (агорафобия), проявляющаяся невыносимым ужасом, с сердцебиением, с дрожью в теле, когда он остается один на площади, может также быть проявлением профессиональных страхов. Некоторые психастеники боятся пребывания в узких и закрытых пространствах (клаустрофобия). Страх может возникнуть при подъеме на высокие места (акрофобия), другие люди боятся смотреть с высоты (акрофобия). Как варианты страха встречаются: боязнь езды на поезде (сидеродромофобия), боязнь убить человека (гомицидофобия), боязнь булавок (беленофобия), вида крови (гематофобия), металлов (металлофобия), животных (зоофобия), собак (кинофобия), кошек (галенофобия), пребывания в толпе (охлофобия), боязнь не удержать мочеиспускание и дефекацию (уринофобия и апопатофобия). Иногда возникает преувеличенная и излишняя забота о собственном физическом здоровье, что создает своеобразную разновидность психастении, ее ипохондрическую форму. В связи с этим различают: боязнь чахотки (фтизиофобия), (кардиофобию), боязнь инфекционных заболеваний (микрофобию или бациллофобию). Все эти инохондрические страхи составляют нозофобию или патофобию. Иногда возникает болезненность при разных движениях: акинезия алгера (больной сосредотачивается на воображаемой болезни, не имеющей органических изменений). Распространена так же боязнь покраснеть (эрейтофобия).
Изредка встречаются случаи страха чужого взгляда, не выносливость его, мешающая находиться в обществе. Нередко возникает ситуация, когда психастеник, пребывая в обществе, испытывает страх того, что правая рука станет влажной, если ему придется подавать ее другим.
При психастении наблюдаются также навязчивые влечение и навязчивые потребности, например, назойливое побуждение запоминать слова, имена (ономатомания). Навязчивое стремление считать предметы (аритмомания). Также у психастеников наблюдаются боязни определенных цифр и некоторых слов (аритмофобия и ономатофобия).
Психастенический фон способствует развитию некоторых двигательных расстройств: заикания, тикозных движений. Некоторые симптомы выражены больше, другие слабее, также они могут разниться по содержанию. Конечно, все описанное выше лишь симптомы одной болезни — психастении.
Желая избавиться от своих навязчивых состояний, субъект прибегает к борьбе с ними с помощью защитных ритуалов.
Под влиянием волнения при психастении возможны обморочные состояния, кратковременные расстройства сознания, изредка судорожные припадки.
Что касается физических симптомов при психастении, то здесь обычно можно констатировать подвижность сердечно-сосудистой деятельности, легкую наклонность к тахикардии, к покраснению, дрожанию в руках, повышению коленных рефлексов, раздражению кожи (остаются следы в виде поднятых полос и пятен — красный дерматографизм, или белых — белый дерматографизм). Довольно возбудима и половая система (частые поллюции, наклонность к мастурбации).
Далее для наглядности рассмотрим один из ярких клинических случаев по данной тематике.
Исторический пример личности императора Павла I
Личность, конституционально-возбужденную по П. Б. Ганнушкину, а также с чертами, характерными для невротиков, увлекающихся той или иной работой, теми или иными интересами (в связи с повышенной возбудимостью, раздражимостью) подробно описал В. Ф. Чиж («Психология злодея, властелина, фанатика, записки психиатра. 1907».)
Остановимся подробно на описании черт характера императора Павла I. Одиннадцати лет от роду Павел I уже проявлял свою нервность, или как теперь говорят, раздражительную слабость, сильно реагировал на раздражения. Эта особенность организации, как стало известно, была подмечена Порошиным, воспитателем Павла I (1765): «Его высочество ночью бредит? Сие почти всякую ночь с ним случается; и так говорит явственно, как бы наяву иногда по-русски, иногда по-французски. Если в день был весел и доволен, то изволит говорить спокойно и весело; если в день какиепротивности случались, то и сквозь сна говорит угрюмо и гневается». Здесь следует заметить, что многие дети и даже взрослые редко говорят во сне, но Порошин совершенно правильно обратил внимание, что у Павла это случалось очень часто. Мальчик очень живо воспринимал услышанные им суждения о людях — впечатления тотчас сочетались с сильными чувствованиями и влияли на его поведение (повышенная внушаемость).
Павел I быстро и живо на все реагировал, но впечатления недолго оставались деятельными в его мозгу и быстро вытеснялись другими. Порошин приводит несколько примеров, как Павел I «вдруг влюбляется почти в человека» и как быстро и по ничтожнейшим причинам горячая любовь сменяется охлаждением. Порошин не оценил по достоинству эту непрочность впечатлений и суждений своего ученика. Воспитатель и не догадывался, что у лиц с быстро и живо возникающими и исчезающими впечатлениями и чувствованиями «прилипчивость утверждена может быть лишь по отношению к лицам, потакающим их низким чувствованиям». Порошин мягко замечает, что Павел I был «весьма живого сложения». «Живое сложение» превосходило всякие границы. «С некоторого времени примечаю я, что его высочество начал становиться слишком резов и своенравен» (1765).
Таким лицам, как детям, так и взрослым, нужны постоянно новые впечатления, и потому они не останавливаясь ни на чем надолго, всюду и всегда спешат за новыми впечатлениями. «У его высочества ужасная привычка, чтобы спешить во всем: спешить вставать, спешить кушать, спешить опочивать ложиться. Перед обедом за час еще времени или более того, как за стол садятся». Эта постоянная погоня за новыми впечатлениями, зависящая от быстроты в возникновении причиняла Павлу 1 много неприятного. Господство мотивов настоящего, слабость воли великого князя проявлялась очень рано и резко.
В последний день своей жизни Павел I вел себя совершенно так же, как в 1765 г., т. е. более 36 лет тому назад. Пален (участвовал в заговоре против Павла I) не желал допустить к императору иезуита Грубера, а для этого, зная характер Павла I, преднамеренно буквально завалил его докладами и не давал ему покоя и возможности перевести дух. Государь приметно начинал терять терпение, раздражался и наконец при поднесении последнего доклада обратился к Палену с гневным вопросом: «Нет ли еще чего-нибудь?». Пален, ловко воспользовавшись таким душевным настроением Павла, ответил: «Все ваше величество. Только там за дверьми кабинета, кажется, отец Грубер…» Государь, уже приведенный в раздраженное состояние, боящийся опоздать на развод, приказал Палену сказать патеру Груберу, чтобы он убрался со своим проектом. Нужно думать, что Пален имел серьезные причины не допускать Грубера к императору, поэтому легко понять, как дорого несчастный Павел поплатился за слабость своей воли.
Неисполнение ничтожного желания Павла Петровича вызывало сильное душевное волнение, которым он овладеть не мог. Понятно, что мальчик, так сердившийся на своего главного воспитателя, еще ярче проявлял свою аффективность по отношению к слугам. Г. Сальден описывал Павла I в таких словах, как «упрямец» и «твердолобый».
Уже в десять лет Павел I был уверен в своем превосходстве и своей правоте. Спустя 36 лет Павел Петрович мог исполнить свое желание, «выслать вон» всех, кто, по его мнению, недостаточно к нему почтителен.
Крайняя злобность мальчика и, что ужаснее всего, полное непонимание человеческого достоинства наблюдали современники Павла I. Полное отсутствие привязанности к лицам, ему служащим, черствое презрение к людям (мнение очевидцев поступков Павла I) были для него обыденностью. Почти всегда в своей жизни Павел Петрович мог рассердиться из-за пустяков и на того, кто не был виноват. «Можно лишь пожалеть о мальчике, о котором так дурно думают слуги». В описаниях Павла I современниками видна крайняя злобность мальчика, полное непонимание человеческого достоинства, полное отсутствие привязанности к лицам, ему служащим, черствое презрение к людям.
Порошин ничего не сообщает нам о храбрости великого князя, но также ничего не говорит о его боязливости, если не считать, что нам известно одно интересное обстоятельство — в раннем детстве «Павел, при одном взгляде на нее (Елизавету Петровну), приходил в испуг и трясся всем телом». Более вероятно, что ребенок пугался и трясся всем телом при взгляде на императрицу потому, что перед ней трепетали его няньки. А это указывает на его крайнюю боязливость, которую он проявлял всю свою жизнь.
Как известно, боязливость, рано проявившаяся у Павла Петровича, играла громадную роль во всей его жизни. В сильной степени проявлялась и злоба — мальчик сильно гневался по самому ничтожному поводу. Все усилия воспитателей смягчить или изменить этот порок были безуспешны.
Люди наблюдательные избегали дружбы Павла Петровича, зная, что она очень скоро сменялась ненавистью.
Вполне безуспешны были усилия воспитателей Павла Петровича в борьбе с рано появившемся врожденным самомнением. Самомнение и чрезмерная гордость были врожденными чертами его характера и достигли у него крайней степени выраженности.
Вот что писал Ростопчин в 1793 г. про Павла Петровича С. Воронцову: «Малейшее опоздание, малейшее противоречие выводит его из себя, и он воспаляется гневом. Замечательно, что он никогда не сознает своих ошибок и продолжает сердиться на тех, кого обидел».
В характере Павла I была настолько редкая и противоречивая комбинация качеств, что он не мог быть счастливым. Те свойства или качества характера, которыми был наделен Павел I, вообще крайне редко совмещаются в одном лице, и потому, естественно, что даже люди, близко его знавшие, не вполне его понимали. Также до конца не понимали его и некоторые историки. Только лица, обладавшие особойпроницательностью, ясно видели, в чем дело — все, кто только знал поступки государя, были вполне единодушны в своих о нем суждениях. Нужно отметить, что такие характеры, какими обладал этот несчастный государь, очень — очень редки. Вполне естественно, что такие люди остаются неразгаданной загадкой даже для лиц, хорошо их знавших. Павел никогда не был счастлив и его жизнь была так же печальна, как ужасна смерть.
Князь Лопухин утверждал, что Павел I «вовсе не был тем сумрачным и подозрительным тираном, каким его умышленно представляют. Напротив того, природные его качества были откровенность, благородство чувств, необыкновенная доброта, любезность и весьма острый и меткий ум… император Павел любил шутить, понимал шутку и не сердился, когда сам, иногда, делался предметом забавы. Действительно, государь был чрезвычайно раздражителен и не мог иногда сдерживать себя…»
Павел I был наделен интенсивными эгоистическими чувствованиями и вместе с тем воспринимал все очень быстро. Сочетание идей совершалось в его мозгу с высокой скоростью. Вообще он был крайне подвижный человек, быстро и легко воспринимавший и соображавший. Все психические, а также физические процессы у Павла I протекали быстро. Современников особенно поражало как быстро он принимал решения, даже такие, которые требуют продолжительного обдумывания. Это сочетание крайней быстроты в течении психических процессов или, говоря иначе, крайней живости и подвижности с интенсивными эгоистическими чувствованиями бывают очень редко.
Жизнь государя поражает своей беспорядочностью, калейдоскопичностью психических состояний, сочетанием самых разнообразных желаний и мыслей.
Павел I, когда ничего не возбуждало его эгоистических чувствований, был благодушен, иногда даже весел и любезен. Ливен хорошо описала как веселился этот государь:
«Я припоминаю, как однажды вечером в 1798 г. я играла в жмурки с ним, последним королем Польши, принцем Конде и фельдмаршалом Суворовым. Император проделал много веселых и вполне приличных шуток».
Облагодетельствованный Павлом I Лопухин, обладая крайне низкой наблюдательностью, живость характера государя с веселостью и благодушием принимал за благородство и доброту.
Шумигорский ставит в заслугу Павлу Петровичу постройку госпиталя в Гатчине, его заботы о здоровье солдат, но более вероятно, что мысль о госпитале принадлежала Марии Федоровне. Павел Петрович так любил военные упражнения, что не мог не заботиться о здоровье солдат, ведь любители лошадей, обычно, заботятся о здоровье этих животных, нанимают ветеринара.
Щедрость наград Павла I общеизвестна — даже малообразованные люди знают анекдоты о том, как в хорошем расположении духа государь раздавал чины и ордена. Карамзин прекрасно квалифицировал эту щедрость Павла I:
«Он казнил без вины. Награждал без заслуг. Отнял стыд у казны, у награды — прелесть, унизил чины и ленты расточительностью в оных. Награждал тех, кто оказывал ему личные услуги. Истинные государственные заслуги Павел I вознаграждал крайне скупо, и победитель революционной Франции умер в опале». В самом деле, странно говорить о доброте и великодушии государя, в царствование которого самое большое число наград получил такой ничтожный человек, как брадобрей Кутайсов.
Граф Пален, прекрасно понимавший Павла I, выразился очень метко о его великодушии: «он имел претензии на великодушие».
Интересен один случай, упоминавшийся в рассказах современников Петра, четко характеризующий сложившееся мнение о государе в русском обществе того времени. Увидев едущего верхом государя, некто Полетика скрылся за забором, который окружал Исаакиевскую церковь. Стоявший тут же инвалид, сторож материалов, сказал: «Вот наш Пугачев едет». Полетика, обратившись к нему спросил: «Как ты смеешь так отзываться о своем государе?» Он, поглядев на Полетику, без всякого смущения отвечал: «А что, барин, ты, видно, и сам так думаешь, ибо прячешься от него».
«Холодная жестокость» Павла I ужасала благородную императрицу Елизавету Алексеевну и многих близких к государю людей. Для этого были свои, вполне ощутимые, реальные причины.
Во-первых, все лица, жестоко наказанные Павлом I были или совершенно невинны, или заслуживали сравнительно легкие наказания. Совершенные им жестокости не оправдывались необходимостью и были абсолютно бесцельны.
Во-вторых, то, что делает злодеяния Павла более ужасными, заключалось в том, что они совершались под покровом тайны, с нарушением всех обычаев. Об их жестокости умалчивали, потому что стыдились их и боялись нести за них ответственность.
В-третьих, жестокости этого царствования ужасны потому, что они не соответствовали духу времени, считались даже тогда преступлением.
Как-то император сказал графу Строганову про одного из офицеров своей гвардии: «Это был человек, которого я очень любил, он не раз жертвовал собою для меня, и я считал его моим верным другом. Жаль, что он так дурно кончил». Граф навел справки и узнал, что император, рассердившись, приказал его связать и бить плетьми до смерти.
Все жестокости совершены над лицами или совершенно невинными, или совершившими ничтожные проступки. Несомненно, то, что ни одного настоящего государственного преступника во времена царствования Петра не было и потому даже те, которые считают позволенной жестокость по отношению к преступникам, не могут оправдать жестокость Павла I. Некоторым оправданием ему может служить лишь то, что он всюду видел опасность для своей особы, но жестокость к личным врагам доказывает, что Лагарп (тоже написавший о нем) совершенно не понимал этого государя
Такие странные характеры, каким был наделен Павел I встречаются крайне редко и обычно возбуждают недоумение и разногласие. Малапер так описывает характеры этого класса: эти лица всегда возбуждены, одно волнение переходит в другое; они очень беспокойны, боязливы; их симпатии и антипатии очень живы и изменчивы; увлечения разнообразны, но быстро меняются; возбуждение скоро сменяется истощением. Эти лица раздражительны, часто меняют свои планы, агрессивны, даже злы, легко гневаются; гнев их иногда ведет к насилиям; крайняя веселость сменяется мрачной печалью.
В умственной деятельности этих лиц замечается отсутствие равновесия, системы и глубины. Они увлекаются новыми идеями, любят парадоксы, нерассудительны и непрактичны.
Изучение и анализ умственной деятельности Павла I крайне интересны уже потому, что они должны нам объяснить, почему об уме этого государя составились столь противоположные мнения. Почему наследник престола, о котором так хорошо думали сыновья австрийской эрцгерцогини Марии Терезии, погубил себя, находясь в самых благоприятных условиях? Для всякого очевидно, что человек мало-мальски разумный не мог в продолжение всей своей сознательной жизни ссориться со всеми, всех вооружать против себя, а между тем несомненно, что Павел I перессорился со всеми лицами, с которыми ему приходилось иметь деловые сношения, кроме лакея Кутайсова.
Умственные способности Павла I проявились тем, что он своевременно закончил свое школьные образование, усвоил языки, ознакомился с современным политическим положением Европы. Стиль его писем и записок свидетельствует о хорошем образовании, и о достаточном развитии.
Как известно, он был очень наблюдателен в строю и замечал малейшее упущение, самое ничтожное нарушение формы, почему угодить ему на учениях и маневрах было очень трудно. Прусские порядки и прусский военный устав он усвоил так хорошо, что у себя в Гатчине устроил полное им подражание. Нет ни одного указания или даже намека на слабость памяти Павла Петровича или на его забывчивость. Он, к сожалению, помнил даже о мелочах, недостойных внимания государя обширной империи. Сочетание представлений у Павла Петровича как в детстве, так и в продолжение всей его жизни отличалось быстротой, что составляло отличительную черту его умственной жизни; он был находчив и остроумен.
Так как воображение Павла I, как и вся его умственная деятельность, вполне зависело от ощущений, оно лучше всего работало именно под влиянием самого сильного его ощущения — страха. Конечно, у подобных ему лиц преобладает не только сочетание представлений по контрасту, но также у них ассоциируются и другие душевные состояния: веселье вызывает печаль, гнев сменяется милостью, жестокость — милосердием, любовь — ненавистью. Как ни скучал Павел Петрович, как не тяготился он своим бездействием, но никогда он не имел охоты заниматься серьезным чтением, искать себе утешение в науке.
Слабость суждения, недостаток сообразительности, неспособность сочетать общие идеи, неспособность анализировать сложные явления и отличать существенное от подробностей у Павла I проявились вполне ясно в тех нелепых воззрениях, какие он имел о своих правах и обязанностях. Как он доказал во время своего непродолжительного царствования, он решительно не понимал, чего добивался. Не понимал, что все его распоряжения и действия никоим образом не могут принести пользы ни ему самому, ни России. Но крайняя неразумность его политических воззрений и распоряжений все же не может служить доказательством слабости его ума.
Павел Петрович постоянно жаловался на бездеятельность, скучал в своем уединении, как человек, решительно не способный к какой-либо продуктивной деятельности.
Самые бурные, самые сильные аффекты возникают у лиц с сильными эгоистическими чувствованиями. Трусость и гнев — вот почва для самых сильных аффектов. Чувствование собственности, себялюбие, месть — почва для самых сильных и самых гнусных страстей. Себялюбие наталкивает на гнев, всякое оскорбление вызывает месть и т. д. Жизнь такого человека тяжела для него самого, и хоть немного благоразумные люди с сильными эгоистическими чувствованиями стараются жить уединенно. Те же из них, которые не обладают необходимым благоразумием, неизбежно вступают в более или менее тяжелые конфликты со своими ближними.
Самое сильное, самое важное, наиболее часто возникавшее у Павла I чувствование — гнев. Гнев по любому поводу, поэтому, конечно, он всегда или почти всегда находился в дурном расположении духа, и никто не мог ему угодить. Вспышки гнева Павла I не соответствовали причинам, их вызвавшим, он не гневался, когда ожидали самых бурных вспышек и его гнев достигал крайней степени по самому ничтожному поводу. Не подлежит сомнению, что путешествие может благотворно влиять на гневного человека, хотя, конечно, во время утомительного переезда гнев может даже усиливаться. Недалеко от Смоленска государь увидел свежие следы ремонтных работ на мосту, хотя он запретил поправлятьдороги для своего путешествия. В ремонте моста он увидел нарушение своего приказания, и гнев его был так велик, что он хотел, чтобы тотчас же был написан указ о расстреле помещика, на территории которого был отремонтирован мост. Только благодаря умению уговаривать ловкому Безбородко удалось отклонить Павла I от исполнения намерения.
Страх, как и все чувствования, полностью владел разумом и волей Павла I, и поэтому целый ряд его поступков был весьма безрассуден. Находясь постоянно во власти страха, постоянно думая о несуществующих опасностях, этот несчастный государь сам подготовил свою гибель, сам написал и передал главе заговорщиков указ, который поставил его сына в положение необходимой обороны не только своей особы, но и особы горячо любимой матери.
Занимая престол, Павел всем внушал страх, но его никто не уважал. По свидетельству современников, над государем смеялись, и вообще, насколько это было возможно, не скрывали к нему своего презрения. Всем было известно, как Павел Петрович выдавал своей матери людей (Сальдерна, графа Митюшкина), которых считал себе преданными. Знали, что он это сделал даже без угроз. Сразу становится понятно, какое отношение вызывает к себе подобное проявление недостатка мужества.
К чести Павла I следует отнести то, что он не был очень высокого мнения ни о своей наружности, ни о своем уме; он сознавал, что некрасив. Нам не известно ни одного факта, доказывающего, что Павел I имел преувеличенное мнение о своих умственных способностях, о своих познаниях. Он не приписывал себе каких-либо талантов и вообще не переценивал личного своего достоинства.
Он ненавидел свою мать, не понимал, а потому и не ценил ее величия, презирал народ, над которым царствовал.
Помешательство власти — результат двух факторов, важнее всего характер, т. е. сила эгоистических желаний. Всегда удовлетворяемые, они постоянно нарастают, а воля, как сдерживающая сила, все ослабевает. Затем следуют внешние обстоятельства, отсутствие всякой узды, отсутствие какой-либо власти, которая сдерживала бы, несла угрозу. Безграничное властолюбие Павла I объясняется, следовательно, его характером и теми условиями, в которых он жил.
История управляется законами психологии, и могущество этих законов доказано еще раз 11 марта 1801 г. Неограниченная власть оказалась бессильной в руках государя, мысли и поступки которого вполне управлялись сильными эгоистическими чувствованиями.
Павел I действительно не походил на окружавших его политических деятелей, потому что никогда не мог скрывать своих мыслей и всегда всем сообщал о своих намерениях. Не поддается сомнению тот факт, что он не умел скрывать своих мыслей и поэтому никого не обманывал именно потому, что не был «рыцарем без страха». Иногда, под влиянием страха, как и все слабые, боязливые люди, хитрил, хотя и очень неудачно.
Вызывает немалую долю удивления, что много видевший Саблуков не знал, что лица, много говорящие о несправедливости и безнравственности ближних, почти всегда забывают о справедливости, когда затрагиваются их собственные интересы. Вообще, интеллектуальные чувствования Павла I были так слабы, что он не понимал теорий и общих идей, не нуждался в серьезной умственной работе. Остроумный и живой разговор с Нелидовой и Ростопчиным вполне удовлетворял его умственные запросы, и он никогда не сближался с серьезными, мыслящими людьми.
Павел I всегда любил общество, тяготился одиночеством, говоря иначе, ему общество доставляло приятные ощущения, а тяготило одиночество. Вследствие крайней быстроты течения всех психических процессов, Павлу I всегда нужны были новые впечатления, а потому он не мог жить без общества, для него были необходимы разнообразные отношения с людьми. Так как он не мог работать или заниматься усидчиво и настойчиво, ему нужны были развлечения. Понятно, что лица, его развлекавшие были ему приятны. Также, вполне понятно, что было почти невозможно долго нравиться
Павлу I. Пока Дашков был ему приятен, к нему относились милостиво, когда же его общество перестало доставлять удовольствие, он был строго наказан лишь за то, что высказал свое мнение генерал-прокурору. Очевидно, что такие основанные на самом грубом эгоизме отношения к людям указывают на слабость нравственных чувствований.
Очевидно, что при таких отношениях к людям Павел I не мог иметь друзей, не мог иметь лиц, ему преданных. Все старались нравиться государю, получить повышение, «души» и затем по возможности заблаговременно удалиться.
Эстетические чувствования у Павла Петровича были развиты слабо. Он вообще не понимал красоты ни в жизни, ни в природе, ни в искусстве. В своей личной обстановке он был прост и неприхотлив. Ему не доставляла удовольствия красивая элегантная обстановка, общество красивых женщин, элегантные балы.
Павел был набожен, потому что такова была его натура — он не мог жить без религии, он нуждался в вере. В религии он искал утешение и опору. Вообще у Павла Петровича обычно преобладало мрачное настроение, и он мучился от им самим выдуманных несчастий и огорчений. Он чувствовал себя несчастным, считал себя гонимым, лишенным своих прав, постоянно боялся, что его не допустят до престола.
Крайняя слабость воли Павла I составляла главный его недостаток как государя. Она особенно резко проявлялась во всей его жизни, потому что он получил прекрасное воспитание, был хорошо образован и потому не мог иметь взглядов и суждений, вполне оправдывающих его поступки. Лучшее и очевидное доказательство крайней слабости воли этого государя состоит в том, что в течение всей своей жизни он всегда находился под чьим-либо влиянием и как только ускользал из-под влияния одного лица, сейчас же подпадал под влияние другого.
Слабость воли Павла I объясняет нам и его несчастное царствование. И его «погибель». Очевидно, что нельзя быть «властелином», не имея воли. Ведь, право, весь смысл власти состоит в управлении и дополнении воли управляемых.
Павел I с недоверием относился и к старшему сыну (Александру) и императрице. Александр был напуган собственноручным указом Павла I, дающим право Палену арестовать императрицу, двух старших великих князей и их супруг. При всем нежелании изменить отцу страх за собственную жизнь, за жизнь матери, жены, брата и его жены понудил его дать согласие на преступление. Слабость воли Павла I проявилась и в отношении к великому Суворову. По самому ничтожному поводу Суворов был лишен должности, сослан в Кончаковское и отдан под полицейский надзор.
Воля Павла I была так слаба, что никого и ничего подчинять себе не могла. О каком подчинении можно говорить, если «к нему приближались со страхом, соединенным с презрением». Ненависть, злоба, месть — чувствования слабых, и поэтому люди, действуя под влиянием этих низших эгоистических чувствований, в силу своего бессилия вредят не только тем, кого ненавидят, но и самим себе. Они бессильны уничтожить своих врагов — у них для этого нет мужества. Они мстят врагу, когда он совершенно неопасен, но в итоге больше вредят себе.
В последний год этого царствования Петербург принял небывалый своеобразный вид: в 9 часов вечера, после пробития зари, по большим улицам перекладывались рогатки и пропускались только врачи и повивальные бабки. Вызванные этими мерами всеобщее уныние и беспокойство и поселили во всех убеждение, что такое положение долго продлиться не может. Очевидно, что такое управление не могло быть обосновано какой-либо системой и должно было окончиться трагически. Терпение людей все же имело границы, и среди них нашлись лица, решившие положить предел совершенно ненужной тирании.
Иностранная политика этого царствования еще раз доказывает, что Павел I руководился не системой или какими-либо общими идеями и соображениями, а чувствованиями и аффектами. Именно в это время крайне легко для России было сохранять мир. Никто не помышлял затрагивать государственные интересы, не угрожал. Не прошло и двух лет со дня смерти Екатерины II, как заявлявший всю жизнь о своем миролюбии Павел I был вовлечен в войну, и 4 февраля 1799 г. был вызван из Кончаковского Суворов. Только ненависть к Французской республике, ничего не сделавшей дурного России и решительно не желавшей с нами ссориться, а также полное игнорирование интересов и нужд нашего отечества могут объяснить эту славную для нашего оружия, но позорную для нашей политики войну. Наши предки проливали свою кровь в Италии, Швейцарии и Голландии решительно без всякой пользы для России. Никогда раньше Россия не вела такой унизительной для своего политического достоинства войны. К сожалению, наши историки и до сих пор не выяснили всего вреда этой первой унизительной войны для нашей политики.
Когда Павел I узнал, что баварский курфюрст завладел имениями, принадлежавшими мальтийскому ордену, государь немедленно вызвал баварского посланника и обратился к нему с речью, уникальной в истории дипломатии:
«Ваш господин — наглец. Сегодня же уезжайте в Баварию и передайте от моего имени вашему господину, что, если через месяц, начиная с сегодняшнего дня, мои требования не будут полностью удовлетворены, генерал Корсаков, который стоит на границе с 50-тысячной армией, получит приказ предать Баварию огню и мечу». Итак, за то, что баварский курфюрст завладел имениями мальтийских рыцарей, русские должны были проливать свою кровь в Баварии. Победа Суворова ослабила важный элемент в иностранной политике — боязнь. Павел I увидел, что с королями и посланниками тоже можно «обращаться», что и их можно направлять, управлять ими. Павел I поссорился с Англией и Пруссией из-за Мальты. Англия решительно не желала воевать с Россией, что доказывается быстрым восстановлением дружеских отношений в марте 1801 г. С иностранными державами стали «общаться» до такой степени бесцеремонно, что была устроена дипломатическая мистификация: для гамбургской газеты сочинена была корреспонденция о вызове Павлом I английского, австрийского и прусского монархов на дуэль. Чтобы нанести вред Англии, казаки были направлены в Индию. России предстояло ужасное испытание, от которого ее спасло событие 11 марта 1801 г. Вмешательство Павла I в чужие дела окончились благополучно, конечно, не считая людские и денежные потери.
Мы вошли в неоплатные долги. Растратили свою энергию, забросили внутренние дела не только без всякой пользы для России, но и во вред нам, так как воевали на пользу своих соперников. Такую попытку мог сделать только Павел I, потому что во всех делах он руководился вышеупомянутыми чувствованиями и аффектами.
О заговоре против Павла I знали не только те, которым находили нужным сообщить, или наблюдательные люди, но буквально все, например, придворные лакеи и извозчики. Едва ли можно называть заговорщиками тех, о намерениях которых имели самые точные сведения даже извозчики, громко говорившие о дне приведения этого заговора в исполнение. Такое управление государством, на эмоциях и аффектах, прошло в борьбе между страной и властелином, и должно было привести или страну к катастрофе, или властелина к трагической гибели. Увы, таковы законы этики и психологии.
Литература:
1. Александровский Ю. А. Пограничные психические расстройства. — М., 2000.
2. Волель Б. А. Яньшина Т. П. Инволюционная истерия в рамках динамики расстройств личности // Журн. неврол. и психиатр. — 2005. — № 8. — С. 18–23.
3. Ганнушкин П. Б. Клиника психопатий: их статика, динамика, систематика. — М., 1933
4. Гаранян Н.,Холмогорова А., Юдеева Т. Перфекционизм, депрессия и тревога // Московский психотерапевтический журнал. — 2001. — № 4. — С. 18–47.
5. Горинов В. В., Баева А. С. Клинико-динамическая ха- рактеристика и экспертная оценка расстройств лично- сти у обвиняемых // XV съезд психиатров России (материалы съезда).— М., 2010. — С. 211–212.
6. Кербиков О. В. Клиническая динамика психопатий и неврозов (актовая речь). 2-й Московский медицинский институт им. Н. И. Пирогова. — М., 1962.
7. Лакосина Н. Д., Трунова М. М. Неврозы, невротические развития личности: клиника и лечение. — М., 1994.
8. Суханов С. А. Патологические характеры. (Практический врач.-газета) — СПб., 1912.
9. Суханов С. А. Истерия. Истерический психо-невроз.- СПб., 1908.
10. Чиж В. Ф. Психология злодея, властелина, фанатика. Москва.- 2002.
11. Чиж В. Ф. Учебник психиатрии. М.- 1911.
